— Правильно, и два осла, из которых Бен самый большой, потому что не знает, в каком месте будет счастлив, — парировал «джентльмен», пришлепнув засушенный цветок на страницу, как будто это был недовольный жизнью Бен.

— Подойди сюда, я расскажу тебе о том, что меня огорчает. Я бы никому не обмолвилась об этом, но чувствую себя совсем беспомощной. Возможно, ты лучше сможешь справиться с этим вопросом, чем я.

Заинтригованный, Торни сел на скамеечку у ног сестры, и она тихо прошептала, наклонившись к его уху:

— У меня пропали деньги из ящика комода, и я так боюсь, что их взял Бен…

— Но ведь комод всегда заперт, и ты держишь у себя ключи от него и от маленькой комнаты?

— Тем не менее деньги пропали, хотя ключи все время были у меня.

— Но почему ты думаешь, что это он взял их, а не Ранда, Кэти или я, наконец?

— Потому что я верю тебе даже больше, чем себе. А этих девушек я знаю много лет. Кроме того, тебе незачем брать эти деньги, потому что все, что принадлежит мне, и так твое, мой дорогой.

— А все мое принадлежит тебе, это действительно так. Но, Селия, как ему удалось это сделать? Он не мог открыть замок, я знаю, потому что мы вместе пытались открыть мой стол, и в конечном итоге нам пришлось его взломать.

— Я серьезно не думала, что это возможно, до сегодняшнего дня, когда вы играли в мяч. Он залетел в верхнее окно, и Бен взобрался на крышу крытой галереи.

Помнишь, ты тогда сказал: «Если бы он залетел на чердак, ты бы не смог взобраться туда так быстро», — а он ответил: «Смог бы, нет такой водосточной трубы, по которой я бы не вскарабкался, и ни одного участка крыши, через который я бы не перелез».

— Ну да, сказал, но рядом с окном маленькой комнаты нет водосточной трубы.

— Зато там есть дерево, и такой ловкий мальчик, как Бен, без труда может влезть и вылезти обратно. Мне отвратительно думать такое о нем, Торни, но это произошло дважды, и для его же собственного блага я должна его остановить. Если он замышляет бежать отсюда, то ему, безусловно, понадобятся деньги. Он даже может думать, что они принадлежат ему по праву. Помнишь, он просил класть его заработную плату в банк, что я и делаю. Он, возможно, не хочет просить ее у меня, потому что не сможет привести никаких резонов, для чего ему нужны деньги. Я так расстроена, просто не знаю, что делать.

Она выглядела встревоженной, и Торни обвил ее руками, как будто старался оградить от всех неприятностей.

— Не волнуйся, Селия, дорогая, предоставь это мне. Я до него доберусь! Неблагодарный маленький негодяй!

— Нет, так не стоит начинать это дело. Боюсь, что ты его только разозлишь, травмируешь его чувства, и тогда мы ничего не сможем сделать.

— Травмировать его чувства! Я просто скажу ему, спокойно и хладнокровно: «Послушай, Бен, отдай нам деньги, которые ты взял из комода моей сестры, и мы тебя простим», или что-то в этом роде.

— Так не пойдет, Торни; он тут же вспылит и немедленно уйдет от нас, и мы даже не узнаем, виноват он или нет. Эх, если бы знать, как поступить!

— Дай мне подумать, — и Торни, уперев подбородок в подлокотник кресла, пристально уставился на дверное кольцо, как будто ждал, что медная львиная голова на нем немедленно даст желанный ответ.

— Ей-Богу, теперь я действительно верю, что Бен их взял! — внезапно вырвалось у него. — Когда я вошел в его комнату сегодня утром, чтобы посмотреть, почему он до сих пор не почистил мне ботинки, он мгновенно захлопнул дверцы своего шкафа. И вообще он был красным и непохожим на себя, потому что я не постучал и застал его врасплох.

— Он вряд ли стал бы прятать там ворованные деньги. Бен слишком умен для этого.

— Он их там и не собирается держать, но мог их просто пересчитывать перед тем, как спрятать. Он едва говорит со мной после этого. И еще, помнишь, сегодня после полудня, когда мы занимались чтением, он совсем не слушал, а когда ты спросила, о чем он думает, он покраснел и пробормотал что-то про Санчо. Говорю тебе, Селия, все это выглядит подозрительно, очень подозрительно, — и Торни с умным видом покачал головой.

— Действительно, но все равно мы можем ошибаться. Давай немного подождем и дадим бедному мальчику возможность снять с себя подозрения, прежде чем мы с ним об этом заговорим. Лучше мне лишиться своих денег, чем несправедливо обвинить его.

— А сколько там было?

— Одиннадцать долларов. Сначала пропал один доллар, и я подумала, что просто неправильно посчитала деньги, но когда пропали остальные десять, я поняла, что дело совсем в другом.

— Послушай, сестра, просто предоставь это дело мне и дай во всем разобраться. Я ничего не буду говорить Бену, пока ты мне не разрешишь, просто понаблюдаю за ним. Теперь, когда мои глаза открыты, ему будет непросто обмануть меня.

Торни явно понравилась новая игра в детектива, и он решил, вероятно, прославиться на этом поприще. Но когда мисс Селия спросила, с чего он собирается начать, он мог лишь ответить со смущенным видом:

— Еще не знаю. Дай мне ключи и оставь пару-другую долларов у себя в ящике комода. Возможно, я как-нибудь смогу его поймать с поличным.

Итак, ключи были переданы, и маленькая гардеробная несколько дней находилась под пристальным наблюдением. Казалось, Бен немного повеселел, как будто знал, что за ним наблюдают, но в целом вел себя, как всегда. Мисс Селия, чувствуя себя отчасти виноватой в том, что посмела подозревать мальчика, была добра к нему и терпелива.

Торни придавал своим действиям ненужную таинственность и суетливость, что выглядело довольно смешно. Он выказывал демонстративное безразличие к тому, что делал Бен, и предпринимал неуклюжие попытки незаметно проследить за ним: прятался то наверху, то внизу дома, нарочито позвякивал ключами и изобретал изощренные приемы, чтобы поймать вора, такие как бросание мяча в окно гардеробной и требования, чтобы Бен залез на дерево и достал его, что тот с легкостью проделал, укрепив этим подозрения Торни.

Другое его великое открытие состояло в том, что старый комод был таким рассохшимся, что замок можно было отжать, просунув лезвие в щель между ящиком и крышкой.

— Теперь все ясно как день, и лучше тебе разрешить мне поговорить с ним, — переполняемый гордостью, заявил Торни.

Он был счастлив, что первая же попытка расследования завершилась для него таким триумфом.

— Пока не стоит, тебе не надо делать ничего больше. Боюсь, с моей стороны было ошибкой попросить тебя заниматься этим делом. Если оно разрушило твою дружбу с Беном, мне очень жаль. Мне кажется, он не виноват, — помолчав, проговорила мисс Селия.

— Но почему? — Торни даже расстроился.

— Я тоже за ним наблюдала. Он не выглядит обманщиком. Сегодня я спросила, не стоит ли мне отдать последнюю зарплату ему, а не класть в банк. Он посмотрел мне прямо в глаза таким честным, благодарным взглядом, что я не могла сомневаться в нем, особенно, когда он сказал: «Сохраните их, пожалуйста. Мне они здесь не нужны. Вы всегда так добры ко мне».

— Селия, умоляю, не надо быть такой мягкосердечной. Он просто коварный и хитрый маленький лжец и понимает, что я за ним слежу. После того, как он достал мяч, я спросил его, что он видел в гардеробной, и наблюдал за ним очень внимательно. Он рассмеялся и ответил: «Только мышку, бегает там, как ни в чем не бывало».

— Поставь там мышеловку, я слышала, как всю ночь там скреблась мышь, и не могла уснуть. Нам надо завести кошку, иначе эти мыши сядут нам на голову.

— Ты лучше ответь, надо мне дать Бену хорошую встряску или это сделаешь ты? — спросил Торни, пренебрегая такой бедной добычей, как мыши, и твердо намеренный доказать свою правоту.

— Я утром скажу тебе, что я решила. Будь добр с Беном, иначе я буду думать, что причинила тебе вред, разрешив следить за ним.

Итак, разбирательство было отложено, а на следующий день мисс Селия решила сама поговорить с Беном. Она спускалась к завтраку, когда звук громких голосов заставил ее остановиться и прислушаться. Он исходил из комнаты Бена. Казалось, два мальчика о чем-то спорят. «Надеюсь, Торни сдержал свое обещание», — подумала она и поспешила туда через черный ход, опасаясь скандала.