Я уперся пятками и наклонился вперед, ощущая кровь, которая все быстрее и быстрее бежала по моим венам. Нико был в отличной форме, поэтому понадобилось не так много времени, чтобы догнать Каресу. Она оглянулась через плечо и ухмыльнулась. В этот момент, ее красота вызвала нехарактерное покачивание в моей всегда идеальной посадке. Кареса громко рассмеялась, когда я пошатнулся. Теперь повернувшись лицом к северу, я наклонился еще дальше вперед, призывая Нико набрать скорость.

Эхо ее радости пронеслось мимо меня, высокие ноты полились обратно к амбару. Задача была поставлена. Подняв поводья еще выше по шее Нико, я подтолкнул его к максимальной скорости, увидев впереди конец дорожки. Кареса словесно подтолкнула Розу; я сделал тоже самое с Нико.

Это было незадолго до того, как тренированность Нико и его более длинный шаг повел нас к Каресе и Розе. Она посмотрела на меня, на ее лице застыла маска соревновательной решимости. Мы добрались до конца дорожки одновременно, Кареса потянула Розу в медленном галопе влево, а я потянул своего мерина вправо. Я перевел его сначала в галоп, потом в ровную рысь и только потом в легкий шаг. Он тяжело дышал, но его уши были направлены вперед, он наслаждался такой тренировкой.

Я повел его по кругу. Кареса направила Розу в нашу сторону медленной рысью. Когда она подъехала к нам, ее смех был громким и легким.

— Ахилл Марчеси, это было самое веселое, что случалось со мной за последнее время!

Мы продолжили идти рядом друг с другом в медленном шаге, давая лошадям восстановить дыхание. Легкий блеск пота покрывал шерсть Розы. Должно быть Кареса заметила, что я смотрю на нее, поэтому спросила.

— Когда последний раз на ней ездили верхом?

— Больше года назад, но она была просто на поводке. Ее настоящая поездка с наездником была больше двух лет назад. Я пытался ездить на ней, но она сопротивлялась под моим весом. Я выгоняю ее и загона, но вы знаете, что это не то же самое, как если кто-то оседлает ее.

Кареса наклонилась и погладила Розу по шее. Выпрямившись, она оценивающе посмотрела на меня прищуренными глазами.

— Ты очень хороший наездник, Ахилл. Вообще-то, превосходный.

— Вы тоже.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, — ответил я, заметив, как приподнимаются уголки губ Каресы.

Я указал на самый дальний ряд виноградника.

— Мы можем начать оттуда. Я посадил эти лозы позже, чем те, которые мы собирали. Я делаю это с интервалом в несколько дней или в соответствии с содержанием водорода в почве, качеством и количеством света, которую получает эта часть земли. Я должен все точно рассчитать, чтобы во время сбора урожая я смог бы собрать виноград, достигший своей идеальной зрелости, — я пожал плечами. — Это не всегда точная наука, поэтому если я заканчиваю сбор раньше на несколько дней, то объезжаю виноградники, чтобы быть уверенным в том, что никакой ряд не нуждается во внимании, и мне нужно изменить свое расписание и начать сбор здесь.

Я начал изучать несколько гроздей винограда, оценивая их цвет и размер, и что моя оценка их зрелости была на правильном пути.

— Никогда не думала, что такое большое внимание уделяется деталям. Я знала, что традиционный метод более сложный, конечно, но считала, что была слишком избалована, наблюдая только за механическими инструментами в поле, — она покачала головой. — Твой путь более вдохновляющий, Ахилл. Действительно.

— Спасибо.

Прошли минуты дружеского молчания. Кареса позволила мне беспрерывно проверить ряд. Когда мы продолжили свой путь к следующему ряду, она спросила:

— Так вот почему ты ездишь верхом? — она указала на почву. — Значит все остается настолько нетронутым, насколько это возможно?

— Да, — ответил я, протягивая руку и проводя пальцами по гриве Нико. — Винодел не может считаться хорошим, если не будет уважать законы земли, на которой выращивает свои фрукты. Тракторы могут вызвать слишком сильное уплотнение почвы. У лошадей нет никаких химических веществ, проникающих в почву или загрязняющих воздух. Почва «Белла Колина» впечатляющая, возможно из-за ее отдаленности от любых источников загрязнения, — я сделал вздох чистого свежего воздуха, о котором говорил. — Но эта дорожка, это мой маленький участок земли, здесь есть что-то особенное. Почва здесь какая-то другая. Это несравнимо ни с чем другим. Она священна и как таковая достойна винодела, который лелеет тот дар. Было бы святотатством вознаградить ее газом или маслом. Копыта лошади мягкие и аккуратные. Они не наказывают, они… понимают.

Я не понял, что Кареса остановилась, пока не заметил, что ритмичный звук копыт Розы по земле не потонул в тишине.

— Кареса? — обеспокоенно, позвал я.

Я застал ее неподвижно смотрящей на меня с напряженным выражением лица. Натянув поводья Нико, осторожно направился к ней.

— Кареса? Все хорошо?

— Ты так сильно обо всем этом заботишься, — прошептала она, так тихо, что я едва услышал ее слова. Она дважды моргнула. — Это все, что ты создал, то чего ты добиваешься каждый сезон… это… захватывающе. Твоя милость и преданность более чем… вдохновляет.

Она покачала головой, будто искала правильные слова. Наконец она приняла решение:

— Ты должен быть горд.

Она замолчала, наклоняя голову в сторону, и с душераздирающим честным выражением добавила:

— Твой отец… он был бы очень горд тобой. И он должен быть спокоен, улыбаясь с небес человеку, которым ты стал.

Я был рад, что ветер выбрал именно этот момент, чтобы закружится вокруг нас, потому, что тогда я смог бы обвинить его во внезапной влаге на моих ресницах. Я мог бы обвинить в затуманенном зрении прохладный ветер, задувающий мне в лицо.

— Я просто должна была тебе это сказать, — произнесла Кареса.

Моя голова была повернута в сторону, избегая ее взгляд. Я сфокусировался на грязном пятне на тыльной стороне своей ладони, крепко сжимая поводья.

Она заговорила снова:

— Мой папа всегда говорил, что если кто-то достоин похвалы, то он должен получить ее. Когда что-то так сильно сбило тебя с ног, то ты должен объяснить почему, — на мгновение она задержала дыхание. — И ты заслуживаешь услышать это, Ахилл. Это и многое, многое другое. Я не могу пропустить и секунды, чтобы не сказать это вслух.

До этого момента я не знал, насколько сильно нуждался в подобных чувствах. Я и не подозревал, что моя жизнь была лишена доброты и нежности, пока ее комплимент не добрался до глубины моего сердца. Я не подозревал, каким одиноким был до этого момента, пока кто-то не начал следовать рядом со мной, смеялся вместе со мной под лучами солнца.

Прошло несколько секунд, прежде чем я смог спокойно дышать, прежде чем смог встретится с ней взглядом. Кареса слегка улыбнулась. Я повернул Нико и сказал:

— Мы должны проверить остальные лозы.

На этот раз мы шли медленнее, пока солнце не начало скрываться. Я поднял голову и заметил приближающиеся серые облака. Воздух пах свежестью, ветер стал прохладнее. Без сомнения, в ближайшие несколько часов начнется ливень.

Но я не возражал. Дождь всегда благоприятно влиял на виноград.

Кареса подвела Розу ближе к нам. В тишине мы обошли ряд за рядом. Когда мы вернулись на тропинку, чтобы направиться в следующую секцию, она позвала меня.

— Ахилл?

— Да?

— Кто та женщина в рамке?

Я немного напрягся от ее вопроса. Когда я рос, здесь были только я и мой отец. Я всегда был тихим, сдержанным, не привыкшим говорить о себе. Мой отец знал это, поэтому никогда не давил на меня. Он говорил достаточно за нас обоих.

Вопрос Каресы показал мне, что за всю свою жизнь, я почти ни с кем не говорил за пределами этой земли.

— Моя мать, — ответил я, ясно представляя ее лицо на той фотографии.

Кареса вздохнула.

— Она очень красивая.

— Была.

Она на мгновение задержала дыхание, а затем сказала:

— Ох, Ахилл, мне так жаль.

— Я не знал ее, — я искоса посмотрел на Каресу. Она пристально смотрела на меня. — Она умерла при родах, давая мне жизнь. У нее началось сильное кровотечение. Это были домашние роды, здесь в поместье, поэтому медики не смогли добраться до нее вовремя, чтобы спасти.