Сонатер встал передо мной, прислонив к себе Эльзу. Пророчица стояла смирно, покорно. Какая дешевая ложь. И все же…

- Давай, Еретик! – смеялся колдун. – Покончи с этим! Убей нас!

- Все еще показываешь фокусы, Сонатер?

- Хочешь проверить? Давай, Еретик, ты же знаешь, чем все закончится! Или ты боишься подлога? Попробуй спасти ее, ведь я уже убил ее хранительницу.

Убить, или нет? Слишком простой вопрос, но трудно вынести решение. Мудрость Тьмы говорит, чтобы я был спокоен и шел своей дорогой. Но я не могу просто так убить эту девочку. Пусть даже и иллюзорную.

- Что, все не решишься? – издевался волшебник.

Его тощие руки скользили по ее горлу, когти оставляли царапины на белой коже. Он всего лишь забавляется, шепчет Мудрость. Но я стою на месте, выжидаю. Поняв, что я не сделаю ни шага, чародей разочарованно улыбнулся и сказал:

- Ну как знаешь.

Длинные пальцы вонзились в шею, и алый фонтан ударил в меня. Невесомый, сухой, безвкусный. «Ловкость рук, и никакого мошенничества», вспомнилась древняя фраза. Кто бы ее впервые не произнес – огромная ему благодарность.

- Что ж, ты крепче, чем кажешься, Еретик, - прорычал маг. Тело Эльзы исчезло, не оставив после себя ни следа. – Тогда усложним игру. Ты разучился убивать беззащитных. Значит, я дам тебе его. Ребята!

Тени, словно из болота, вытянулись Ангус и Башет. Пошатываясь на непослушных ногах, марионетки Сонатера взялись за оружие.

- Убейте этого выскочку.

Широкое лезвие просвистело передо мной, я легко ушел от этого мощного, но неуклюжего выпада. Настоящий Башет дрался куда как яростней, чем эта подделка. Я выхватил Душегуба и нанес удар. Чучело воина успело поставить блок.

Словно дожидаясь этого момента, Ангус вознесся вверх и растопырив широкие алые клинки набросился сверху. Пришлось вновь уйти во Тьму, но иллюзия Сонатера все же успела задеть мое плечо. Кожу обожгло кипящей ядовитой кровью, кафтан яростно зашипел, но спустя мгновение рана затянулась.

Марионетки словно проснулись. Клинки свистели с обеих сторон, воины обходили меня по кругу, блокируя и отклоняя мои атаки, пытаясь выбить оружие из рук. Кровосос тоже пошел в дело, парируя выпады «Ангуса» и отводя клеймор «Башета». Все это время чародей молча наблюдал за схваткой, кривя лицо с каждым лязгом мечей.

Зачарованные клинки выли и стонали, все больше распаляясь и готовясь высвободить заключенную в них ярость. Кровосос ускорялся, нанося укол за уколом, обнимал сталь противника, подбираясь все ближе к плоти врага. Душегуб не уступал своему малому собрату. Изогнутое лезвие несколько раз полоснуло призрачных воинов по рукам. Иллюзия крови прыснула в пустоту.

Волна силы хлынула в мое тело. Одни выпад, и зачарованные клинки пробили оборону марионеток. Иллюзорная плоть напоролась на сталь и растаяла в воздухе.

Грозный рык донесся сзади, тяжелое тело прижало меня к матовой земле. Позабыв о нашей дружбе и узах крови, Фрегри раскрыл пасть, обнажив ряд желтых, острых зубов. Кровопийца взмыл наугад, всадив серебристое жало в глаз разъяренному варгу. Пес завертел мордой в приступе жгучей боли.

Я вскочил, ударив ногами в голову Фрегри, отбросив его на пару шагов от себя. Этой поблажки судьбы мне хватило. Душегуб просвистел отходную молитву, и изогнутое лезвие обрушилось на шею зверя. Он рубил кости и рвал древние мышцы, раз за разом впиваясь в плоть фальшивого друга, пока массивная голова варга с тяжелым шлепком не упала на невидимую землю.

- Это все, на что ты способен, чародей? – сказал я, глядя на него.

Его рожа скривилась в подлой ухмылке. Он показал мне не все свои трюки. Никогда не доверяй магам, даже своим мыслям о них.

Сонатер ушел в тень своего могущества, оставив меня одного в противоестественной пустоте. Я ждал ответа. Но волшебник то ли задумался, какое испытание подкинуть мне еще, то ли просто запер меня в темнице морока. Долго я ждал, пока чародей произнесет хоть слово, но Сонатер все молчал.

Тихая злость просачивалась в мою душу, все плотнее вплетая в нее свои жгучие нити. Душегуб и Кровопийца смеялись, одобряя распалившийся дух своего хозяина. Они следили за окружающей тьмой, выискивая противника несуществующими очами.

- Ты, случаем, не уснул, Сонатер? – зарычал я. Нити гнева все сильнее стягивали мое нутро, пальцы играли на рукоятях клинков. – Хочешь продержать меня здесь вечно? У тебя скудное воображение, «чародей»!

Сонатер не отвечал. Чем бы он ни был занят, ему уже было не до меня. Не позволю. Невежливо так обращаться с гостями. Ты получишь по заслугам, пожиратель мертвечины. За всех вампиров, что окончили свой путь в твоих пропахших гнилью чертогах, за моих друзей, не оставивших меня одного в трудный час. Да, они мои друзья, чародей! Я знаю, ты слышишь мои мысли, так слушай внимательнее. Сколь бы великой ни была твоя мнимая сила, ты все такой же человек, каким был тысячи лет назад. Ты не бессмертен, ты сам говорил мне об этом. А все, что боится дневного света, обязательно вернется во тьму. От нее ты не укроешься, жалкий призрак! Ты лишь тень собственного величия! Не хочешь помогать мне? Да будет так! Только знай – ты сам сделал свой выбор.

Прощай, ублюдок!

Черные плети потянулись в вязкую пустоту вокруг. Мое естество распадалось, распылялось в первородной Тьме, позволяя ей достичь бренного мира через дыру моей души.

Всепожирающая мать вбирала в себя чары мертвого волшебника, забирала их назад, к источнику всех вещей. Окружающая чернота зашипела, заискрилась разрываемыми нитями Эфира. Сквозь шрамы и царапины иллюзии пробивались окна в настоящий замок Сонатера. То тут, то там мелькали ржавые скорлупы доспехов, куски настоящего камня под ногами, огромная люстра, лишь чудом не рухнувшая со своего шаткого места… Лица моих спутников. Они лежали без сознания, свернувшись на холодном камне, словно в предсмертной судороге. Мудрость говорила, что они живы, кровь не покинула их тела, и словно подтверждая слова безликого шепота, они сжались в комок, пронзенные иглами колдовской боли. Фрегри тихо поскуливал, подгибая под себя грязные лапы, Башет и Ангус пытались открыть глаза, но лишь шарили непослушными пальцами по дрожащему полу. Лишь Эльза, обняв скорчившуюся в муках Клариссу, улыбалась. На ее лице сияла тихая радость.

Руки Тьмы тянулись все глубже, впиваясь черными зубами в жилы замка. Древний камень содрогался, изрыгая из нанесенных ран призраков погибших людей. Они боялись, кричали, благодарили и бранили меня, осыпали благословениями и проклятиями. Но каковы бы ни были их слова, они покидали свое ненавистное жилище, и Сонатер начал слабеть.

Его могучий крик доносился со всех сторон, призывая мертвых воинов на защиту своего господина. Эфирные клинки витали в пустоте, рубя и кромсая путы Тьмы, лезвия душ входили в мою распавшуюся плоть.

Бесполезно.

Тьма желала поглотить расплодившуюся мерзость, вернуть ее в бездну вечного забвения. И я, ее верный сын, слуга, проводник ее Воли, сотрясаю это место со всей силы. Призраки устремляются к моим друзьям, и эти попытки тоже не давали плодов. Бледные мечи и копья ломаются о нерушимый покров стихии, воины негодуют. Они в панике. Кнуты Сонатера погоняют их крушить защиту пришельца голыми руками, и они безоговорочно исполняют безумный приказ. Руки, зубы – все идет в ход. И все ломается о черную пелену, подвластную лишь мне одному.

- Ты не спрячешься от меня, Сонатер! – говорю я, и моим устам вторит сама Тьма. – Где бы ты ни был, я разнесу это место на куски и выужу тебя из последнего камня! Почему ты молчишь, Сонатер? Отвечай! Выходи на честный бой или сдавайся! Ты не убежишь от своей судьбы!

Чародей кричал, рвался перехватить черные стебли, опутавшие его обиталище. Кровь, пропитавшая замок от фундамента до вершины главной башни, кипела, рвалась наружу. Я внутри самого Сонатера. Как паразит, пожирающий своего хозяина изнутри. Щупальца пробивают мебель и стены, впиваясь в текущие алые жилы и вытягивая жизнь волшебника.