Рано пугаться. Рано.

В голове полыхал ведьминский огонь.

– Наклонишь меня? – крикнула Вера в ухо Гатауллина.

Обалдев от смены атмосферы, Рустам ловко и размашисто опрокинул её на свою руку.

Спина выгнулась, как луковая тетива. Мир кувыркнулся и засиял перевёрнутой рампой.

Ладонь Рустама тряслась от напряжения. Его лицо склонилось к её шее…

ХЛОП!

Вздрогнув, Уланова выпрямилась и огляделась. Тяжёлая дверь актового зала подрагивала.

Изумрудная клякса стояла одна и что-то кричала Насте Шацкой, обиженно указывая безупречной ладонью на выход.

Вампир исчез.

* * *

– Легковоспламеняющееся, – заключила Интуиция, изучая план эвакуации сердца из грудной клетки. – Не чиркать шпильками и пионами поблизости.

– Он выбежал, поссорившись с кляксой, – буркнула раскрасневшаяся Верность Себе, смущённо поправляя корсет.

– Нет! – громыхнула Интуиция, помахав перед носом Хозяйки обожжёнными пальцами. – Он выбежал из-за тебя!

Тело затопило внезапное бессилие.

Хватит на сегодня лицемерных выходок, пожалуй.

Даже если продолжают лицемерить решительно все, кто-то должен остановиться первым.

– Я не хочу больше танцевать, – пробормотала Вера, не заботясь, слышит ли её Рустам.

– Почему? – гаркнул он ей в ухо; его чёрный взгляд сверкнул раздражением.

Разбежавшись, спрыгни со скалы.

– Ноги на каблуках болят, – сухо отозвалась она. – И мутит. Я выйду.

– Останься! – заявил он, и в его голосе проскользнула сталь. – Мы только начали!

Его пальцы сомкнулись на её запястье, и тонкая кожа заныла.

Злости уже было нужно очень мало.

Видит Джек О’Лантерн, ей было нужно мало.

Стоило всего лишь поднести к тыкве свечу.

– МЕНЯ СЕЙЧАС СТОШНИТ! – крикнула Уланова, больно ударив по смуглой руке. – ПРЯМО НА ТЕБЯ! ЯСНО?!

В лице Рустама мелькнула ошарашенная ярость, и он на миг замешкался, ослабив хватку.

Рывком выжав руку из его ладони, Вера начала быстро протискиваться к выходу.

Интуиция вела именно туда, и спорить с ней значило снова быть кем-то вместо себя.

Секунда – и тяжёлый подол покинул актовый зал, ударив по косяку атласными волнами.

Крики и голоса остались позади. Уши окутала блаженная тишина.

Я хочу тебя найти.

Сделав несколько звонких шагов, она нерешительно обернулась. Единственным источником света здесь были фонари, что лизали окна снаружи. В дальнем конце коридора у подоконника мелькнула чёрная мантия с белым рубашечным пятном в центре.

Сердце остановилось и закрутилось волчком.

Не раздумывай. Иди. Неважно, что ты скажешь.

Усмирив дрожь в коленках, Вера подхватила подол и зашагала к высокому окну.

Стук шпилек по паркету будто забивал в виски гвозди. Нервы походили на струны.

Нет, зачем ты туда идёшь? Зачем?

Остановившись в пяти шагах от него, она замерла, внезапно растеряв всю волю, что вытолкнула её из актового зала и пригнала сюда.

Он молчал. Она молчала. Секунды нашпиговывали виски острой тишиной.

Просто стой и смотри. Пусть это и останется всем сегодня.

– Ты восхитительно пела, – спустя час минуту проговорил он.

Его голос звучал так хрипло умоляюще, что струны нервов почти лопнули.

– Спасибо. Эта песня, – бесцельно взмахнула она ледяной рукой, – великолепна.

– Это ты великолепна, – еле слышно произнёс он.

Желудок поддел какой-то ледяной крюк, а лицо бросило в жар.

Свят сделал шаг вперёд и уставился на её кулак, что комкал складки подола.

Скажи хоть что-то. Хоть пару бессмысленных слов.

– Я не думал, что… – еле слышно начал он и замолчал, так и не договорив.

Поддавшись непонятному порыву, она сделала шаг навстречу и протянула к нему ладонь.

Как он протянул свою на кухне.

Словно вспомнив то же, он несколько секунд рассматривал её руку и наконец едва ощутимо коснулся её пальцев. Его рука была тёплой и влажной.

Это наивное касание пустило по позвоночнику острую липучку.

Стоп, это просто… ладонь. Это просто пальцы. Это просто…

Повернув её руку ладонью вверх, он погладил голубые венки на запястье; по его лицу от скул к вискам бегали желваки.

В голове глухо стучала кровь; желудок мёрз и дрожал.

Что ты тут делаешь? Выпрями колени… Выпр…

Прикрыв глаза, Свят поднёс её запястье ко рту и коснулся его губами. Отстранившись через секунду, он с шумом втянул воздух и вновь жадно прижал губы к её руке. Его дыхание было горячим, а губы – слегка шершавыми. По запястью пробежал его острый язык, и в низу живота взревела горячая волна.

Только не… Боже.

…Не успев усмирить своё полоумное подсознание, она стонет – глухо и сдавленно.

Этот стон до того страстный и беспомощный, что коридор плавится и стекает с тела.

Зрачки Свята расширяются. Он поднимает глаза, и в них горит до того безумное желание, что она едва не теряет разум.

И я тебя. И я тебя тоже.

Покачнувшись, он делает к ней ещё шаг и крепче сжимает её руку; в кожу впиваются широкие ногти, которые она недавно рисовала.

Да. Иди ко мне.

Нет, не подходи, боже. Я потеряю сознание.

Касайся меня… Нет, не подходи.

Что делать? Что выбрать? Что правильно?

…Дверь актового зала оглушительно ударила по косяку, и коридор огласил чей-то смех.

Выдернув руку из вампирской ладони, Вера вздрогнула и устремилась прочь по коридору, молясь только об одном: не поскользнуться.

Было ли это самым правильным?

Она не знала. Но единственным звуком застывшего мира остался стук каблуков.

Дверь закулисья… Внутрь… Схватить свои вещи… Наружу… Вперёд… Вниз…

Не смотри, только не смотри по сторонам.

Потная ладонь с трудом скользила по ледяным перилам.

Пусто. Везде было холодно и пусто. Гудящий университет будто вымер.

И эта пустота пугала до потери пульса.

Толкнув тяжёлую входную дверь, Уланова выбежала в промозглую октябрьскую ночь и наконец вдохнула полной грудью. Сердце то билось в истерике, то исчезало вовсе.

– Почему так страшно? – глухо прошептала Интуиция, пряча в ладонях бледное лицо.

На дальней стоянке белело одинокое такси. Благословив линзы, Вера стремглав понеслась к нему, всё ещё держа пальто в руках; было холодно, кошмарно холодно.

Плечи сводило ветром, а шпильки гулко били по брусчатой мостовой.

Проигнорировав осоловелый взгляд водителя, она плюхнулась на заднее сиденье, выкрикнула адрес и откинула затылок на подголовник. Лицо и шею опутала паутина ужаса – и сколько бы она ни водила пальцами по щекам, сегодня её было не снять.

Только не твои глаза. Только не трогай запястья. Только не губами. Только не языком.

…Смотри на меня.

«Это ты великолепна», – шелестит в ушах его хриплый шёпот, и солнечное сплетение вновь сводит тугая судорога.

Убегай лучше прямо сейчас. Не думай, не гадай!

Это другая реальность, к которой у тебя нет доступа!

Ты ведь знаешь, что ещё несколько прикосновений – и ты бы уже не остановилась.

Рука открывает окно машины, и потоки ветра медленно выводят из паники на свет.

* * *

Сегодня мебель в ещё не отапливаемой квартире почему-то обжигала.

Ворочаясь на раскалённой простыни, Свят никак не мог придумать позу, которая бы пощадила растерзанный мозг. Перед глазами всё пылали обрывки впечатлений, безжалостно смешанные в кучу каким-то хэллоуинским святым.

…Сбегая от Марины под прикрытием Олега, Свят даже не сразу понял, куда он хочет бежать. Только одно было ясно: нет, не сегодня Марина будет здесь.

Только не сейчас в этой постели.

Пионы Гатауллина почти загнали её сюда, но единственная маленькая ладонь одним махом отбила все купоны Измайлович на пребывание в этой квартире сегодня ночью.