Я прошу вас принести, если можете, мне книгу «Государство и революция» В. И. Ленина — и я вам докажу абсурдность обвинения меня в политической ошибке, что сделала Жидкова. Моя ошибка сводится лишь к тому, что я не попытался сразу же, на кружке, доказать свою правоту, боясь скомпрометировать представителя парткома Жидкову.

— А знаешь, я, пожалуй, не поленюсь и схожу в библиотеку, принесу тебе книгу. Мне очень интересно, как ты будешь доказывать, что товарищ Сталин не прав. Может пригласить и моих коллег, заодно и их просветишь?!

Следователь вышел, оставив дверь кабинета открытой. Откровенно говоря, я не рассчитывал, что он принесёт книгу, будучи уверенным, что он вышел по своим надобностям. И тут я ошибся! Книгу он всё же принёс, но коллег не пригласил, а может и приглашал, да они не пошли.

— Ну, читай, а я буду слушать, только с условием — покороче. Видишь, уже светает, а мы с тобой ещё ничего не сделали!

«Государство есть продукт и проявление НЕПРИМИРИМОСТИ классовых противоречий — начал читать я. — Государство возникает там, тогда и постольку — где, когда и поскольку классовые противоречия объективно «не могут» быть примиримы… И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы. Если государство есть продукт непримиримости классовых противоречий, если оно есть сила, стоящая НАД обществом и «всё более отчуждающее себя от общества, то явно, что освобождение угнетённого класса невозможно не только без насильственной революции, но и БЕЗ УНИЧТОЖЕНИЯ этого аппарата государственной власти, который господствующим классом создан и в котором это «отчуждение» воплощено».

Это сказано Лениным о буржуазном государстве. Что же касается вопроса отмирания пролетарского государства, В.И. Ленин приводит большую выдержку из книги «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса: «Пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство. Когда государство наконец-то становится представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним.

Первый акт, в котором государство выступает действительно, как представитель всего общества — взятие во владение от имени всего этого общества средств производства — является в то же время последним самостоятельным актом его, как государства».

Развивая эту теорию, В.И. Ленин пишет:

«На деле здесь Энгельс говорит об «уничтожении» пролетарской революцией государства буржуазии, так как слова об отмирании относятся к остаткам пролетарской государственности ПОСЛЕ социалистической революции. Буржуазное государство не «отмирает» по Энгельсу, а «уничтожается» пролетариатом в революции. Отмирает после этой революции пролетарское государство или полугосударство.

Об отмирании — даже ещё рельефнее и красочнее — о «засыпании» Энгельс говорит совершенно ясно и определённо по отношению к эпохе ПОСЛЕ «занятия средств производства во владение государством от имени всего общества, т. е. после социалистической революции.

Мы все знаем, что политической формой «государства» в это время является самая полная демократия. Но никому из оппортунистов, бесстыдно искажающих марксизм, не приходит в голову, что речь идёт здесь, у Энгельса, о «засыпании» и «отмирании» демократии. Это кажется на первый взгляд очень странным. Но «непонятно» это только для того, кто не вдумался, что демократия — есть тоже государство и что, следовательно, демократия тоже исчезнет, когда исчезнет государство. Пролетариату нужно государство — это повторяют все оппортунисты, социал-шовинисты и каутскианцы, уверяя, что таково учение Маркса и забывая добавить, что, во-первых, по Марксу, пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т. е. устроенное так, чтобы оно НЕМЕДЛЕННО начало отмирать и не могло не отмирать. А во-вторых, трудящимся нужно «государство», т. е. организованный и господствующий класс пролетариата».

Все время, что я зачитывал из книги выдержки, следователь сидел, склонившись над столом и что-то писал, потом читал, шевеля губами, рвал написанное и опять писал.

— Вот что говорили Маркс, Энгельс и Ленин об отмирании пролетарского государства. И я думаю, что и вы, гражданин следователь, стоите на тех же позициях. Так или не так?

— Повторяю — вопросы задаёт следователь, а ответы — подследственный! Понятно? Но я всё же отвечу. Не думай, что ты чересчур грамотный, а кругом — дураки! Всё, что ты читал — мне давно известно не хуже тебя. Но мне ещё известны и теоретические труды И.В. Сталина. А вот тебе они, наверное, не известны. Это уже не хорошо, а ещё хуже то, что ими ты пренебрегаешь! А, впрочем, чего можно ждать от закоренелого троцкиста?! И всё же мы тебе верим, что тобой была допущена ошибка. Она-то и помогла нам разоблачить тебя. Но ведь не к лицу даже бывшему коммунисту, не один год пробывшему в нашей партии, более пятнадцати лет занимавшемуся пропагандистской работой, закончившему когда-то губернскую партийную школу, инженеру — отрицать, что такая ошибка, мешающая слушателям кружка правильно понять задачу всемерного укрепления социалистического государства объективно, подчёркиваю — не субъективно, а объективно — является всё же контрреволюционной?! Так или не так?

— Да, пожалуй, объективно, сделанную мною ошибку можно квалифицировать и так.

— А раз так, подпиши-ка этот лист допроса!

И я… подписал.

То ли сказались бессонные ночи, то ли оставалась какая-то вера в справедливость и гуманность органов, поставленных охранять права человека, а может быть, некоторая надежда, что более грамотные люди поймут, что, по существу, вообще никакой ошибки и не было. Но, так или иначе — я подписал.

— Скажи, а не было ли случая, когда на кружке ты рекомендовал книгу Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир»?

— Да, рекомендовал, гражданин следователь, хотя признаюсь, читал её давно, ещё в двадцатых годах. А рекомендовал её, потому что хорошо помнил отзывы об этой книге В.И. Ленина и Н.К. Крупской, да и самому мне она понравилась.

— А ты знаешь, что эта книга восхваляет Троцкого и вообще давно изъята?! И не потому ли ты её так настойчиво рекомендовал, что в ней много сказано хорошего о твоём идейном руководителе?!

Только сейчас я понял, почему эту книгу при обыске перед арестом у меня отобрал оперуполномоченный.

— Первого — то есть восхваления Джоном Ридом в своей книге Троцкого — откровенно говоря, я не помню, так как читал её лет десять тому назад. Но всё же позволяю себе и сейчас сомневаться, что это ваше утверждение отвечает действительности. Допускаю, что Джон Рид не смог с убедительной конкретностью и абсолютной достоверностью изучить деятельность большевиков того до чрезвычайности сложного периода, так как ни для кого не секрет, что вся работа по подготовке вооружённого восстания велась тогда подпольно и, естественно, не могла быть достоянием даже такого человека, как коммунист Джон Рид. Весьма возможно и вполне допустимо, что в книге недостаточно рельефно отображена борьба В.И. Ленина и ближайших его сторонников и единомышленников-ленинцев против всякого рода капитулянтов Зиновьева, Каменева и Троцкого в частности. Очень может быть, что отсутствие достаточных материалов и неглубокое изучение борьбы Ленина с Троцким помешало автору усмотреть противоречивость в различных выступлениях Троцкого в дни подготовки свершения Октябрьской революции.

А вот об изъятии этой книги я узнал от вас сегодня и удивляюсь этому без притворства. Даже не совсем верится! Ведь эта книга издавалась у нас в Советском Союзе с 1923-го по 1930-й год ОДИННАДЦАТЬ раз! И почти все издания выходили с предисловиями В.И. Ленина и Н.К. Крупской. Всё же поверю вам на слово, что она изъята, как вредная, но тогда возникает естественный вопрос: как эта акция «запрещения и изъятия» увязывается с предисловием к ней? Напомню вам, что говорили об этой книге В.И. Ленин и Н.К. Крупская. За дословность передачи не ручаюсь, а существо попытаюсь всё же изложить без искажений и преувеличений.