— Так точно, Александр Михайлович.

— Иди, переоденься в гражданку и сюда возвращайся.

Началось, понял я и рванул на второй этаж, переодеваться. Скоро я всё узнаю, что здесь за тайны Мадридского двора. Натянул джинсы, ковбойку. На всякий случай рассовал по карманам свои документы, вытащил припрятанные марки и засунул их в носки. А для большего спокойствия, приладил внутри джинсов одну из отвёрток. Эрзац-оружие, так сказать. Надеюсь, до его применения не дойдёт.

— Вполне, вполне, — осмотрев меня, произнес Михалыч. — А ну-ка, рукава закатай. Вот, так лучше. Часов только не хватает. Сейчас, минутку, и он закопался в ящиках своего стола. — На вот, держи, — протянул он мне какие-то наручные часы на кожаном ремешке.

«Опять плюшки авансом? Что же меня там ожидает?» — думал я, надевая на правую руку простенькие часы в латунном корпусе с ничего мне не говорящим названием «Ruhla»*****.

Эти непонятные смотрины, с закатыванием рукавов и добавлением часов, вообще в конец запутали и озадачили меня. И, видимо уловив моё напряжение вперемешку с удивлением, старший прапорщик счёл нужным пояснить:

— Евгений, мы сейчас с тобой сходим на встречу с одним человеком, у него для тебя есть работа. Хорошая работа. Из армии сможешь на своей машине уехать. Но если не согласишься, то мы вернемся назад, и ты будешь просто служить. Подумай хорошенько, машина на дороге не валяется, тем более немецкая.

В ответ я просто молча покивал. Будь на моём месте реальный Женька, то он бы точно купился и побежал бы за предложенным автомобилем. Ну и я сделаю вид, что заинтересовался. Главное, не отказываться, что бы там ни было. А то, будет как в фильме — «бритвой по горлу — и в колодец!»****** Правда, если это извращенцы, то придётся отбиваться. Ладно — прорвёмся. Надеюсь, всё будет хорошо.

…..

Меня повели по ступенькам вниз, ещё глубже подвала. А затем по длинному и скудно освещённому подземному коридору мы шли наверное метров пятьдесят. Он точно вёл за пределы расположения, в окружающий склад частный сектор. Пару раз по дороге нам попались двери в кирпичных стенах. В конце этого длинного туннеля Александр Михайлович отпер дверь, и мы вышли к капитальной бетонной лестнице, ведущей вверх.

Через три пролёта по восемь ступеней оказалась ещё одна дверь, в которую старший прапорщик и постучал. А в ответ, тишина. Он постучал сильнее, но с тем же результатом. И только через пару минут его стука, с той стороны двери щелкнул засов, и она открылась.

— Ты где ходишь? — зло прошипел на немецком прапор открывшему нам эту дверь мужчине. — Я же предупреждал, что приду.

— Да молочник приходил, пришлось с ним постоять, поболтать, — с виноватыми нотками в голосе ответил мужик. — Проходите, не стойте, я закрою за вами.

Помещение, в которое мы вошли, оказалось полуподвалом, почти полностью заставленным деревянными ящиками с какими-то бутылками. Задерживаться в нём мы не стали. Как только встретивший нас запер дверь на засов, мы поднялись еще на один пролёт вверх и оказались, судя по газовой плите, на кухне.

Наверху, при ярком дневном свете из окон, я смог наконец рассмотреть того, к кому мы пришли. Худой, высокий, почти лысый мужчина, примерно за пятьдесят лет. С крючковатым носом и хитрыми карими глазами.

— Садитесь за стол, — произнёс он и первым подал нам пример.

И дождавшись пока мы рассядемся, спросил у прапора:

— Я так понимаю, это тот молодой человек, про которого ты вчера мне рассказывал?

— Да, Пауль. Евгений, это Пауль Майер. Тот человек, про которого я тебе говорил. А это, — он указал рукой на меня, — Евгений Лисин, мой подчиненный.

— Ойген Лисин, — повторил хозяин дома мое имя на немецкий манер. — Не, нужно что-то другое…

— А что вообще от меня требуется, — прервал я его рассуждения.

— Александр, ты что, парню ничего не говорил? — удивился Пауль.

— Нет, сам всё скажи. У тебя лучше получится, — промямлил мой прапор.

— Хм. Парень, есть шанс неплохо заработать. Ты как? Согласен?

— На что? Я не услышал что вы мне предлагаете. Подробнее.

— Подробнее? Ладно, слушай.

И он рассказал, что на территории бывшей ГДР после объединения страны не хватает мелкой циркуляционной монеты. И как сообщают в прессе, до 30 июня 1991 года останутся в ходу мелкие монеты ГДР, вплоть до пятидесяти пфеннигов. А с 1 июля и по 31 декабря их будут только принимать у населения, а сдачу будут выдавать уже пфеннигами ФРГ.

И такой мелочи ГДР на руках у людей было очень много. Но национальный банк объединенной страны обезопасил себя от возможной массовой сдачи населением этих пфеннигов. Суммарно можно было что-либо купить или оплатить такой мелочью только на сумму в пять марок.

Но есть одна лазейка. Бывшим народным предприятиям*******, прошедшим процедуру приватизации, можно сдать накопленную мелочь на сумму десять тысяч марок в любое отделение «Почтового Банка»********, но разово. То есть, повторно, в это же отделение, ты уже сдать не сможешь. Но только в одной Тюрингии семнадцать районов, а значит и семнадцать районных отделений банка. Плюс, шесть отдельных городов, в которых может быть несколько отделений.

То есть только в Тюрингии, можно сдать по десять тысяч марок в, как минимум, тридцать пять отделений. А на территории Германии таких отделений больше пятисот.

— Ну и зачем я вам тогда нужен? Почему вы сами этим не займётесь? — недоуменно спросил я у них, мысленно переведя дух и уверившись, что никакого явного криминала не намечалось.

— Александр, как ты понимаешь, не может. Он, гражданин СССР, и военный. А я, скажем так, нахожусь в списках неблагонадежных, так как служил десять лет в охранном полку имени Дзержинского и подозреваюсь в работе на Штази********* как гражданский осведомитель. Мне временно закрыт доступ к любым финансовым операциям на сумму больше двух тысяч марок, — выдавил из себя Пауль, скривившись так, как будто сожрал лимон целиком. — Гребанный Шваниц не отдал приказ на уничтожение архивов, и они все достались весси.

— Ну, так и я гражданин СССР, и военнослужащий. Как вы планировали меня использовать?

— Пауль последнее время работал завхозом в школе-интернате, который в Штюнцхайме находится. Там, за рекой, — махнул куда-то в сторону газовой плиты старший прапорщик. — И у него имеется возможность оформить тебя как жителя Германии. И тогда ты сможешь сдавать эту мелочь в отделения банков.

Охренеть, ну и план. Мне даже стало по-настоящему интересно, насколько план рабочий?

— И что для этого надо?

— Для начала, несколько твоих фотографий три на четыре сантиметра. Есть? Или фотоаппарат нести? — как-то сразу ожил немец.

— Есть несколько, — я достал комсомольский билет из нагрудного кармана и из пространства между ним и обложкой, вытряс на стол три черно-белые фотографии, которые остались после оформления водительских прав. — Хватит? И, ничего, что они не цветные?

Организация Тодта* (нем. Organisation Todt) — военно-строительная организация, действовавшая во времена нацистской Германии.

Абсорбционная холодильная машина** — холодильная установка испарительного типа, в которой удаление паров хладагента из испарителя производится за счёт абсорбции хладагента в абсорбенте.

ДОС*** — дом офицерского состава. Многоквартирные дома или общежития.

Гаштет**** (Gaststätte) — место общественного питания. Столовая, кафе или пивная.

«Ruhla»***** — часы производства ГДР. Выпускались на фабрике «VEB Uhren und Maschinenfabrik (UMF) Ruhla».

«Бритвой по горлу — и в колодец!»****** — фраза из советской комедии «Джентльмены удачи».

Народное предприятие******* (VEB, Volkseigener Betrieb) — правовая форма промышленных и сельскохозяйственных предприятий и коммунальных учреждений ГДР. В 1989 году на народных предприятиях были заняты 79,9 % всех трудящихся ГДР.

Postbank, «Постбанк»******** (почтабанк) — розничное банковское подразделение Deutsche Bank, возникшее в ходе разделения Deutsche Post в 1990 году и слияния с Postbank ГДР.