— Паук так зарабатывает себе на пропитание. Он плетет паутину, а потом начинает ждать добычу — муху или мотылька, и эта добыча рано или поздно всегда попадается в его сети. Очень скоро ты увидишь, что эта красивая ловушка полна насекомых, это мистер Паук запасает впрок провизию. Потом ему будет все равно, что станете его паутиной.

— Я его видел. Симпатичный парнишка с полосатым брюшком. Он живет вон в том верхнем углу, где есть небольшая дырочка. Он бросается вниз в тот же миг, как я дотрагиваюсь до ворог, но через минуту вновь взбирается наверх. Мне нравится за ним наблюдать. Но он должен меня ненавидеть, потому что как-то однажды я вытащил из его паутины красивую зеленую муху и несколько мелких мотыльков.

— А ты когда-нибудь слышал историю про Брюса и его паука? Очень многие дети знают и любят ее, — проговорила мисс Селия, увидев интерес в его глазах.

— Нет, мэм, я не знаю очень многих вещей, известных остальным детям, — грустно ответил Бен.

Со времени знакомства со своими новыми друзьями он часто чувствовал собственную неполноценность.

— Но ты знаешь то, чего они не знают. Половина городских мальчишек отдали бы полжизни, чтобы уметь ездить верхом и делать такие сальто, как ты. Даже самые старшие из них не умеют так заботиться о себе и обеспечивать себя, как умеешь ты. Твоя самостоятельная активная жизнь сделала из тебя человека. Но в некоторых отношениях она не была очень счастливой, теперь ты начинаешь это понимать. Вскоре, надеюсь, ты попытаешься забыть ее неприятную часть и будешь помнить только хорошее. А потом постараешься научиться походить на остальных твоих ровесников, которые посещают школу и церковь и готовятся к тому, чтобы стать трудолюбивыми, честными людьми.

Бен смотрел прямо в лицо мисс Селии, пока она говорила, чувствуя правоту каждого ее слова, хотя вряд ли смог выразить это словами. Однако когда она остановилась, вопросительно глядя на него своими ясными глазами, мальчик искренне проговорил:

— Мне бы хотелось остаться здесь и стать уважаемым человеком. Потому что здесь люди не очень высоко ценят цирковых наездников, хотя любят ходить в цирк и смотреть на них. Я никогда не задумывался о школе и всяком таком, но теперь… Я думаю, отец хотел бы, чтобы я не бродяжничал, а учился. Тем более теперь, когда он уже не сможет за мной присматривать.

— Я думаю, ему бы это понравилось. Так что давай попробуем, Бенни. Думаю, сначала тебе будет трудно, а иногда и скучно. После той свободной жизни, которую ты вел, тебе будет недоставать новых впечатлений. Мы постараемся помочь. Не расстраивайся, если что-нибудь не получится. Если возникнут затруднения, приходи ко мне, как это делает Торни, и я постараюсь во всем разобраться. Теперь у меня двое мальчиков, и я хочу выполнить свой долг по отношению к обоим.

В это самое мгновение взъерошенная голова возникла в верхнем окне, и сонный голос произнес, капризно растягивая слова:

— Селия, я не могу найти шнурок от ботинка. И еще я хочу, чтобы ты помогла мне повязать галстук.

— Ленивый мальчишка, спускайся вниз! Тебе надо больше двигаться самому! И принеси один из твоих черных галстуков. Шнурки от ботинок лежат в маленькой коричневой сумке на моем бюро, — прокричала мисс Селия, после чего взлохмаченная голова исчезла, пробормотав что-то насчет копания в старых сумках. — Торни очень избаловался с тех пор, как заболел. Не стоит обращать внимания на его раздражительность и лень. Он скоро избавится от них, и тогда вы станете хорошими друзьями.

У Бена имелись некоторые сомнения на этот счет, но он решил, что ради мисс Селии готов все стерпеть. Поэтому когда мастер[12] Торни вскоре появился и небрежно проговорил: «Как дела, Бен?», он вежливо ответил: «Спасибо, очень хорошо», хотя его кивок был таким же надменным, как и у его нового хозяина. Мальчик, умеющий скакать на лошади без седла и крутить двойное сальто в воздухе, не должен лебезить перед тем, кто слабее кошки.

— Морским узлом, пожалуйста, он дольше держится, — пробормотал Торни, подняв подбородок, чтобы ему повязали голубой шарф, как настоящему денди.

— Тебе надо завязать красный шарф, ты немного бледен, дорогой, — и его сестра потерлась своей цветущей щечкой о его бледную щеку, как будто для того, чтобы добавить ему немного румянца.

— Мужчина не должен заботиться о своей внешности, — недовольно пробормотал Торни, отодвигаясь, потому что терпеть не мог объятий на людях.

— Неужели? А разве один наш общий знакомый не причесывается по двадцать раз на дню и не вертится перед зеркалом, пока не устанет так, что еле стоит на ногах? — рассмеялась мисс Селия.

— Мне бы хотелось знать, для чего это? — недовольно спросил Торни, указывая на черный галстук.

— Для моего другого мальчика. Он едет со мной в церковь.

И мисс Селия завязала галстук Бену с улыбкой, от которой даже выцветшая лента на шляпе стала ярче.

— Ну что ж, прекрасно… — начал Торни тоном, противоречившим, однако, его словам.

Но взгляд сестры напомнил ему о том, что она сказала полчаса назад, и он внезапно замолчал, поняв, почему она так внимательна к маленькому бродяге.

— Просто пока из тебя никудышный кучер, а я не хочу сама подгонять Литу, когда на мне новые перчатки, — сказала мисс Селия.

— А разве сначала Бен не почистит мои ботинки? — и он бросил взгляд на свои новые башмаки, которые при этом тревожно заскрипели.

— Нет, он собирается почистить мои туфли, если будет так добр. Тебе башмаки не понадобятся еще неделю, так что пока не стоит тратить на них время. Все, что необходимо, ты найдешь в сарае, Бен. В десять можешь запрягать Литу.

С этими словами мисс Селия повела брата в столовую, а Бен удалился, чтобы излить свое раздражение на молодого хозяина в чистке обуви, так что вскоре маленькие башмачки мисс Селии засияли, как зеркало.

Он подумал, что никогда не видел более прекрасного существа, чем его новая хозяйка, когда, часом позже, она вышла из дома в белой шали и капоре, держа книгу и букетик поздних ландышей рукой в перчатке жемчужного цвета, до которой он едва осмелился дотронуться, помогая ей садиться в экипаж.

На своем веку Бен повидал достаточно красавиц. Все они были очень нарядны в своих разноцветных шляпках и перчатках, любили навешивать на себя дешевые драгоценности, а также имели склонность к перьям, кружевам, рюшам и оборкам. Поэтому мальчика озадачило то, что мисс Селия выглядела красиво и элегантно в таком простом наряде. Тогда он еще не понимал, что очарование этой женщины заключено в ней самой, а не в ее туалетах. Простое пребывание рядом с ней гораздо лучше учило его хорошим манерам, высоким моральным принципам и чистым мыслям, чем любое другое воспитание, которое он мог бы получить.

Бен ясно осознавал, как ему повезло, что он находится здесь, опрятно одетый, в хорошей компании и едет в церковь как приличный мальчик. Но почему-то чувство одиночества становилось сильнее, когда он ехал по дороге между зеленеющими полями и июльское солнце освещало все вокруг.

— Что такое, мой мальчик? — спросила наконец мисс Селия, заметив его грустный взгляд.

— Я только подумал, что вы выглядите, как…

— Как кто? Ну, говори, не бойся, — улыбнулась она, когда Бен замолчал и стал теребить вожжи, не решаясь продолжать от смущения.

— Как будто вы молились, — тихо закончил он.

— Верно, а разве ты не читаешь молитвы, когда тебе хорошо?

— Нет, мэм, когда мне хорошо, я молчу.

— Ты считаешь, что тогда слова не нужны. Но они иногда помогают, если только искренни и добры. Разве тебя никогда не учили никаким молитвам?

— Только «Отче наш». Бабушка повторяла мне эту молитву, когда я был совсем маленьким.

— Я научу тебя еще одной, самой лучшей из всех, которые я знаю, потому что в ней есть ответы на все наши вопросы.

— Мои родственники не были особенно набожны. Должно быть, у них не хватало на это времени.

— А что ты называешь — быть набожным?