— Я к дороге! — крикнула Бэб.

— А я вдоль ручья! — пропыхтела Бетти.

И они опять разбежались — одна намеревалась вскарабкаться на кучу камней и взглянуть через ограду на дорогу, вторая же помчалась в обратном направлении, чтобы исследовать берег. Но они опять ничего не увидели, кроме невинных головок одуванчиков, снизу вверх глядевших на Бэб, и коричневой птицы, которую внезапное появление Бетти оторвало от купания в ручье.

Сестры бегом вернулись назад, но только для того, чтобы столкнуться с новым ужасным зрелищем, при виде которого обе издали еще один дикий вопль и бросились спасаться на веранду.

На руинах пиршества спокойно сидела незнакомая собака и облизывалась, после того как разделалась с остатками сдобной булки. Перед этим она, вне всякого сомнения, сожрала пирог, корзинку и все остальное.

— Какой поганец! — крикнула Бэб, страстно желая отлупить пса, но побаиваясь, поскольку тот показался ей весьма эксцентричным и нахальным животным.

— Правда, он похож на нашего фарфорового пуделя? — прошептала Бетти, стараясь сделаться как можно меньше и спрятаться за свою более храбрую сестру.

Действительно, определенное сходство имело место. Хотя живой пес был гораздо больше и грязнее, чем хорошо промытая фарфоровая собачка, у него имелась такая же кисточка на кончике хвоста и манжеты, из шерсти вокруг лодыжек, туловище точно так же было выбрито сзади, а спереди заросло курчавой шерстью.

Однако глаза у него были желтыми, а не стеклянно-черными, как у его фарфорового собрата. Свой розовый нос пес задрал вверх, словно нахально вынюхивал, что еще здесь можно слопать. Но никогда за три года пребывания на каминной доске в гостиной фарфоровый пудель не проделывал таких удивительных трюков, которые загадочная собака внезапно начала демонстрировать девочкам, чуть не сведя их с ума.

Сначала пес встал на задние лапы, сложил передние вместе и стал изящно ими помахивать. Затем, подняв задние лапы в воздух, он с легкостью прошелся на передних. Девочки едва оправились от первого шока, когда задние лапы опустились на землю, передние взлетели вверх, и пес в таком виде стал маршировать взад-вперед, как солдат на часах. В качестве гвоздя программы он взял свой хвост в пасть и в ритме вальса закружился вдоль дорожки, потом проделал несколько па над поверженными куклами и, наконец, провальсировал к воротам и обратно, едва не свалившись в остатки пиршества.

Бэб и Бетти, тесно прижавшись друг к другу, визжали от восторга, поскольку никогда раньше не видели ничего столь забавного. Но когда представление закончилось и пес, слегка пошатываясь, подошел и встал на ступеньку рядом с ними, громко лая и своим розовым носом обнюхивая их ноги, а его необычные глаза пристально уставились на девочек, их веселье снова сменилось испугом. Они стояли, боясь пошевелиться.

— Кыш, пошел вон! — скомандовала Бэб.

— Убирайся! — пискнула Бетти.

К их величайшему облегчению, пудель еще несколько раз вопрошающе гавкнул, а потом пропал так же внезапно, как и появился. Повинуясь единому порыву, девочки бросились вслед, чтобы узнать, куда он делся. Но, стремительно промчавшись по саду, они увидели лишь кисточку хвоста, исчезающую под изгородью в самом дальнем конце.

— Как думаешь, откуда он взялся? — спросила Бетти, садясь отдохнуть на большой камень.

— Мне бы хотелось знать, куда он делся, и задать ему хорошую трепку, паршивому воришке! — проворчала Бэб, вспомнив причиненный им урон.

— Ох, точно! Надеюсь, что пирог станет ему поперек горла, если он его действительно сожрал, — проворчала Бетти, горестно вспомнив дюжину крупных изюмин, которыми она начинила погибшую коврижку.

— Праздник все равно испорчен, так что нам лучше пойти домой, — мрачно проговорила Бэб, поднимаясь с камня.

Бетти сморщила лицо и приготовилась зареветь, но внезапно расхохоталась, несмотря на свое горе.

— Как он смешно вертелся и ходил вверх ногами! Хорошо бы он проделал все это еще раз! Я бы посмотрела, а ты?

— Возможно, но все равно я его ненавижу. Интересно, что скажет Ма, когда… Ой! Что это? — и Бэб остановилась, как вкопанная, а глаза у нее стали такими же круглыми и почти такими же большими, как голубые блюдца на чайном подносе.

— Что? Что такое? — завопила Бетти, готовая броситься наутек, если появится какой-нибудь новый ужас.

— Смотри! Вон там! Он вернулся! — прошептала Бэб с благоговейным страхом, указывая на стол.

Бетти взглянула туда, и ее глаза открылись еще шире — так широко, как только могли. На столе, на том же месте, где они оставили его, лежал пропавший пирог, целый и невредимый, точно такой, как и был, за исключением того, что большое «Б» сдвинулось еще немного ниже с подрумяненного холмика.

Обе безмолвствовали целую минуту, поскольку изумление было слишком велико. Затем, как будто повинуясь единому порыву, девочки крадучись приблизились к пирогу. Они нерешительно дотронулись до него, ожидая, что он возьмет и улетит каким-нибудь загадочным и невероятным образом. Но нет, пирог по-прежнему спокойно лежал в корзинке, и девочки с облегчением перевели дыхание. Они не верили в колдунов, но последние фокусы уж очень напоминали вмешательство сверхъестественных сил.

— Собака его не съела!

— И Салли его не брала.

— Откуда ты знаешь?

— Она бы никогда не принесла его обратно.

— Тогда кто же это сделал?

— Не знаю, но я ему все прощаю.

— А что нам теперь делать? — спросила Бетти, чувствуя, что ей трудно будет перейти к мирному чаепитию после столь бурных переживаний.

— Съесть этот пирог так быстро, как только можно, — и Бэб разрезала оспариваемый деликатес одним движением большого ножа, чтобы не сомневаться — при любом раскладе она получит свою долю.

Это не заняло много времени, поскольку они запивали пирог молоком и глотали так быстро, как только могли, постоянно оглядываясь, чтобы вовремя заметить, не появилась ли опять подозрительная собака.

— Готово! Хотела бы я посмотреть на того, кто теперь отнимет у меня этот пирог! — произнесла Бэб, доедая кусок, на котором еще видны были остатки буквы «Б».

— И я! — просипела Бетти, подавившись изюминой, которая не хотела проходить внутрь в такой спешке.

— Мы можем все убрать, а потом представить себе, что было землетрясение, — предложила Бэб, чувствуя необходимость каких-нибудь природных катаклизмов, чтобы удовлетворительно объяснить плачевное состояние ее кукольного семейства.

— Неплохая мысль. Несчастную Белинду ударили прямо по носу! Бедная девочка, иди к своей мамочке, я приведу тебя в порядок, — умильно ворковала Бетти, поднимая поверженного идола с поросли диких гвоздик и осторожно стряхивая грязь с ее героически улыбающегося личика.

Где-то рядом раздалось приглушенное чихание.

— Бьюсь об заклад, сегодня вечером она заболеет. Лучше давай приготовим из сахара и воды немного сиропа от кашля, — решительно сказала Бэб, любившая пичкать лекарствами всех окрестных кукол.

— Ну и заболеет, ты-то зачем на нее чихаешь? Я сама могу начихать на своих детей, большое вам спасибо, мэм, — резко парировала Бетти.

Ее обычно дружелюбное настроение было нарушено последними событиями.

— Зачем мне чихать на кого-то? У меня достаточно дел. Надо лечить своих собственных бедных малюток, так что мне незачем чихать на твоих, — воскликнула Бэб, еще более раздраженная, чем ее сестра.

— Тогда кто это сделал? Я слышала настоящий живой чих так же явственно, как твой голос.

И Бетти, задрав голову, стала вглядываться в зеленый полог над ней, как будто звук мог прилететь оттуда.

Желтая птичка сидела, раскачиваясь и чирикая, на высоком сиреневом кусте, но других живых существ поблизости не наблюдалось.

— Птицы ведь не чихают, не так ли? — проговорила Бетти.