– На себя, – мгновенно определил Судья.

Рывком подвинув ближе бутылку коньяка, Елисеенко наполнил четвёртую стопку, отправил её в рот и кинул сверху несколько маслин. Горло обожгло, а в голове засвистело.

– Вот надо было свите вчера реагировать! – картинно хлопнув себя по лбу, воскликнул Варламов. – Разве не помогли бы друзья царевичу подсадить ведьму на его коня?

Авижич заливисто захохотал. Он был единственным в их компании, который быстро уезжал даже с пива и совершенно не умел этого скрывать.

– Ведьма настолько неприступна? – поинтересовался он, активно закусывая. – Вы мне вообще её покажете? Сижу, как Базилио.

Варламов с готовностью открыл рот, и в тот же миг в кармане у Никиты зазвонил телефон. Мельком взглянув на экран, он подскочил и слегка покачнулся.

– Всё, пошёл, – пробормотал физик, подхватив с дивана мятую ветровку. – До связи.

– Бате привет! – воскликнул Варламов, провожая его радостным взглядом.

Радостным?

– На ловца и зверь бежит, – сообщил Артур, ухмыльнувшись. – Когда все свои, можно поговорить о вечном.

– О твоём слабоумии? – рявкнул Елисеенко.

Он тщательно фокусировал взгляд, но артурская внешность всё равно расплывалась.

Твою мать, по ходу зря я так залился.

– Смотри, а сам Артур коньяк не пьёт, – задумчиво протянул Судья.

Эта простая мысль почему-то напугала до боли в животе. Это было похоже на предчувствие; колкое и ледяное предсказание из самого нутра.

Варламов не угощается халявным коньяком?

– Слушай, Елисей, – Артур смотрел прямо в его глаза. – Есть мыслишка.

Его голос прозвучал так непривычно тихо, что Олег настороженно вскинул голову и замер. Его лоб прорезали две тонкие морщины.

– Парни, – ещё более вкрадчиво произнёс Варламов. – Ставлю сто баксов, что чёрная ведьма не даст никому из нас.

Повисла плотная тишина.

Что ты сказал?

Петренко очнулся первым. Глухо хохотнув, он покачал головой и насмешливо спросил:

– Ну и нахрена тебе это?

Его голос звучал небрежно, но в глазах не было ни тени этой небрежности.

– Не у всего всегда есть причина, Леопольдик, – огрызнулся Артур.

Такая пресная реакция его явно оскорбила. Артур обожал вбрасывать говно на вентилятор и очень огорчался, если кто-то оставался сухим.

– У всего и всегда, – отрезал «Леопольдик»; его зелёные глаза потемнели. – У всего всегда есть причина. «Просто так» – это мазня для имбецилов.

– Ну, вот такой я азартный, – передёрнул плечами Артур, кинув в рот несколько орехов. – Хотя нет, ставлю двести. Не о чем тут спорить даже.

Мысли ворочались тяжело и густо; голоса слышались будто сквозь грязную вату.

Чёрная ведьма.

Перед глазами возникли пальцы Улановой, сжимающие атласный подол. К горлу медленно подкатил влажный ком из стыда и отвращения.

Надо заткнуть ему глотку.

– У тебя вообще есть левые двести баксов, дебил? – с сухой неприязнью спросил Петренко. – У кого из благодетелей будешь выпрашивать, когда проиграешь?

– Не когда, а если, – расплывчато отозвался Артур; его взгляд на Свята становился всё более нетерпеливым. – Вот с кем я буду спорить. Царевич же захочет оспорить?

Усилием воли собрав мозги в кулак, Свят поднял глаза на Артура.

Его ухмылка была подобострастной, а глаза – ледяными.

Жестокими.

Олег, зачем?

Зачем ты научил меня читать чужую мимику?

Голова не слушалась. В горле дёргалась и ныла какая-то тонкая струна.

«Царевич же захочет оспорить?»

Царевич захочет?

Прокурор отвесил Хозяину звучный подзатыльник, и он рывком опустил мутные глаза. Макушку сжимал коньячный обруч. В висках проворачивались упругие занозы.

Молчишь, как будто прикидываешь.

– Ну так как? – пропел Артур, словно учуяв его бессилие. – Триста! Не щадишь ты меня, азартного. Победа ждёт победителя, – подлил он бензина в огонь. – А мы тебя на время операции перед Маришей прикрывать будем.

Петренко молча перебирал салфетку и рассматривал Артура с усталым любопытством.

Так энтомолог рассматривает занятное насекомое.

– Ладно, завязывай, Варлам. Допустим, было смешно, – наконец негромко нарушил Олег тишину. – Ну потрындели, ну поржали. Чего ты докопался-то до неё?

– Леопольдику уже не важно жить дружно? – хлопнул Варламов по столу; пустые стопки дрогнули и зазвенели. – Платьице понравилось? Или песенка? Или сиськи?

– Заткни ты уже пасть, – брезгливо проговорил Святослав.

И это почему-то произвело на Артура эффект разорвавшейся бомбы. Схватив Елисеенко за предплечье, он придвинулся вплотную и опалил его щеку прокуренным дыханием.

– Я прав, да? – нижняя губа Артура дрогнула и коряво оттопырилась. – Прав?! Ты же запал, да?! Ставлю четыреста баксов, Елисей! Ну, по рук…

– Ты отбитый, Артурио, – перебил его Петренко. – На людей нельзя…

– И ТЫ ЗАПАЛ, ДА?!

В глазах Варламова плескалась странная необычайно острая злость. Его щёки горели, а рука на предплечье Свята судорожно впивалась ногтями в складки рубашки.

– Послушай, Артур, давай мы тебя отвезём домой, – не сдался Петренко, пропустив провокацию мимо ушей. – Ты по ходу перелил.

До чего же круто Олег умел сбрасывать крючки до того, как поцарапается о них.

Зависти в груди уже не осталось места, и Свят зажмурился, едва не воя от внезапного бессилия. В голове стучали металлические молоточки. Звон в ушах усиливался.

– Я трезвый! – выпалил Варламов. – Ты лучше скажи, чего он ломается! ДА ОН ССЫТ! – словно доказав сложную теорему, триумфально выкрикнул он.

…Звон в ушах… Стук молоточков… Звон в уш… Стук молот… Звон… Стук…

Елисеенко стиснул зубы, пытаясь не выплюнуть полыхающие мозги через рот.

Официантка у барной стойки настороженно поглядывала в их сторону.

«Да он ссыт!»

Только что именно это слово выбирал Прокурор – и вот оно уже звучит снаружи.

– Ссышь признать, что в кои-то веки запал, а оно бревно?! – рявкнул Артур, больше не скрывая злость. – СТАВЛЮ ПЯТЬСОТ! ХРЕН ОНА ПЕРЕД КЕМ-ТО РАЗДВ…

Варламовский крик полоснул по горлу бритвой.

В кои-то веки в кои-то веки в кои-то веки

ЗВОН ЗВОН ЗВОН…

Святослав резко вскочил; колени с готовностью подбили стол снизу. Низкий стол мгновенно опрокинулся, и с него в разные стороны брызнули рюмки. Бутылка коньяка солидно упала на пузатый бок; из её горла ритмично полилась на паркет тёмная жидкость.

ССЫШЬ ССЫШЬ ССЫШЬ…

Дорваться до его глотки и выдрать из неё язык… Разодрать его пополам…

Вцепившись в воротник артурской рубашки, он рывком дёрнул его на себя.

Качнувшись к нему, Варламов на миг растерялся, выпучил глаза и вскинул руки. Спохватившись, он вскочил с дивана, гневно обнажил зубы и попытался садануть правым локтем Святу по челюсти.

Что-то визжала официантка… Выкрикивал Олег… Ревели зеркальные отражения…

– СЯДЬ, СВЯТ! УСПОКОИЛИСЬ, ВАШУ МАТЬ! ДЕБИЛЫ! ПАРДОН… МЫ СЕЙЧАС УБЕРЁМ…

Звон звон звон… Стук молотка стук молотка стук мол…

Пунцовая рожа Артура была у самого лица. Свят занёс правый кулак над его скулой…

– КАК ПАЦАН ВЕДЁШЬСЯ НА ЭТО! ДА ПУСТЬ ГОВОРИТ! – Олег свирепо рванул его на себя и заключил его руки в тесный замок своих. – СИНДРОМ ПОБЕДИТЕЛЯ, СУКА!

Стук в голове был похож на грохот колёс поезда… Невозможно было выдавить ни слова… Мозг утекал через прорехи в мыльном пузыре… Бармен и официантка что-то сурово выкрикивали; чувствовать ещё и этикетный стыд не было сил.

Слишком шумно, слишком ярко… Слишком жарко, слишком громко…

Слишком много спирта на языке.

К вискам прилила кровь, и вены вздулись.

Тонкие ключицы. Тонкие пальцы. Тонкие ноты «Numb».

«Запал, да? ЗАПАЛ, ДА?!»

Это же… Это ведь… Это шанс?

«СТАВЛЮ ПЯТЬСОТ!»

Шанс доказать… Шанс обойти… Что, кому, кого?