– Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, сержант? – продолжал допрос Мейсон.

– Нет.

– Для вашей информации, сержант, могу сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.

– Вы не имели права действовать подобным образом, – заметил сержант Дорсет.

– Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?

– Стетоскопом я их не выслушивал, – зло проговорил Дорсет.

– Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.

– Да, сэр.

– У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?

– Да.

– И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?

– Да, передал.

– Ваша честь, не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований для обвинения Сэлли Мэдисон в убийстве Харрингтона Фолкнера, – вступил в дискуссию Мэдфорд. – Если такие основания имеются, суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет – освободить ее. Я полагаю, что у нас имеется достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.

– Почему вы так уверены в этом? – спросил Мейсон.

– Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к не имеющим отношения к делу документам.

– Ваша честь, я знаю закон и уверен, что его знает суд, но прошу вас, в сложившейся ситуации и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне представить суду все обстоятельства, которые, по моему мнению, играют важную роль в убийстве Харрингтона Фолкнера, – обратился к судье Мейсон. – Уверен, что суд не желает осудить эту молодую женщину, если она невиновна, даже при представлении массы технических деталей стороной обвинения. Я также знаю, что суд хотел бы, чтобы наказание понес настоящий преступник. На основании всего сказанного я прошу вашу честь протоколировать все показания в связи с необычными обстоятельствами дела.

– Мы не обязаны разбирать все факты, – сердито заявил Мэдфорд. – Мы должны только представить суду доказательства, которых достаточно для признания вины.

– Вся беда именно в этом, ваша честь, – ответил Мейсон. – Обвинение относится к разбирательству как к игре, в которой достаточно предъявить только определенную часть доказательств, а остальные скрыть, подобно скряге, прячущему золото, а потом застать обвиняемую врасплох, предъявив скрытые доказательства в суде высшей инстанции. Возможно, подобным образом можно добиться большего количества обвинительных приговоров и тем самым доказать эффективность работы окружной прокуратуры, но, ваша честь, смею вас уверить, что раскрыть достаточно сложное и запутанное дело нам таким образом не удастся.

– Полиции это дело не кажется сложным и запутанным, – заметил Мэдфорд.

– Не сомневаюсь в этом. Вы сами видели, ваша честь, по ответам сержанта Дорсета, что он был заинтересован только в сборе вещественных доказательств, ведущих к осуждению Салли Мэдисон. Любые улики, указывающие на возможную виновность другого лица, во внимание не принимались. Полиция считает, что другое преступление не связано с убийством Харрингтона Фолкнера, только потому, что в нем не замешана обвиняемая.

– Я понимаю, что некоторым образом нарушаю правила, – сказал судья Саммервил. – Но мне хотелось бы выслушать все обстоятельства дела.

– Я протестую.

– Я просто прошу господина адвоката объяснить в общих чертах его позицию, – спокойно заявил судья. – Мне необходимо знать, что думает защита, прежде чем вынести решение по протесту, выдвинутому обвинением.

– Ваша честь, Харрингтону Фолкнеру принадлежала пара довольно ценных рыбок, ценность которых для него лично, несомненно, превышала рыночную, но тем не менее рыбки были весьма редкой разновидности, – начал объяснение Мейсон. – Харрингтон Фолкнер арендовал часть дома, принадлежащего компании. В другой части размещались офисные помещения. Фолкнер установил в служебном кабинете аквариум и поместил в него этих двух ценных рыбок. Он и второй совладелец компании Элмер Карсон стали смертельными врагами. Рыбки страдали от болезни, которая практически всегда заканчивалась летальным исходом. У Тома Гридли, имя которого уже упоминалось, имелось лекарство от этой болезни. Покойный различными способами пытался заполучить формулу лекарства Тома Гридли. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал в суд иск и добился временного запрета на вынос аквариума из конторы Харрингтоном Фолкнером на том основании, что, хотя он является движимым имуществом, он стал неотрывно связанным с недвижимым. Насколько я знаю, еще перед слушанием дела по иску Харрингтон Фолкнер, не передвигая аквариум, извлек из него рыбок и перевез их в дом Джеймса Стонтона. Поэтому, настаивая на особенных обстоятельствах дела и учитывая тот факт, что моя подзащитная является возлюбленной Тома Гридли и работала в зоомагазине, который был приобретен Харрингтоном Фолкнером для того, чтобы завладеть лекарством Гридли, я прошу все сообщенное мной считать неотъемлемой частью дела.

– Согласен с вами, – произнес судья.

– Прошу учесть, что мы должны действовать в пределах предоставленных нам законом прав, – сердито заявил Мэдфорд. – Мы не занимаемся законотворчеством, а я заметил, что умудренный опытом защитник немедля использует любую возможность, чтобы убедить суд в своей правоте. У нас есть свод законов, и я предлагаю их соблюдать.

– Вы совершенно правы, – согласился судья. – Я как раз собирался выступить с заявлением на эту тему, но защитник уже начал объяснять свою позицию.

– Прошу извинить меня, – деревянным языком произнес Мэдфорд.

– Я хотел сказать, что, в соответствии с законом, стороне обвинения достаточно представить доказательства совершения преступления и убедить суд в наличии веских оснований считать, что преступление совершила обвиняемая, – начал речь судья Саммервил. – Я прошу занести в протокол заседания суда, что после изложения дела стороной обвинения защита может задавать свидетелям любые вопросы, касающиеся фактов, только что изложенных суду. Я поступаю так на основании того, что достаточно таинственные происшествия и особые обстоятельства являются неотъемлемой частью этого дела.

– Суд добьется этим только того, что будет вынужден разбираться с ничего не значащими деталями, – заметил Мэдфорд.

– Если эти детали имеют отношение к разбираемому судом делу, я желаю их выслушать, – сказал судья Саммервил.

– Я просто хотел заметить, что вы вашим заявлением предлагаете их все представить.

– В таком случае, господин обвинитель, почему вы возражаете? – подчеркнуто вежливо спросил судья.

– Я просил представить суду документ, находящийся в распоряжении полиции, – сказал Мейсон. – В крайнем случае я имею право, если потребуется, обязать сержанта Дорсета, как свидетеля, доставить этот документ.

– Но какое отношение имеет этот документ к убийству Харрингтона Фолкнера? – нетерпеливо воскликнул Мэдфорд.

Мейсон улыбнулся.

– Возможно, несколько дополнительных вопросов к сержанту Дорсету прояснят эту часть дела.

– Задавайте ему вопросы! – воскликнул Мэдфорд. – Спросите его, имеет ли этот документ отношение к делу. Я настаиваю на этом.

– Я предпочитаю сам формулировать вопросы. – Мейсон повернулся к свидетелю. – Господин сержант, обнаружив тело Харрингтона Фолкнера, вы принялись за расследование убийства?

– Конечно.

– И изучили все, что только было возможно?

– Естественно.

– В тот вечер вы разговаривали с обвиняемой и со мной, расспрашивали о нашем разговоре с мистером Стонтоном, а также о том, в действительности ли две рыбки, находившиеся у мистера Стонтона, были доставлены ему самим мистером Фолкнером и являлись рыбками, жившими ранее в аквариуме в конторе компании по торговле недвижимостью, не так ли?