Провокация удалась. Взрыв звериной злобы, инстинкт самосохранения превысили здравый рассудок и уголовники очутились перед тысячной лавиной политических. Результат столкновения для уголовников оказался неожиданным. В столкновении пострадало девять человек, с поломанными руками, рёбрами, выбитыми зубами, с лицами, залитыми кровью. Среди них три «законника». Всех пришлось отправить на палубу в госпиталь. Получивших ушибы, царапины, синяки, но оставшихся на ногах — никто не считал.

В результате столкновения два люка были отвоёваны, а уголовники смирились с этим и больше не пытались захватить власть в трюме. На двое суток водворился мир, нарушаемый грабежами и воровством. Но это уже было меньшим злом, хотя бы потому, что проводилось неорганизованно и сугубо в индивидуальном порядке.

Уголовникам нужно было что-то выигрывать и проигрывать в карты, а это «что-то» было у «политических». Опускались на нижние нары чемоданы, баулы, рюкзаки, сапоги, пальто, костюмы — всё, что добывалось наверху. Картёжная игра принимала угрожающие размеры и формы. Можно было ожидать игры со ставками в банк человеческих жизней.

Против произвола, уже охватившего трюм, восстала сама природа. Наш лесовоз начало покачивать, с каждым часом всё сильнее и сильнее. И через некоторое время над океаном безраздельно властвовал ураган. До притихшей многотысячной массы обречённых людей, сквозь железную обшивку лесовоза, стал доноситься несмолкаемый, до предела напряжённый рёв и вой разбушевавшейся океанской стихии. Мы, наверное, находились к этому времени в Баренцевом море, что-нибудь в районе острова Колгуева.

Волны с разъярённостью дикого зверя набросились на железные борта лесовоза и он дрожит всеми переборками, стонет, скрипит, непрерывно кланяется этим волнам, тяжело взбираясь на них. Вот он уже на гребне волны, переваливается с борта на борт и вдруг скользит, проваливаясь в бездонную пропасть, к самому дну океана. А сердце людей уходит в пятки, что-то выворачивает внутренности.

А волны рады поверженному гиганту, они перекатываются многотонными валами через его палубу, смывая на своём пути всё, что не привязано, не закреплено, пытаясь захлебнуть его и прижать своей тяжестью к морскому дну. Лесовоз сопротивляется и лезет на другой гребень, а волны помогают ему, как бы играя и издеваясь над его бессилием противостоять им. Они опять выносят его на вершину волны, швыряют из стороны в сторону, как щепку, подбрасывают его, наклоняют.

Им помогает воющий ветер, с бешенством и свистом налетающий на лесовоз, силящийся опрокинуть эту железную махину.

Несмолкаемые удары волн, грохот и скрежет о палубу и борта льдин смешиваются в сплошной рёв и гул, разрывающий душу и тело. Океан обезумел в своём неистовстве и бешенстве. Он сегодня безраздельный владыка неизмеримых просторов воды, ему всё подвластно и подчинено.

В трюме не слышно ни одного человеческого голоса. Стоны, проклятья, ругань подавлены грохотом и рёвом бури. Многие уже страдают морской болезнью, такой мучительной, терзающей тело, выматывающей все силы. Люди корчатся в страшных муках, то перегибаясь почти пополам, то вытягиваясь во весь свой рост. Кажется, будто кто-то выворачивает из них внутренности.

Силы покидают нас. Мы уже не встаём, мы не в силах сидеть. Воздух, насыщенный потом тысяч людей, естественными испражнениями, с каждым часом ухудшается. Вентиляции — никакой, все люки, ведущие с палубы в трюм, — наглухо задраены от попадания воды, давно уже перекатывающейся по палубе. Мы дышим часто, разинув рты, как рыба, выброшенная на берег. Воды нет, а жажда становится нестерпимой. Густой, спёртый, горячий воздух жжёт нос, пробирается внутрь, сушит лёгкие, горло…

А лесовоз, ведя непрерывную схватку с лютым океаном, скрипит, зарывается носом в яростно набрасывающиеся на него волны, дрожит как в лихорадке, мечется из стороны в сторону как загнанный зверь и вдруг как бы застывает на месте, сам не веря тому, что он ещё не на дне, а на волнах бездушного чудовища, а тысячи измученных людей, погребённых в его недрах, не веря сами себе, уже надеются, что всё страшное, неумолимое закончилось, но через мгновение это страшное с ещё большей тяжестью наваливается на них и они вновь корчатся, извиваются в нестерпимых муках. Волны с ещё большей силой и злобой налетают на корабль, бьют его, швыряют по необъятным просторам взбесившейся, бурлящей и пенящейся воды.

В ушах шуми т, давит виски, сильно клонит ко сну, но каждые пять минут вздрагивая, просыпаюсь. Голова разламывается на части, время точно остановилось. И чем дальше, тем становится всё хуже и хуже. Рассудок как бы помрачается. Перед глазами возникают обрывки каких-то воспоминаний — жаркого лета, яркого солнца, поля, с колышущейся пшеницей, ленивой, широкой рекой с изумрудно чистой и холодной водой, камышами, и себя — мальчонком с босыми ногами.

Вот наклоняюсь к воде, пригоршнями подношу студёную воду к пересохшим губам, пью жадно, долго-долго, но жажда не утоляется; больно голове и перед глазами страшные видения, созданные больным воображением, впечатлениями тюрьмы, погрузки в трюм на соловецкой пристани.

С трудом поднимаюсь и в полной темноте — лампочки давно уже погасли — ощупью передвигаюсь к бочке (параше). Над ней окно-люк. Закрыто. И вот тут охватывает меня мысль, что нет ничего ужаснее и мучительнее в морскую бурю, чем находиться в трюме судна с задраенными входами и выходами!

Хотя бы на мгновение увидеть это грозное явление природы, глотнуть холодного морского воздуха — мокрого от солёных брызг, но выхода наверх нет. А разбушевавшаяся стихия кажется страшной и беспощадной в своём неистовстве. Там, наверху, продолжает рычать и разноголосо выть шторм. Он неумолим и явно издевается над бессилием «царя природы» — «всемогущего» человека. И ничто не может остановить, усмирить, успокоить стихии. Океан взбесился и бушует, его не посадишь на цепь, не наденешь наручников. Человек всемогущ, всесилен, он покоритель природы, но морское чудовище сопротивляется и в своём бешенстве просто хохочет над ним, издевается.

Железный корабль — творение человека — дрожит и стонет в могучих лапах рассвирепевшего океана. И остаётся лишь одно — хотя бы отступить с достоинством.

И вот уже кажется, что лесовоз всецело попал во власть всемогущей бури, он уже не сопротивляется ей, его охватывают предсмертные судороги. Ужас надвигающейся катастрофы ощущается всем телом, отдаётся нестерпимой болью в мозгу.

Они забыли о нас, у них свои заботы и печали. Да и что они могут сделать? Они сами во власти моря, они тоже дрожат и прощаются с жизнью. Ведь они всё же люди!

Всё существо моё пронизывает такая боль, какой я не испытывал никогда.

Из груди многих вырывается крик отчаяния и полной обречённости. Моментами крик перекрывает шум и грохот шторма. Наступает момент, когда люди теряют контроль над собой, рвут на себе волосы, кричат и стонут в бессилии и страхе.

Шторм продолжался девять дней. Ужас надвигающейся смерти примирил всех. И «политические», и «уголовники» забыли распри. Забыты карты, отброшены доски, разжаты кулаки, никому не нужны чужие чемоданы и мешки с «барахлом». Все, за небольшим исключением, лежат пластом, даже мичман с Балтики. В пище никто не нуждается. Кратковременные прекращения качки не восстановили сил и ранее бушевавших страстей вокруг баланды и «барахла». Подаваемый с палубы кипяток распределяется без скандалов, по указанию старост и, в первую очередь, больным. Симуляции болезни даже среди уголовников — нет. А больными были все. В результате просьб старост, стали выпускать на палубу — в гальюн. А решающим поводом к этому послужил несчастный случай. Против люков были установлены по две-три железные бочки литров на 300–350 каждая для отправления естественных надобностей. В течение одного-двух часов бочки наполнялись до краёв. Лужи мочи и кала растекались вокруг них всё дальше и дальше, грозя затопить нижний ряд нар. Опорожнялись бочки вёдрами, опускаемыми на верёвках с палубы конвойными вручную. Эту работу нужно было вести почти непрерывно, чтобы не превратить весь трюм в ассенизационную яму. Решили несколько рационализировать это дело. Подцепили одну бочку тросами целиком и стали её вытаскивать с палубы ручной лебёдкой. Одна из бочек сорвалась вниз: то ли трос оказался дефектным, то ли её неудачно подцепили. Но, так или иначе, она оказалась внизу и покалечила троих «нерадивых» пассажиров настолько сильно, что пришлось их поднять «на-гора» для оказания срочной медицинской помощи.