Я шла, держа его под руку.

— А ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? — тихо спросила я.

— Да, — ответил он. — Очень.

— Тогда я останусь, — сказала я. — Но мне нужно будет слетать в Москву.

— Я понимаю, — кивнув, ответил Роман и поцеловал мою руку. — Прости меня.

— За что? — не поняла я.

— За то, что я позволил тебе оставаться одной целый год.

— Ты просто услышал меня, — возразила я. — Ничего бы не получилось, если бы ты приехал тогда. Я бы отказала тебе. Мне нужно было время, чтобы понять, что ты действительно нужен мне. Время без проверок. Я только хочу быть уверена в том, что ты хотя бы попытаешься мне доверять. Знаю, что тебе это сложно и понимаю, почему, но всё же хотя бы постарайся… Иначе у нас ничего не получится.

— Я очень постараюсь, Юль, — ответил Роман. — Правда. Только ты меня, пожалуйста, тоже не подведи.

Тут я увидела промелькнувшую среди деревьев женскую фигуру, показавшуюся мне отчанно знакомой, а секундой позже я подумала о том, что это была Люси.

— Ты видел? — спросила я.

— Что? — не понял Роман и посмотрел в ту сторону, куда смотрела я.

Там никого не было. Лишь тёплый ветер шевелил листья в освещённых лунным светом кронах, да чернела темень между местами блестящими стволами.

— Нет, ничего, — пробормотала я. — Показалось, похоже…

После лёгкого ночного ужина под открытым небом, Роман вновь оставил меня, и я вместе с остальными гостями, шедшими преимущественно парами, вновь прошла в зал для танцев.

И снова засветился ярко-синим ободком овал на сцене и из ниши появился Роман в балахоне и маске.

Он начал свою речь перед второй частью со слов, что каждому гостю Острова будет выдан утром купон на триста тысяч рублей в качестве комплимента и зал взорвался овациями. А затем…

… я увидела Люси.

Она стояла недалеко от сцены, метрах в двадцати, прижимаясь плечом к стене. Е бледное лицо с ярко-розовыми губами искажала гримаса боли — и я ужаснулась, потому что никогда раньше не видела её такой. Но ещё более я ужаснулась, когда увидела, что в её вспорхнувшей вверх руке блеснул маленький дамский револьвер.

Я тут же в панике взглянула на Романа, затем вновь на Люси. Люди около неё отпрянули в сторону, послышались испуганные взгласы, а Люси приставила револьвер к шее и холодно, страшно улыбнулась.

Роман замер, подняв руку в останавливающем жесте. Люси всё с той же улыбкой покачала головой и наставила револьвер на него. Она стояла уже одна, не скрытая другими гостями — как и прежде — красивая и решительная, но теперь — холодная и страшная.

От меня до неё было не менее тридцати метров — я стояла с другой стороны зала, тоже неподалёку от сцены. Я увидела, как несколько мужчин в чёрных костюмах метнулись к ней, вынимая на ходу пистолеты, услышала громкий и отчаянный крик Романа "Не стрелять!", а затем тишину прорезал громкий выстрел-хлопок и Роман взрогнул. Затем ещё один, а после один из секьюрити сбил Люси корпусом, повалив на пол.

Послышались женские визги, мужские выкрики, и некогда элегантные пары превратились в паникующую толпу, стремящуюся к выходам. В этом гомоне, сквозь сутолоку и суету, я пробиралась к сцене, на которую выбегали охранники в чёрных костюмах, туда где лежал мой любимый мужчина, и что-то кричала, заливаясь слезами. Меня отталкивали, пихали бежавшие от сцены люди, а затем передо мной вырос один из бритоголовых охранников и безапеляционным тоном приказал покинуть помещение. Я попыталась его обогнуть, но он взял меня за плечи, развернул и грубо схватив за руку, принялся выводить из зала. Я упиралась, орала и билась в истерике, но ему было всё равно — моих отчаянных сопротивлений он будто бы даже не замечал.

Пули не причинили Роману сильного вреда — последние несколько лет перед каждым выступлением Роман надевал бронежилет. И Люси знала об этом. Оба выстрела она произвела в его грудь — и он отделался парой гематом. Судя по всему, она рассчитывала на то, что её застрелят секьюрити Романа при защите босса и если бы не его приказ, так бы оно скорее всего и произошло.

Мероприятие для гостей свернули в считанные часы и вскоре на Острове не осталось никого из приезжих, за исключением меня и Люси, которую взяли под стражу. Однако Роман был против того, чтобы её отвезли в Суву и выдали фиджийской полиции. Также он настоял на том, чтобы по возвращению в Россию её тоже бы не преследовали. Но при этом ей запретили любое приближение к Острову, а это означало, что Романа она больше увидеть не смогла бы никогда.

Я видела её после инцидента на Балу всего один раз и только мельком — как её, в наручниках, сопровождали на пристань, чтобы отвезти на её же яхте в Суву. Яхту пришвартовали там и больше я её никогда не видела. По слухам, она оставалась там ещё долгое время, пока местная администрация не арестовала её за отсутствием хозяина и не увела в какой-то из фиджийских портов. Роман на эту яхту не претендовал и на связь с властями после единственного ответа, что не имеет к ней отношения, не выходил.

Спустя два месяца Люси повесилась в Москве — я узнала об этом из новостей. Мне было очень жаль её. Настолько, что некоторое время я носила траур, но одновременно с тем я совершенно точно ни в чём не обвиняла себя. Всё, что она сделала — было её личным выбором и после её нападения на Романа мы совершенно точно не продолжили бы наше некогда приятное общение. Было очень обидно за неё в том смысле, что она так и не смогла переключиться на другой объект обожания, в то время как совершенно точно было понятно, что с Романом у неё ничего больше не получится. Я часто думала о том, как вообще такое могло произойти, чтобы умная, хитрая, всё просчитывающая и несгибаемая Люси так поломалась из-за собственной болезненной любви, чтобы свести счёты с жизнью. Разумеется, я не могла точно ответить себе на этот вопрос, но насколько я её понимала — гибкой в плане отношений она не была и, судя по всему, сгубило её именно это. И долгое время ещё после известия о её самоубийстве я, вспоминая наше общение, плакала, раздумывая над тем, могла ли я хоть как-то помочь ей. Но сколько я об этом не размышляла, я всякий раз приходила к одному- единственному выводу — я слишком переоценивала своё участие в её жизни. Она была самодостаточной женщиной и во мне нуждалась лишь постольку, поскольку я обеспечивала поддержку её надеждам на возвращение отношений с Романом. Не думаю, что смогла бы хоть как-то повлиять на решение, которое она приняла — за всю историю наших с ней отношений она ни разу не послушала меня ни в чём, кроме того, что поддержала мои инициативы по временному расставанию и возвращению в Игру.

Свой бизнес спустя три месяца после этого Бала я отдала Оксане, всё это время выполняющей обязанности моего заместителя. Она показала себя с очень хорошей стороны, а поскольку, благодаря Роману я больше не нуждалась в деньгах, я решила сделать ей подарок, а не взяться за продажу бизнеса сторонним лицам — Оксана бы не смогла его купить. Её радости не было границ, она обнимала и расцеловывала меня, когда я в Москве, приехав в один из салонов, сообщила ей об этом.

После покушения Люси Роман перестал выходить во время балов к гостям, а вместо того проводил официальные части бальной программы онлайн, появляясь на огромном мониторе, располагающемся по-прежнему по центру сцены. Гости как будто бы не заметили разницы — по крайней мере никаких претензий в этом плане к главному организатору Игры не возникло.

Наши отношения с Романом развивались очень медленно — ему действительно сложно было доверять, как теперь и мне, и мы, к моей радости, обоюдно друг на друга не давили. После покушения в следующий раз мы занялись сексом только спустя почти неделю общения друг с другом, хотя проводили вместе большую часть суток. Просто вне Бала наши отношения приняли несколько другой формат — они снова стали чем-то очень осторожным и нам понадобилось время для того, чтобы получше изучить друг друга.