Уважаемое средство массовой информации, выходящее тиражом в сотни тысяч экземпляров, цинично использовалось пресс-службой группы “Мумий Тролль” в рекламно-пропагандистских целях. Больше ничего из этого идущего ко дну “Титаника” выжать было нельзя. Поэтому по ступенькам эскалатора я скользил с чистой совестью. Еще ни разу в жизни я не дезертировал из издательского дома в таком приподнятом настроении.

…Пока я пилил в сторону “Московских новостей”, пресса стояла в длиннющей очереди за компакт-диском “Точно ртуть алоэ”. Пластинка оказалась необычной – внутрь пластмассовой коробочки было встроено тринадцать бусинок – по количеству песен на альбоме. Журналисты гремели бусинками и радовались словно дети. Прямо за углом мы ругались с PR-директором “Радио Максимум” на тему моей традиционной непунктуальности. Мол, срываю важное мероприятие. Словом, обычная суета.

Пресс-конференция, посвященная выходу “Точно ртуть алоэ”, стартовала с получасовым опозданием. В дебюте я зачитал официальное обращение “Троллей” к журналистам: “Спасибо всем, кто пришел сюда и поддерживал нас семнадцать лет. Особенно – последние три-четыре года, особенно – последние три-четыре месяца, особенно – последние три-четыре недели, особенно – последние три-четыре дня до выхода альбома”.

Обращение имело некий скрытый и глубоко сакральный смысл. Дело в том, что практически весь январь и февраль 2000 года прошли в прессе под знаком “Мумий Тролля”. Это было реально “второе пришествие”, осуществленное поп-группой после годичной паузы. Мы с Ильей с утра до вечера мотались с интервью на интервью, и в итоге Лагутенко оказался практически везде – на страницах “Cosmopolitan” и “Афиши”, в “ОМе” и “Культе Личностей”, в “Московском Комсомольце” и “Комсомольской правде”. Нам действительно было за что благодарить прессу. Ведь в качестве информационного повода им предлагались не жабры вокалиста или свадьбы/разводы, а Ее Величество Музыка.

Пресса ответила взаимностью.

“До нового всплеска „мумиймании“ осталось семь дней”, – писали “Известия” за неделю до выхода альбома. Профильные музыкальные журналисты отметили на “Точно ртуть алоэ” продуманные аранжировки, актуальный саунд, стилистическую эклектичность и добровольный отказ от модных тенденций.

“Маниакальное мурлыкание Лагутенко в сочетании с хаотичной лирикой, накладываясь на звучание а-ля „слеза комсомолки“, дает приятный шизоэффект, – подвел итог услышанному Артемий Троицкий. – Сексуальность стала важнее, чем социальность, а звуки – важнее, чем слова”.

На следующее утро после пресс-конференции мы с Ильей рванули с промо-визитом в Киев – через пару недель намечался крупный украинский “Ртуть алоэ тур” и нам необходимо было “отстреляться” перед местной прессой.

…Конференция проходила в модном клубе “Дежавю”, а в руках у журналистов уже находились пахнущие свежей типографской краской компакт-диски. Каноническое оформление Михеева сопровождалось названием песен на украинском языке: “Моя спiвачка”, “Зябри” и т.д. По всему чувствовалось, что выпускающая “Троллей” фирма “Nova Records” относилась к своей работе с любовью и энтузиазмом. Не с меньшим энтузиазмом атаковала Илью пресса – соскучились…

Разговор шел обо всем на свете – от эстетики хентаи и азиатско-британского андерграунда до погибшей 15-летней чеченской снайперши, в личных вещах которой федералами был обнаружен блокнот, посвященный любимой группе “Мумий Тролль”.

Пресс-конференция плавно катилась к логическому завершению, когда кто-то из журналистов внезапно спросил: “Илья, а что вчера случилось в ГУМе?”

В “Дежавю” воцарилась тишина.

Мы были готовы к этому вопросу, обсуждая по дороге в Киев разные варианты ответа. В тот момент я прекрасно понимал, что местная пресса используется нами как полигон, а мы не сильно отличаемся от политтехнологов, конструирующих на Украине всевозможные оранжевые революции. Тем не менее вопрос про ГУМ прозвучал и на него надо было отвечать.

В ГУМе было плохо. В ГУМе случился облом.

Ровно сутки до того в “Московских новостях” Илья рассыпался в комплиментах главному универмагу страны, где должна была состояться раздача автографов и концерт-презентация “Точно ртуть алоэ”.

“Мы сыграем у фонтана, где люди обычно встречаются, – поведал Илья московским журналистам. – И вообще, главный универмаг страны очень подходит для представления главного альбома года”.

Но все вышло по-другому. Вышло вовсе и не так.

…Одновременно с началом московской пресс-конференции в ГУМе закипели страсти. Еще днем музыканты “Троллей” провели здесь саундчек, и ничто, казалось, не предвещало беды. Но ближе к 16:00 все три линии универмага оказались перекрыты фанатами, и о шопинге в этот февральский вечер можно было смело забыть.

Фанаты “Троллей” всё прибывали и прибывали, блокируя выход из метро “Театральная”. В какой-то момент число поклонников оказалось рекордным даже для видавшего виды ГУМа – количество зрителей превосходило двенадцать тысяч человек внутри магазина и более трех тысяч за его пределами.

За полтора часа до начала концерта напуганная размерами народной любви администрация ГУМа все-таки решилась на крайние меры. Поскольку капитан роты, выделенной отделением милиции “Китай-Город”, безопасность зрителей не гарантировал, по громкоговорителям было объявлено, что “концерт не состоится по техническим причинам”.

Объявление зачитывалось бесстрастным голосом каждые пять минут. Сцена была демонтирована в течение нескольких мгновений – как говорится, от греха подальше.

Фаны “Троллей” поняли, что карнавал не состоится, и нехотя стали рассасываться в пространстве. Наиболее стойкие оставались на поле боя, планируя вечером получить от музыкантов автографы.

Ничего не подозревавший о подобных метаморфозах лидер “Троллей” давал в это время вторую пресс-конференцию подряд. Это мы заранее придумали такую радость, не догадываясь, что вторая конференция будет посвящена вовсе не “Точно ртуть алоэ”. Она оказалась приурочена к кризису в ГУМе. Вся история происходила прямо на наших глазах.

Телефонный звонок из магазина заставил меня в экстренном порядке импровизировать. Бурлаков сорвался на Старую площадь, менеджмент группы – в мэрию. Длившиеся добрый час переговоры между администрацией “Троллей” и представителями ГУМа никаких результатов не дали. Да и дать не могли.

Все это время я приглашал журналистов посетить вечером автограф-сессию в ГУМе – дабы лично взглянуть в глаза капиталистам, которые обломали всенародную тусовку меломанов.

Сам Лагутенко держался выше всяких похвал. И вечером, когда, проглотив обиду, все-таки поехал в ГУМ подписывать диски, и ночью – на закрытой клубной презентации. И на следующий день в Киеве, когда в максимально корректной форме откомментировал эти события.

“От себя хочу заметить, что еще несколько месяцев назад к нам обратились представители подразделения музыкальной торговли ГУМа – с предложением провести на территории универмага презентацию „Точно ртуть алоэ“, – Илья вел себя, словно опытный модератор, специализирующийся на проведении антикризисных мероприятий. – Нас заверили в стопроцентной гарантии успеха и всеобщей безопасности. Затем с администрацией группы „Мумий Тролль“ общались представители охраны ГУМа, московская милиция, кремлевские курсанты, московские куранты”.

Илья начал импровизировать, и я успокоился. Равных ему в этом качестве на территории двух братских государств, пожалуй, не было.

“Они били себя кулаком в грудь и говорили, что и не такое видали, – вещал Лагутенко. – Они уверенно утверждали, что мероприятия подобного рода никогда не вызовут каких-то сложностей… Но, вероятно, они первый раз видели в ГУМе такое скопление людей”.

Я тревожно заерзал у микрофона – по законам жанра, надо было дать народу немного позитива и сделать акцентированный хэппи-энд. “Десятки тысяч людей, которые пришли покупать первые пластинки, перенесли гуляние на Красную площадь и прилегающие районы. – Умница Илья словно прочитал мои мысли. – Там они распевали песни „Мумий Тролля“… Так что карнавал в какой-то степени получился”.