Я больше не смотрел на нее. Не смотрел на то, как она уходит. Вместо этого я снял сбрую с Нико и отвел лошадей в их стойла. Я дал им воды и по сетке сена, когда небеса разверзлись.

Взяв кассетный магнитофон, я уже собирался отправиться давить виноград. Но когда осмотрел амбар, передумал. Я зашел в маленькую комнату, подошел к запертому шкафу и открыл дверь. Шар пыли и отчетливый запах несвежей кожи окутали мои чувства. Я щелкнул выключателем и обнаружил старое снаряжение моей матери.

Я начал вынимать вещи одну за дугой, прикидывая, что еще можно спасти, а что уже исчезло безвозвратно. Затем я развел костер и сел рядом, положив мыло и воск для седла у своих ног.

Несмотря на поднимающееся пламя горелки и дождь, бьющий по крыше, я начал тяжелую работу по восстановлению предметов утраченной мечты и возвращению их к жизни.

Когда кассетный магнитофон у моих ног затопил комнату «Sogno», я подумал о Платоне и винограде, о «разделенных половинках» и родственных душах…

… и о единственной одинокой слезе, скатившейся по раскрасневшейся, безупречной коже.

Кареса

Прошло два дня, прежде чем я смогла навестить Ахилла.

Мария вернулась из Ассиси раньше, и у нас было назначено множество встреч. Мне пришлось выбирать столовое серебро, цветовую гамму и меню на свадьбу.

Эти занятия казались мне бесконечными. Каждую минуту, которую я провела, пробуя изысканную еду и пробегая пальцами по бархату и шелку, мыслями я возвращалась к Ахиллу и его винограднику.

Мне было интересно, как далеко он продвинулся в сборе урожая? Сколько раз он объезжал верхом свои земли?

А еще я гадала, не скучал ли он по моему присутствию?

Сама мысль об этом никогда не должна была прийти мне в голову, и все же это был единственный и самый занимающий меня вопрос.

— На сегодня мы закончили, — сказала Мария. — Завтра в полдень назначен ланч. Приедут несколько дам из знатных семей Флоренции. Возможно около двадцати пяти человек, — Мария встала. — Ваш наряд уже приготовлен и весит в гардеробной.

— Спасибо, — сказала я, затем поднялась и прошла до двери вместе с Марией. — Известно, когда вернется Зено? Я ничего от него не слышала с тех пор, как приехала сюда.

Мария попыталась скрыть сочувствие в своих глазах. Нет не сочувствие — жалость. Она вежливо дотронулась до моей руки.

— Он должен вернутся к фестивалю давки винограда, в этот же день объявят победителей Международной Премии Вин. После, той же ночью состоится коронационный ужин. Самые важные семьи страны будут приглашены, — Мария опустила мою руку. — Затем мы будем готовиться к баллу маскараду, который состоится в начале декабря, и к Рождественским празднествам, позже в этом месяце, — она мягко улыбнулась. — А после ваша свадьба. Я бы вам посоветовала хорошенько высыпаться и отдохнуть за эти дни, герцогиня, пока вы еще это можете.

Мария ушла, и я закрыла за ней парадные двери. Затем прислонилась к ним спиной и закрыла глаза. Старинные часы пробили три часа. Я открыла глаза и пробежалась взглядом по масленой картине с изображением серого коттеджа Ахилла. Прежде чем я успела обдумать свое решение, я поднялась в свою комнату и быстро переоделась в леггинсы, сапоги для верховой езды и рубашку с длинным рукавом, которую привезла из Нью-Йорка. Сжимая в руках шляпу для верховой езды и кнут, я решила покинуть дом через двойные двери своего балкона. Персонал никогда не задавал вопросов, о том, что я делаю, но по какой-то причине, я поймала себя на том, что хочу сохранить свое местоположение от посторонних глаз.

Небо было затянуто тучами, а солнце пряталось за облаками. Я ускорила шаг, проходя по короткому пути, который знала наизусть. Моя прогулка была быстрой, и за половину того времени, которое обычно требовалось, я добралась до дома Ахилла. Меня не было только два дня, но, когда я увидела серый каменный коттедж и великолепный сад, меня охватило радостное чувство.

Когда я добралась до амбара, где не играла оперная музыка, не звучал Верди, словно сирена, которая сигнализировала о том, где работает Ахилл, я осмотрела виноградник, но нигде его не увидела. В конце концов, я заметила Розу, одну в загоне, поэтому предположила, что он, скорее всего, уехал на прогулку.

Решив воспользоваться случаем, я захотела позаниматься с Розой. Я повернулась к конюшне как раз в тот момент, когда услышала звук топота копыт за деревьями. Я нырнула сквозь ветви, и мои ноги инстинктивно понесли меня вперед. Я не осознавала, что на моем лице была улыбка, пока мои щеки не заболели. Деревья росли на невысоком холме, и с этого возвышения открывался прекрасный вид на Ахилла, мчащегося с Нико в сторону дома.

Как и в любой другой день, Ахилл был без рубашки, его рабочая одежда состояла только из джинсов, обтягивающих его ноги, и ботинок. Но что удерживало меня в плену, так это счастливое выражение его лица, когда ветер трепал его черные волосы. Каждый хорошо натренированный мускул напрягся, когда он управлял поводьями. От ощущения порхающих бабочек в моем животе у меня прихватило дыхание и приоткрылись губы. Хватка на подбородочном ремне моей шляпы для верховой езды, стала сильной, и я почувствовала, как покраснели мои щеки.

Ахилл снова перевел Нико в галоп, а затем в медленную рысь. Когда он повернул направо к закрытым воротам жилой части своей собственности, его глаза встретились с моими, и он вздрогнул, сидя в седле.

Должно быть, он подумал, что я решила не возвращаться.

Я ждала его на тропинке у внутренней стороны ворот. Он подошел ко мне и спешился, опустившись всего в нескольких дюймах от того места, где я стояла. Я пошатнулась на ногах, когда они ослабли от его близости. Его запах окутал меня — свежий воздух и земляной мускус.

— Вы вернулись? — спросил он, его голос надломился.

Его красивое лицо приняло серьезное выражение. Мое сердце забилось быстрее.

Он был прекрасен. Ахилл был абсолютно, потрясающе красив.

Должно быть, я смотрела на него слишком пристально или слишком долго, потому, что его брови поднялись, и он начал немного покачиваться на ногах. Я откинула волосы с лица, пытаясь снять напряжение. И все же моя рука дрожала, когда пробегала по моим длинным до плеч волосам.

Я не знала, случайно ли он это сделал или нет, но судя по растерянному выражению его лица в последствии, я предположила, что это было не намеренно. Когда я опустила свою руку, Ахилл протянул свою и поймал прядь моих волос между большим и указательным пальцами. Его полные губы открылись, и он медленно выдохнул.

— Ваши волосы распущены, — сказал он с таким почтением, что я не сомневалась в том, что так ему нравилось больше, чем мой пучок для занятия бегом.

Я стояла неподвижно, борясь с естественным притяжением наших тел.

«Как магниты», — подумала я.

Мое тело стремилось оказаться еще ближе. И я не имела понятия, что мне делать с этой поразительной правдой.

Ахилл должно быть понял, что делает. Он отбросил мои волосы, словно они были в огне. Он сделал шаг назад, его загорелое лицо вспыхнуло краской. Он повернулся и повел Нико в сторону загона.

Несколько секунд я сдерживалась, чтобы привести в порядок свои нервы, уставившись на тропу под своими ногами. Но когда я подняла взгляд и увидела напряженную, обнаженную спину Ахилла, так прекрасно освещенную послеполуденным солнцем, мое сердце вновь забилось сильнее.

«Ты не можешь так поступать, Кареса», — сказала я сама себе — нет, приказала.

И именно в этот момент Ахилл огляделся через плечо. Когда его взгляд встретился с моим, мои наставления улетучились вместе с остатками здравого смысла.

Его ноздри раздулись, а бицепсы напряглись, и я позволила себе на мгновение восхититься им — без чувства вины и без цензуры. И я видела, что он так же разглядывал и меня.

Понадобилось нетерпеливое ржание Розы, чтобы чары между нами рассеялись