А в начале девяностых в колхозе всё вдруг резко переменилось. После не самой жёсткой ссоры Вешконцева с главным зоотехником Мамакиным, колхоз вдруг не на шутку залихорадило. Все вдруг стали нервными и злыми, на Юлия в район посыпались жалобы. Но, в принципе, это можно было бы считать сущей ерундой: мало ли, на кого и что пишут? Однако жалобы на Цезаря почему-то возымели своё действие. Районые власти тоже вдруг возбудились, и дали команду провести колхозное собрание для разбора претензий. И, на беду Вешконцева, оно состоялось, как-то так, резко, перейдя из отчётного, в выборное.

Сражённый происходящим Юлий был смят и деморализован. Когда началось выдвижение кандидатов в преды, он даже не попытался выдвинуться сам (хотя, большинство его могло бы и поддержать!). Выдвиженцев оказалось двое: Мамакин и… Да, да, да – Пупырин! Это Цезаря добило окончательно. Он и в дурном сне не мог бы предвидеть того, что услужливый и угодливый Лёвчик вдруг сыграет роль Брута, вонзившего свой меч в его тёзку Юлия Цезаря. Только теперь он понял, кто именно организовал всю эту смуту, вознамерившись спихнуть его с кресла…

Избранный подавляющим большинством колхозников, в своей «тронной» речи Пупырин нарисовал самые радужные перспективы и колхоза в целом, и каждого колхозника в отдельности. Однако, как показали дальнейшие события, получилось всё совсем не так. Распрекрасно жили лишь подхалимы и прихлебатели Лёвчика и он сам. А вот все остальные не раз пожалели о том, что не оставили предом Вешконцева. При всех своих бзиках и прибабахах, как руководитель он был на голову выше Пупырина. А потом в село просочилась информация о том, кто из чинов в районе, каким образом и за какое бабло, помог убрать Цезаря.

С той поры прошло лет семь или восемь. За это время колхоз сначала превратился в АОЗТ, потом стал ТОО. Но это никак не повлияло на доходы сельчан. Они стабильно снижались, казна колхоза пустела. И хотя Пупырина чехвостили за каждым углом, открыто выступать против него никто не решался – уж так он сумел прижать самых неподкупных, и подкупить самых несговорчивых. Однако, судя по всему, уже настал тот момент, когда даже среди его холуёв вдруг забродили «революционные» настроения. И, понятно почему. Хозяйство нищало и рушилось, тогда как его председатель стабильно богател. По всей видимости, среди правленцев произошёл раскол, и те, что обеспокоились судьбой колхоза, уже начали заранее подбирать потенциальные кандидатуры на место Пупырина…

* * *

…Шагая в сторону дома, Андрей вдруг подумал: а не здесь ли «собака зарыта»?! Что, если сибирка – это и не сибирка вовсе, а хитрый способ устранить, как, наверное, считает Лёвчик, своего конкурента?!.. А ведь, и в самом деле! О том, что зреет «бунт на корабле», Пупырин, скорее всего, уже знает, даже в деталях. И не от кого-то, а от самих «заговорщиков» – в Даниловке это обычное дело: призвать к бунту, а потом первым бежать к преду, и сдавать бунтовщиков. Ну а Пупырин теперь начинает операцию по зачистке возможных конкурентов. Мамакина-то он «съел» почти сразу же после вступления в должность, а за последние несколько лет «зачистил» агронома и инженера, да и своего, колхозного ветврача выпер с работы (после этого-то Андрея и пригласили на полставки). Поскольку Березинцев Лёвчику напрямую не подчиняется, числясь сотрудником ветстанции, тот запросто мог обратиться за помощью к Свербилову.

И в этом – ничего загадочного: знакомы-то, между прочим, Лёвчик и Хрупкий давно, ещё с той поры, когда Свербилов работал предом колхоза Фрунзе. Говорили, что Пупырин в ту пору состоял в его приближённых, и даже был главным информатором. А теперь они вообще, что называется, не разлей вода… Куда бы Хрупкий ни ехал, обязательно заворачивает в Даниловку. Сначала к Лёвчику домой, потом, понятное дело, на мясосклад…

Правда, не совсем было понятно, как именно Пупырин и Свербилов смогли бы, даже если бы вдруг очень этого захотели, организовать фальшивую эпизоотию? Ведь тогда Хрупкому нужно было бы привлечь к такой афере и Белых. Но тот и под дулом пистолета на такое не согласится. Да, многое тут никак не вяжется. Версия, вроде бы, и интересная, но не реальная. Жаль…

И, всё же… С какой стати Гришка сегодня надумал сболтнуть о планах правленцев двинуть Березинцева в преды? А вдруг, Гришка был специально подослан самим Лёвчиком, с вполне определённой целью – «прощупать» ветврача, выяснить его настроения? Ведь баллотируйся Андрей прямо сегодня, Пупырин проиграл бы выборы с треском. И не потому, что даниловцы очень любят Березинцева, а потому, что уже до тошноты не любят Пупырина.

Хотя… Нет! Гришка не тот человек, чтобы участвовать в каких-то провокациях преда. Мужик он серьёзный, не трепло, да и по характеру – не «шестёрка». Поэтому, скорее всего, он от кого-то из своих (тут полсела друг другу роднёй доводятся) получил занятную информацию, и решил её проверить. Только и всего лишь…

Впрочем, все эти деревенские слухи, сплетни, интрижки – ерунда и мелочь, не стоящая внимания. Куда более досадно, что время идёт, а чего-то существенного о сибирке на подворье Хахарнова пока что выяснить так и не удалось. Это плохо. Очень плохо! Наверняка, с подачи Геринга, районная прокуратура уже начала выяснять обстоятельства случившегося в Даниловке, чтобы решить вопрос о возбуждении уголовного дела. И если такое вдруг случится (а случится это – как пить дать!), то, как бы и в самом деле, не загреметь на нары…

* * *

(А.Шопенгауэр)

…Позавтракав, Березинцев поспешил в контору на утреннюю планёрку. Секретарша Надежда, увидев Березинцева, кивнула в сторону кабинета и вполголоса сообщила:

– Там из ветлечебницы кто-то приехал! Какой-то Зузлов…

«Ну, теперь сюда не зарастёт «народная тропа»! – поблагодарив Надю, мысленно резюмировал Андрей. – И кого же это там принесло? Что за Зузлов? Никогда этой фамилии не слышал…»

Как оказалось, Даниловку почтил своим визитом новый врач-эпизоотолог ветстанции, которого приняли на работу неделю назад. И вот, ему поручили проверить выполнение Березинцевым заданий Свербилова, о чём визитёр сообщил с некоторой помпезностью. Молча кивнув в ответ на это уведомление, Андрей вкратце проинформировал Пупырина о ходе массовых обработок на ферме. Кроме того, известил, что надо бы купить медикаментов – скоро больных лечить будет нечем.

– Ну-у-у… – морщась, с безрадостно-занудливым видом протянул тот. – Ладно, поскребём в кассе, что-нибудь изыщем. Кстати, послезавтра механик едет в Староновск, можешь поехать с ним. Теперь у меня к тебе будет такой вопрос: ты можешь гарантировать, что эта зараза из «Шанхая» не перекинется на колхозное поголовье? – он вопросительно мотнул головой.

– Само собой! – без тени сомнения в голосе, категорично подтвердил Березинцев. – На фермах всё привито и перепривито. Да и сельскому поголовью сибирка не грозит.

– Слушай, ну а тебе так и не удалось выяснить, откуда этот микроб попал в наше село? – снова поинтересовался Пупырин.

– А что выяснять? – Андрей пожал плечами. – Я и так знаю, что больных овец втихаря привёз Хахарнов. Иных вариантов не вижу.

– А вот Арсений Витальевич считает, что это следствие вашей недоработки! – назидательно произнёс сотрудник ветстанции. – Хахарнов завоз больного поголовья отрицает наотрез. И Арсений Витальевич с ним согласен: где бы он мог взять непривитых животных? В других сёлах, в отличие от вашего, всё реально привито. И я с ним полностью согласен!

– Ну, понятное дело! – усмехнувшись, Березинцев утвердительно кивнул. – Разве подчинённый может быть не согласен со своим начальником? И Хахарнов будет землю есть, доказывая, что он белый и пушистый. А то ж! Он же не дурак, и понимает, что запахло статьёй УК? Но я найду доказательства того, что именно он во всём виноват. И у меня уже есть кое-какие данные на этот счёт.