— Так эвакуировали его, — видя моё состояние, настороженно объясняет.

— Как? Почему? — ничего не понимаю. Это так беременность влияет на мои сообразительные способности?

— Так Артур Георгиевич распоряжение дал.

— Козырев??? — сжимаю руки в кулаки.

— Ну, да. Кто же еще? — как-то трусливо объясняется Петрович.

— Ладно! — цежу сквозь зубы. — С ним тоже разберемся.

Дверь в кабинет босса закрыта. В гневе ударяю по ней ногой и достаю мобильный. Сейчас узнаем, где Артур ходит.

— Слушаю, Саша.

— Это я тебя слушаю, — повышаю голос. — Где мой мотоцикл? Почему его забрали со стоянки?

— Потому что я так сказал.

— Я в курсе, что это ты отдал распоряжение! Потому и звоню тебе, а не кому-то другому. Я спрашиваю сейчас о причине столь странного распоряжения!

— Оно вовсе не странное, — по голосу слышно, что Артур усмехается. — С этого дня ты не будешь ездить на мотоцикле.

— Козырев… — готова взорваться. Глотаю жадно воздух, пытаясь осмыслить произошедшее. — Ты переходишь все границы! Да я тебя…

Артур не дает мне закончить свою гневную речь.

— А ты меня жди в офисе. Я скоро приеду, и мы поедем ужинать.

— Ужина не будет! Как ты себя ведешь, так и я себя буду вести.

— Я веду себя по-взрослому, а вот ты как ребенок, — парирует.

— По-взрослому??? Нет… Ты мог подойти ко мне и нормально попросить, чтобы я не ездила больше на мотоцикле. Вот так было бы по-взрослому.

— И что? Ты бы прислушалась к моей просьбе? Да ты бы еще чаще стала на нем гонять. Назло мне.

— Думаешь, я рисковала бы жизнью ребенка только для того, чтобы позлить тебя?

— Еще днем ты хотела этого ребенка убить.

Варенье… Переиграла саму себя. Сейчас Артур постоянно сможет упрекать меня этим. Но ведь на самом деле я никогда не желала этого.

— Что молчишь? — резко спрашивает он. — Или я снова не прав и этого не было?

Артур

— Иногда мне кажется, что ты реально сумасшедшая, — выдаю, не церемонясь, после того, как за ужином в ресторане Саша говорит мне о том, что не хотела делать аборт, что это была проверка для меня. Бессонова, видите ли, хотела посмотреть на мою реакцию.

— Мне, действительно, нужно было знать, захочешь ли ты этого ребенка. Хотя сомневаться в этом было глупо. Ты же весь такой правильный… — не может без издевки.

— Так вот если я весь такой правильный, — повторяю её слова, — может, просто согласиться и без дальнейших разговоров переехать в мою квартиру?

— Я хочу жить одна, — уперто стоит на своем. — Если не получится найти дешевую однушку, то сниму какую-нибудь комнату.

У меня просто нет слов от того, что несет Бессонова. Она специально злит меня отсутствием логики в своих словах или это уже так на неё действует беременность? Глупостью вроде никогда ведь не отличалась.

— Саш… — сдерживаю себя, потому как сказать хочется не то, что собираюсь. — Давай хотя бы до родов ты… снимешь комнату у меня, а потом посмотрим. Ты же сама должна понимать, что тебе понадобится помощь в эти девять месяцев.

— Слушай… — щурит вдруг глаза Саша. — А у тебя даже мысли не возникло, что это может быть не твой ребенок?

Словно врезаюсь в бетонную стену на полном ходу. Мысли будто осколки заполняют черепную коробку.

— А что… Есть повод так думать?

Может, я действительно слишком правильный, раз принял всё за чистую монету? Или, можно даже сказать, наивный? Черт… Что эта бестия со мной делает? Заставляет усомниться в самом себе, в своей здравости.

— Повода нет. Подумалось просто.

Ей просто подумалось, а вот меня сомнения как-то и не спешат уже покидать. Вспоминается какой-то парень, который забирал однажды Бессонову с работы и затем утром привез её обратно.

— Кстати, у тебя же был кто-то… — ковыряюсь в тарелке. В горло уже ничего не лезет. Зерно сомнения посеяно успешно.

— Не было у меня никого, — по голосу слышно, что занервничала. Может, и сама поняла какую глупость совершила, спросив о том, не сомневаюсь ли я в своем отцовстве.

Напоминаю о ситуации возле офиса.

— Это друг, — произносит коротко.

— Просто друг? — никогда не задумывался, верю ли я в просто дружбу между противоположными полами.

— Мы не трахались. Хотя он, думаю, был бы не против, — грубит.

Уверен, Саша специально так разговаривает. Провоцирует меня в очередной раз. И мне хочется «спровоцироваться», хотя и понимаю, что из нас двоих хоть кто-то должен держать себя в руках.

— В общем так… Чтобы у меня больше не было вопросов по поводу просто друзей… Переезжаешь ко мне, и с друзьями общаешься дома.

— Хочешь запереть меня в четырех стенах? Ты еще охрану ко мне приставь.

— Не перегибай палку. Пытаюсь трезво реагировать на твои провокационные замечания.

— Артур… Как ты представляешь нашу совместную жизнь? Мы даже поужинать нормально не можем, обсудить всё спокойно и конструктивно.

— И кто в этом виноват? — не могу сдержать улыбку.

— Конечно, во всё виновата Бессонова, — горячится. Звенит столовыми приборами.

— Не передергивай. Ты привыкла говорить эту фразу, но со мной этот ход не сработает.

Саша неожиданно меняется в лице.

— Что такое? — испуганно привстаю со своего места, наклоняюсь к девушке.

Она глубоко дышит. Берет салфетку и начинает обмахиваться.

— Плохо? — чувствую себя беспомощным.

— Тошнит, — шепчет.

— Сильно? В туалет пойдем?

— Нет, терпимо, — лицо Саши постепенно приобретает нормальный цвет.

За эти несколько секунд с меня, кажется, сошло семь потов. Но в этой ситуации есть и свой плюс.

— Я же говорю, что нужно, чтобы с тобой сейчас был кто-то рядом. Просто тошнота… А если рвота? А если ночью? — чуть ли не запугиваю.

— Тебе оно надо? — взгляд Саши какой-то уставший.

— Надо, — произношу без сомнений. Если уж судьба решила связать нас таком образом, то, конечно, надо. — Так что… Доедай, и поедем за твоими вещами, — дожимаю, надеясь, что Бессоновой надоест пререкаться со мной, и она согласится.

Саша молчит. Только уж как-то очень активно жует.

Внимательнее рассматриваю девушку. В очередной раз думаю о том, как лихо всё изменилось после свадьбы Ангелины, насколько мне сейчас небезразлична Саша. Не уверен, но, кажется, что даже если бы Сашка была беременна не от меня и попросила о помощи, я бы ей не смог отказать.

Идиот? Возможно…

Саша

После сытного ужина пробивает на сон. Это совершенно непохоже на меня. И чем больше меня «рубит», тем сильнее мне хочется согласиться с Козыревым. Черт с ним… В его квартире, так в его.

Вот только не умею я быть нежным и ласковым котиком. Врожденная, или приобретенная, вредность на дает сдаться так легко и просто.

— Не поедем.

Козырев чуть ли не пыхтит от бешенства после моего несогласия. Мне даже хочется улыбнуться, глядя на его досаду.

— Ты невозможная… — вздыхает тяжело, не сводя с меня черных глаз.

Бешу саму себя сейчас, но, глядя на Артура, чувствую, как внутри что-то начинает дрожать. Затем эта непонятная дрожь распространяется по всему телу. Самое странное, что не могу отвести от Козырева взгляда.

— Опять плохо? — расценивает он мой взгляд по-своему.

— Угу, — часто моргаю. — Уходим, — мне, действительно, нужно на свежий воздух. Может, там это непонятное волнение уйдет.

Артур расплачивается. Направляемся к выходу. Ощущаю, как мужская рука осторожно прикасается к моей талии. На автомате отшатываюсь.

— Привыкай! — не дает мне отпрянуть далеко. Прижимает к своему боку. — Я теперь буду всегда рядом.

Хочется сказать что-то против данного утверждения, но нужных слов почему-то не находится.

Саша

Сегодня третий день, как я переехала к Артуру. Вернее, третье утро. И не переехала, а он заставил меня переехать. Просто выследил и едва ли не сам стал собирать мои вещи. Алиска была в шоке от нахрапистости Артура. Правда, шок этот был приятным. Весь телефон, коза, мне потом оборвала сообщениями о том, какой он классный и как мне повезло.