Король всегда боялся, что кто-нибудь раскроет секрет нашего мерло. Так что в течение многих лет, здесь были только я и мой отец. Когда семь месяцев назад умер мой отец, остался только я.

Я не так уж сильно возражал против своей собственной компании. У меня никогда не было друзей, да и семья у нас была очень маленькая. Я видел свою тетю, жившую на Сицилии, только пару раз в год. Последний настоящий друг перестал разговаривать со мной, когда я был еще юн. И позже я пришел к выводу, что он дружил со мной только потому, что жил на той же земле и был одного со мной возраста. С тех пор сюда приходило очень мало людей.

Нико заржал, находясь в загоне. И этот звук напомнил мне, что я должен был возвращаться к работе. Но с каждым шагом, я только и делал, что прокручивал в голове последний час.

Это была герцогиня ди Парма. Та, на ком женится принц.

Несколько недель назад помощник принца собрал всех сотрудников и сообщил о предстоящей свадьбе. Я не знал, чего ожидать от герцогини из Америки, но уж точно не ожидал того, что она окажется такой… такой… Я вздохнул, проводя рукой по лицу. Затем, стараясь выбросить эти мысли из головы, вошел в амбар.

Дубовые бочки, в которых будет храниться новое вино, были сложены рядами и готовы к концу сбора урожая. Сейчас он только начался. Погода этим летом немного задержалась, поэтому виноград созрел позже. Если чему и учил меня мой отец, то это тому, что виноград нельзя снимать, пока он не станет абсолютно идеальным.

Я отстал от графика на неделю или две, но дополнительное время дало мне самые многообещающие гроздья винограда, которые мы получали за долгое время. А учитывая, что последний сбор, считался самым лучшим, я почувствовал, как пьянящий прилив возбуждения закружился в моей крови при мысли о самом превосходном вине, которое мог бы принести этот урожай. Это был первый год, когда я был совершенно одинок в этом начинании, никакого профессионального голоса, направляющего меня.

Это одновременно возбуждало и пугало.

Я начал опрокидывать ведра с виноградом в топчущую бочку. К шестнадцатому ведру мой желудок заурчал. Я отрезал кусок сыра пармезан и сбрызнул его бальзамическим уксусом. Так же взял последний кусок хлеба, который позавчера мне принесла Элиза. Она была экономкой в главном доме и женой одного из старейших виноделов поместья.

Она и ее муж Себастьян были лучшими друзьями моего отца. С тех пор как он умер, Элиза всегда заботилась о том, чтобы моя кладовая была заполнена едой. Особенно во время сбора урожая. Каждый октябрь в течение нескольких недель у меня мало или совершенно не было времени для сна, а такие вещи, как еда, уходили на второй план после приготовления вина.

Но я это обожал.

Я жил этим на протяжении года. Все вело к этому моменту. Это было то время, когда я был доволен всем. Именно тогда я чувствовал себя более живым.

Я снова осмотрел виноград, пока перекусывал, убеждаясь, что каждая ягода безупречна. Когда солнце начало спускаться по небу, я высыпал остатки винограда в бочку, остановившись только тогда, когда опустело последнее ведро.

Скинув свои ботинки и помыв ноги, я закатал джинсы и вступил в бочку. Виноград тут же начал лопаться, и полился виноградный сок. Стебли были твердыми под моими ногами, но они были необходимы для изготовления самых темных, глубоких красных вин.

Прошло много минут, превратившихся в часы. Когда виноград наконец-то был раздавлен, я почувствовал, как устали мои мышцы. Они болели так каждый день, когда я использовал свое тело по максимуму.

Я выскочил из бочки и помыл ноги. В течение нескольких часов мне удалось отжать весь собранный виноград, и процесс его брожения начался.

Я выглянул за дверь и увидел море звезд, сияющих на безоблачном небе. Луна висела низко, освещая воду из разбрызгивателей, которые поливали виноградные лозы. Это было световое шоу из серебряных нитей, зеленых листьев и красных ягод.

Положив руку на затылок, я вышел из амбара и плотно закрыл за собой дверь.

Нико и Роза заметили меня и немедленно направились в свой загон, зная, что их ждет. Я перепрыгнул через изгородь, схватил ведра с кормом и отнес в конюшню. Лошади тут же приступили к трапезе. Я так же наполнил поилки водой и положил в загон немного сена. Когда я вернулся назад, Роза стояла у меня на пути.

— Эй, красавица, — поприветствовал ее я, прибегая руками по ее ушам и шее.

Она стояла спокойно и неподвижно, как и всегда. Это благодаря моему отцу. Он умел обращаться с лошадьми так, как никогда не получалось у меня. Роза была слишком маленькой для моего телосложения, поэтому ей приходилось довольствоваться кордой³² и специальным обучением.

Когда Роза повернулась и направилась в свой загон, я почувствовал, как в моем животе образовалась дыра. Она выглядела такой одинокой и потерянной без моего отца. Как будто чувствовала, что с его уходом она стала больше не нужна. Мы использовали этих лошадей для работы в поле. Без моего отца Роза была потеряна.

И она, и я — мы оба.

Отец обучал ее выездке, каждый день проводя с ней время, следя за тем, чтобы каждое ее движение было идеальным и безупречным. Я был уверен, Роза скучает по выездке вокруг загона с моим отцом. У меня не было такого умения, чтобы как-то ей помочь. Волна вины поднялась в моей груди.

«Я просто обожаю лошадей. Когда-то я участвовала в соревнованиях…»

Я, моргнул, когда слова герцогини внезапно всплыли в моей голове. Я подумал о ее больших карих глазах и мягкой улыбке, когда она говорила о Нико и Розе. Вспомнил благоговение и грусть, звучавшие в ее голосе, когда она рассказывала о своей старой лошади.

Я посмотрел на свою обнаженную руку. По моей коже пробежали мурашки. Я не чувствовал холода, но температура упала, поэтому я рассудил, что именно в этом и была причина.

Покинув загон, я направился к дому. Лунный свет освещал путь по садовой дорожке. Когда зашел в коттедж, то сразу же подошел к камину и подбросил в него несколько поленьев. Мои мышцы ныли, и я нуждался в тепле. Как только огонь ожил, я снял свою одежду и забрался в старую душевую кабину. Горячая вода расслабила мою напряженную шею и плечи. В воздухе повис запах горящего дерева. Я не двигался, просто стоял наклонив голову, пока вода не стала прохладной, а затем и вовсе ледяной.

Я натянул спортивные штаны, позволив своим мокрым волосам сохнуть самим, и приготовил немного кофе в своей гейзерной кофеварке. Затем достал из холодильника немного готовой пасты и налил бокал мерло 2010 года.

Прежде чем приступить к еде, я поставил новую пластинку в старый проигрыватель отца. Когда игла заскрипела по винилу из колонок полилась Травиата³³ Верди.

На мгновение, когда вводные такты заполнили комнату, я уставился на единственный деревянный стул у камина. Когда-то здесь был и другой, стоящий напротив. Если бы я закрыл глаза, то мог бы увидеть своего отца, сидящего там и читающего книги вслух специально для меня, пока его любимая опера играет на заднем плане. Когда я был моложе, мы каждый вечер садились у камина после тяжелой работы, и он читал мне наши любимые книги.

Из классики — моей любимой был Граф Монте-Кристо, а его Шерлок Холмс. Из фантастики — у меня был Хоббит, а у него Властелин Колец. Но его абсолютным фаворитом, да и моим тоже, была философия. Он рассказывал мне об Аристотеле и Платоне и их суждениях о любви. Он говорил о моей матери, которую любил сверх всякой меры. А также о том, что она была его второй половинкой души.

Он говорил, что однажды я тоже встречу свою половинку.

С тех пор как его не стало, старый дом, казалось, лишился жизни. Единственный, теперь уже одинокий, стул у камина был таким же одиноким, как и мое сердце.

Я открыл глаза и уставился на поднимающееся красно-оранжевое пламя. Я сморгнул блестящие слезы с глаз, отказываясь позволять им упасть.

Музыка достигла крещендо, и я вернулся обратно на кухню, чтобы забрать еду и вино. Я пришел в гостиную и сел на стул перед камином. Я быстро съел свой ужин, а после помыл и убрал единственную тарелку.