Нам с Сидоровой предложили вести группу младших, которые после нашего ухода стали старшими. Владимира Владимировича назначили завучем и ему пришлось отказаться от одной из ставок. И он отказался в пользу набранных им в этом году малышей. Ну, иного я от него и не ожидал.

В качестве оплаты за проведение трёх вечерних тренировок — в пятницу, субботу и воскресенье — нам предложили сорок рублей на двоих и автоматический зачёт посещения педагогического УПК, который, оказывается, расположен во дворце пионеров. Даже не раздумывая я согласился. Олька, немного поколебавшись, но, видимо доверяя моему выбору, тоже дала согласие.

Естественно, нас никто оформлять на работу не будет. Директор оформит ставку на себя, чтобы дворец пионеров не потерял тренированную и слаженную группу. Нам же перепадает небольшая денежка за необременительную работу и дополнительный выходной в понедельник. Что я и объяснил девчонке на её вопрос «на что я подписалась?».

Воспользовавшись моментом, когда Сидорова улетела поболтать с вышедшей из декретного отпуска Верой Павловной, а заодно и наши комсомольские взносы заплатить, я забежал к вернувшемуся из Москвы Юрию Викторовичу.

Фотограф-бонист оказался на месте и явно был рад меня видеть.

— Привет Жень, — ответил он на моё приветствие. — Я тут кое-что тебе привёз, пойдём, отдам, — махнул он в сторону своей подсобки.

— Как вы съездили? Удачно? — по пути в подсобку поинтересовался я.

— Нормально. Сына устроил. Квартиру им кооперативную взяли. Еле успели с чеками Внешторгбанка. Слышал? Что их отменили?

— Да. Краем уха, — соврал я, не моргнув.

— На, вот, — протянул он мне белый пластиковый пакет с эмблемой пепси-колы. — Подарок.

В пакете оказалось шесть аудио-кассет с записями различных групп. Две кассеты с Modern Talking — их пятый и шестой альбомы «Война за романтику» и «В саду Венеры». Одна, с первым альбомом группы «Коммунизм» Егора Летова — «На советской скорости». Остальные три — со сборниками иностранной эстрады.

— Спасибо, Юрий Викторович, — от всего сердца поблагодарил я.

— Да пожалуйста. Я рад, что ты рад, — схохмил он. — А у тебя как дела? Есть что интересное для меня?

Я молча высыпал перед ним немного мелочи, найденной мной при редких в этом году походах на рыбалку.

— Мда. Ничего интересного, — расстроился мужик. — За всё — десятку дам, не больше. Я думал у тебя есть что-то поинтереснее.

— Есть, если вы конечно разбираетесь в фалеристике.***

— Разбираюсь. И даже получше чем в нумизматике. Так что у тебя там?

— Медали. Американские. Вот, — я вытащил из рюкзака пакет и, развернув его, выложил две найденные в тайнике Петровны награды.

— Ух ты, — удивился фотограф. — Лётную медаль я видел, а за службу в Китае — нет. Что ты за них хочешь?

— Мне бы приодеться не помешало бы, — ответил я уклончиво, так как не знал цену наградам, а Юрий Викторович тоже не спешил называть свою цену.

— На твой размер? — он окинул меня взглядом. — Джинсовый костюм немецкой Монтаны, плюс спортивный польский костюм, — и видя, что я выжидательно молчу, как-то нерешительно добавил. — И штуку индийского денима.

— Не понял. Что за штука?

— Сверток, рулон индийской джинсовой ткани. Полтора метра в ширину и шесть метров в длину. Согласен?

— Да. А у вас всё здесь?

— Нет конечно. Завтра забежишь и заберешь. Слушай, Жень, — он в нерешительности пожевал губами, но всё же спросил. — А откуда это всё? Монеты, награды? Или тайна?

— Нет. Не тайна. Нахожу, — и видя его недоверчивый взгляд, пояснил. — У меня есть металлодетектор, ну, миноискатель. И я всё это нахожу и откапываю. А что?

— Вот это да. Мне мужики рассказывали про подобный способ поиска, но я особо не верил. Слушай, а ты не продашь мне его?

— Нет. Извините, Юрий Викторович. Хотя, рублей за пятьсот отдам, — назвал я явно нереалистичную цену чтобы он от меня отстал.

— Пятьсот? Нет, не потяну. Слишком много в Москве спустил. А давай меняться?

— На что?

— На трехкамерный холодильник, — и видя моё изумление, добавил. — Большой, двухстворчатый, почти новый. В прошлом году сын купил, а тащить в Москву не решился.

Я задумался. Холодильник — это хорошо. И как-то подозрительно вовремя. На нашей старой «Оке» рассыпался из-за ржавчины механизм запора, и теперь бабуля подпирала дверцу холодильника табуреткой. И всё тянула, не хотела менять на новый. Кто-то ей пообещал достать дверь с работающим замком и заменить на нашем агрегате. А тут чудо-юдо предлагают за совершенно мне уже ненужный девайс, к которому я охладел.

— Почему нет? Давайте меняться. А как вы его ко мне привезёте?

— Найму грузчиков, а заодно шмотки тебе сразу отдам и ткань. Вечером тогда? Часиков в шесть?

— Ага. Хорошо. Буду ждать.

— А завтра прибеги во дворец. Поучишь меня работать с миноискателем.

Ровно в шесть, как мы и договаривались, трое мужиков с трудом заволокли ко мне в квартиру здоровенный металлический шкаф нежно-лимонного цвета. А из квартиры уволокли, по моей просьбе, подкрепленной тремя рублями, заранее мной отключенный и разгруженный наш старенький холодильник.

Юрий Викторович привез кроме обещанных шмоток и ткани, еще и документацию на холодильного монстра. В обмен получил миноискатель, мотоциклетный аккумулятор, приспособленный мной для его питания, и запчасти для ремонта.

Холодильник назывался «ЗиЛ-65». Имел три створки: одна в морозилку и две в простые холодильные камеры, плюс, на правой дверце отделение под сливочное масло с собственной регулировкой холода. Эмалированные камеры для фруктов и овощей и резервуар с хромовым покрытием на тридцать куриных яиц. Был же он ненамного шире старой «Оки», но высотой по паспорту тысяча шестьсот миллиметров. Зато весил он целых 135 килограмм. Но на его подвижности это никак не отражалось, так как он имел роликовые опоры.

Я потом еще долго лазил по технической документации и самому холодильнику, который кстати работал вполне себе тихо по сравнению со старым. И всё не мог поверить, что это советский агрегат, выпущенный советской промышленностью. Может это и правда — другая реальность? Больше всего меня смущали роликовые опоры и лимонный цвет корпуса.

Пришедшая с репетиции бабуля при виде нового холодильника сразу схватилась за сердце и насела на меня с вопросом — «сколько ты, ирод, денег на него потратил?» Я сделал вид, что обиделся, и ушёл в свою комнату слушать новые кассеты.

Через полчаса бабушка пришла мириться, долго меня обнимала и плакалась мне в плечо — «прости дуру старую». Естественно, простил, а потом почти весь вечер объяснял, что и как работает в новом холодильнике. Что характерно, судьбой старого аппарата, она даже и не поинтересовалась.

…..

31 августа, на итоговом награждении во дворце пионеров, младшей группе за второе место по городу дали новогоднюю путёвку в Москву. А значит и мы с Сидоровой тоже поедем вместе с ними. Мелкие вообще очень радостно восприняли новость, что теперь их тренировать будем мы. Оля будет вести занятия по пятницам и субботам, а я буду к ней присоединятся в субботу и сам вести в воскресенье. Ну, а понедельник — выходной, кайф. За исключением вечернего занятия в автошколе.

Провел с Юрием Викторовичем несколько занятий по пользованию металлодетектором. Предупредил, что городской пляж ежегодно чистят какие-то мужики с точно такими же миноискателями. И посоветовал проверить дикий пляж на левом берегу Дона, от хутора Задонье и до базы отдыха «Стрелка». У меня самого как-то не получалось туда выбраться, а находки там могли быть хорошие.

…..

На яблоки мы успели съездить всего шесть раз. А потом пошли дожди, и нас отправили на учёбу. Из новых предметов, наибольшие проблемы мне доставлял МХК, учебника по которому не было, и преподаватель музыки несла какую-то откровенную чушь про «советско-христианскую» культуру, и всё это приходилось конспектировать. Не удивлюсь, если это всё — она сама придумала.

Информатика же разочаровала. Нас обучали древнему учебному языку программирования «Робик»****, который в моей прошлой жизни изучали дети младшего возраста в различных кружках. Причем, урок информатики проводился не в школе, а в помещении УПК, возле пригородного железнодорожного вокзала. Отнимая для этого у нас час во второй половине каждой среды.