Для нас же с Тамиором такое положение дел складывалось весьма кстати. Сущая неразбериха боя позволяла не только немного перевести дух или попытаться предугадать следующий маневр неприятеля, но и допускала удачную возможность передвигаться по арене, не опасаясь выстрела в спину. К тому же теперь в авангарде нашего отряда появился весомый во всех смыслах союзник, мощь которого в значительной степени исправляла расстановку сил и прочих приоритетов.

– Держи! – крикнул я, приблизившись на расстояние достаточное для броска и, размахнувшись, швырнул лук Давинти.

Эльф изогнулся, подстраиваясь под размашистые шаги своего верхового зверя, накренил корпус и цепко ухватил оружие. Отточенным движением поэт перекинул через плечо колчан, выдернул стрелу и наложил ее поверх кибити. На мгновение наши глаза встретились, и я не узнал друга. Всегда добродушный, по-детски лукавый и в то же время участливый взгляд мигом переменился. Уголки рта заострились книзу, а узкий подбородок выдвинулся вперед. Холодный, пугающий блеск смерти застыл в зрачках тила. Это уже был вовсе не тот чудаковатый, непоседливый рифмоплет, которого я знал прежде. Я смотрел в безразличное холодное лицо расчетливого матерого воителя, привыкшего убивать без числа и сожалений.

Дави оттянул тетиву и разжал пальцы. Снаряд с визгом ушел на юго-восток. Я инстинктивно проследил траекторию и тут же споткнулся о тело, мешком повисшее в проеме бойницы. Острие пробило череп насквозь и торчало темнеющей иглой из затылка. Эльф медленно закинул руку за следующей стрелой, прищурился и метким попаданием в шею снял еще одного лучника. Утвердившись на хребте исполинского зверя, словно в удобном кресле, поэт неторопливо и методично посылал все новые и новые смертоносные атаки прямиком в окна дозорных башен.

Что-то надсадно лязгнуло. Восточная стена распахнула тяжелые кованые ворота, притаившиеся под тронной террасой, и на поле боя вывалилось не меньше двух десятков закованных в старые заржавленные доспехи головорезов. Задиристые крики и топот отряда, отправленного на защиту арены, немедленно потонули во всеобщем хаосе грохота и разноголосого воя. Вооруженные пиками и алебардами, стражи ринулись в наступление, прямо на ходу перестраиваясь в плотную шеренгу.

Я поднял оскаленную гримасу кверху. Балкон, принадлежавший хозяину крепости, пустовал. Люто стоило величать безрассудным тираном, мясником или даже целым ворохом иных нелицеприятных эпитетов, каждый из которых без прикрас смог бы отразить многочисленные грани давно прогнившей души этого мерзкого человека, однако назвать его глупцом не поворачивался язык. Главарь явно не спешил прощаться с жизнью. Прикрыв спину преданными слугами, он поторопился спасать собственную шкуру и, улучив подходящий момент, тихо растворился в недоступных глазу недрах логова. Впрочем, как бы мне не хотелось пуститься в погоню и таки прикончить патлатую мразь, решающее сражение разгоралось здесь, в пределах ристалища, а значит, я не смел бросить друзей.

Галмор настойчиво пытался выковырять последнего полудохлого лучника из осыпавшегося проема северной башни, когда отряд бронированных громил приблизился на расстояние удара и замер, не решаясь напасть на гигантского зверя. Судорожно соображая, как подступиться к разгневанному животному, стражники принялись окружать его, стягиваясь плотным кольцом с обоих флангов.

Бог Псов еще раз пошарил когтями в бреши бойницы и, почувствовав близкое присутствие врага, повернул одну из голов. Оторвался от своего занятия, встал на ноги и низко утробно зарычал. Армия Люто опасливо отступила, выставив перед собой копья. Давинти огляделся, сдвинул брови, наклонился и что-то прошептал чудовищу на ухо. Затем резко подпрыгнул, крутанулся в воздухе и неуловимым рывком выпустил стрелу навстречу заходящим с тыла противникам. Один из головорезов тотчас рухнул замертво, схватившись за пробитую грудь. Галмор взревел и широким взмахом смел не меньше пяти ощетинившихся воинов. Прочие попятились в ужасе. Не дожидаясь, пока соперники придут в чувства, монстр выбросил вперед раскрытые чернеющие пасти, и еще двое бедолаг также нашли свой конец в тисках огромных клыков.

Приспешники Люто, как и он сам, были всего лишь разбойниками, мошенниками, ворами. Все, на что хватало смелости или смекалки у подобных негодяев – это грабить и убивать мирных жителей какой-нибудь прибрежной деревушки. В схватке с мифическим монстром у них не было ни единого шанса.

К тому времени, как Галмор принялся дожевывать последнего лиходея со стороны фронта, Давинти успел отправить к праотцам троих из наступающего с тыла отряда и уже готовился к следующему выстрелу, как вдруг… Оглашая ристалище победным кличем, живой таран, состоящий из меня и белобородого рыцаря, врезался в спины замешкавшихся врагов. Орудовать приходилось одним мечем на двоих, из-за чего Тамиору не оставалось иного выбора, кроме как приволочь на штурм хвост нардиевой цепи, прежде служившей поводком песьему богу. Плотно обмотав звеньями предплечье, бородач, словно щитом, лихо блокировал удары закованной в янтарный металл рукой, и вскоре в его пятерне образовалась пика, что была позаимствована у соперника, которому уже никогда не пригодится оружие. Спустя первые же секунды атаки, мы уверенно теснили стражников, уменьшив их численность еще на две единицы.

Бугай в кожаном панцире, латных наручах и, не к месту болтающейся на груди стальной пластине, растерянно завертелся, глянул через плечо на тушу зверя и, неумело отбиваясь от рубящего выпада, схлопотал стрелу между лопаток. Сдавленно крякнул и повалился на одно колено. Его глаза остекленели, а из перекошенного рта потянулась тонкая струйка крови. Белобородый рыцарь с силой пихнул громилу кованым сапогом в живот, устрашающе рявкнул и перешагнул через тело навстречу второму ряду остолбенело сгрудившихся в кучу бойцов.

Остатки сопротивления беспомощно жались друг к другу. Попытка задавить внезапный мятеж и сохранить контроль над ареной захлебнулась. Основанная на численном превосходстве, контратака переросла в бойню, роль пушечного мяса в которой сыграли сами защитники твердыни Крактан. Почувствовав спинами жаркое зловонное дыхание Бога Псов, шестерка все еще державшихся на ногах бандитов окончательно потеряла контроль над собственным страхом.

– Пощады! Пощады! – визгливо закричал один из неприятелей и опрометью пустился прочь, к главным воротам ристалища.

Остальные горе-воины побросали оружие на землю и что было духу без оглядки устремились за соратником. Пузатый стражник, охая и спотыкаясь на бегу, силился выудить из-за пояса крупную связку тяжелых ключей. Бранясь и старательно прибавляя шагу, он глядел только на металлическое кольцо с целым веером железных отмычек, в суматохе выискивая ту, что отпирала путь к лону гавани. Двое дезертиров добрались до выхода первыми, и теперь, в приступе несдерживаемого испуга, не жалея собственных кулаков, барабанили о серые монолитные доски.

Галмор разразился оглушительным воем и галопом бросился вслед. Давя и втаптывая в песок, отставших от более резвых товарищей беглецов, он быстро набирал скорость. Припал на мгновение к земле – мускулы на могучих лапах заходили волной – пружинно оттолкнулся, рванул дальше и всем телом врезался в овальную арку. Могучие двери, исправно служившее множество веков единственной непреодолимой преградой между освобождением и маленьким жестоким мирком арены, нехотя поддались сокрушительному удару. Пронзительный треск разлетелся над бухтой, и врата взорвались сонмом древесных брызг. Глухо ухнуло и часть западного полукруга стен осыпалась, мгновенно погребая под потоком булыжников силуэт чудовища вместе с его остроухим наездником.

– Дави, нет! – тревожно ахнул я.

Путь был свободен, но цена… Цена оказалась несоизмерима высокой. Тамиор, видевший, что случилось так же ясно, как и я, застыл на месте и напряженно вглядывался в плотное облако густой пыли. Вдруг белесая масса каменного крошева зашевелилась, и из-под завала вынырнула одна, а затем и вторая огромная морда. Галмор медленно приподнялся и стряхнул обломки. Поверх хребта, прижавшись к шее зверя, по-прежнему восседал Давинти.