…В ожидании выпуска “Морской” я провел социологический опрос среди знакомых журналистов. Мониторинг мнений происходил в здании “Известий”, где я трудился музыкальным редактором газеты “Неделя”. В самый разгар очередной алкогольной фиесты я поставил в магнитофон кассету “Троллей”. Дело было в пятницу вечером.

“Это группа из Владивостока, – пытался перекричать я звон битой посуды. – Существуют уже лет десять. На днях в Лондоне альбом записали…”

Договорить речь новому Цицерону не дали. “Морская” подверглась глобальной обструкции. Больше всего “Мумий Тролль” упрекали во вторичности. Для каждой композиции опытные журналисты легко находили сравнения и аналоги. “Ну это же вылитый „ЧайФ“”, – уверенно говорили они, заслышав первые аккорды “Делай меня точно”. Композицию “Скорость” сравнивали с Duran Duran, “Воспитанник упавшей звезды” – с “Аквариумом”, “Владивосток 2000” – с “Алисой”. Названия мелькали друг за другом – как известно, в музыке, медицине и спорте в России разбираются все. Короче, никакой сенсации “Мумий Тролль” не произвел. По крайней мере, в радиусе Садового кольца.

Твердолобую позицию своих коллег я гипотетически понимал – напомню, что лучшим альбомом 95 года был признан диск Чижа “Перекресток”. С точки зрения актуальной рок-музыки это был, конечно, каменный век. Печально, но факт: половина акул пера в то время слушала Pink Floyd и Doors, а вторая половина об их существовании не догадывалась. Лидеры брит-попа Oasis и Kula Shaker считались гомункулами, а саундтрек к “Криминальному чтиву” – эстетской забавой. Такие вот были времена.

…Я прекрасно помню, какой восторг у меня вызвала первая положительная рецензия на “Морскую”. С музыкальным редактором газеты “Сегодня” Игорем Стадником мне пришлось договариваться следующим образом. У себя в “Неделе” я ставил положительную рецензию на уебищную группу “Ромин Стон”, а Стадник, в свою очередь, закрывая глаза на собственное мнение, хвалил в газете “Сегодня” дебютный альбом “Троллей”. Это была ювелирная работа. Поскольку рецензия на пластинку никому не известной группы “Мумий Тролль” была написана максимально доброжелательно, и Бурлаков, и Лагутенко остались довольны…

Глазами сегодняшнего дня становится заметно, что из доброй сотни кассет, розданных прессе, цели достигли лишь несколько. Среди журналистов группу поддержали Андрей Бухарин из “ОМа”, Коля Табашников c канала ТВ-6, Дима Умецкий с “Эха Москвы”, Володя Полупанов из “Аргументов и фактов”. Все они дали позитивные отзывы на альбом задолго до того, как “Морская” шарахнула по мозгам всей стране.

Одна из кассет – к слову, без оригинальной обложки – дошла до Лени Захарова, ведущего музыкальной рубрики газеты “Комсомольская правда”. Подводя итоги 96-го года, он выделил три главных мировых дебюта: Kula Shaker в Англии, Eeels в Америке и “Мумий Тролль” в России.

“Очень симпатичную пластинку выпустила (кажется, в Англии) владивостокская группа „Мумий Тролль“, – писал Захаров в своей музыкальной рубрике. – Но, естественно, у нас проще добыть любую информацию о зарубежном исполнителе, чем об отечественном. Поэтому рецензию на этот альбом мы отложим до той поры, когда будем располагать хоть какими-нибудь сведениями о его авторах. Кстати, если им в руки попадет этот номер, просьба связаться с нами для дачи показаний”.

На следующий вечер я давал Захарову первые свидетельские показания. За чашкой душистого коньяка в баре “Вудсток” мною была озвучена извилистая и непростая история “Троллей”. Не помню: то ли коньяк нам попался качественный, то ли я оказался красноречив, но ближе к полуночи первая победа была одержана. Чуткий Захаров, который слушал практически ту же музыку, что и я, искренне проникся нашими небывальщинами. А это значило, что “Комсомольская правда” теперь была на нашей стороне. Целиком и полностью.

Единственное, о чем я не сказал опытному журналисту, – это о стратегии “Троллей”. Поскольку говорить тогда было не о чем. Ни стратегии, ни тактики у нас не существовало. Все делалось на ощупь, методом проб и ошибок…

Опыта глобальных полетов в шоу-космос у нас с Бурлаковым не было, поэтому Леня планировал издавать “Морскую” у знакомых пиратов. Выпустить тысяч пятнадцать компактов на подпольном болгарском заводе, а там “будем посмотреть”. Вот такая серьезная была стратегия продвижения группы “Мумий Тролль” на музыкальный рынок.

Слава богу, через несколько месяцев у группы начал вырисовываться контракт с крупным звукозаписывающим лейблом “Rec Records”, возглавляемым Александром Шульгиным. Надо отдать ему должное. Продюсер Валерии ни капельки не сомневался в успехе “Троллей” и поэтому сразу же решил сделать фильм про грядущее восхождение владивостокской рок-звезды. По сценарию там планировалась сцена с условным названием “музыкант дает первое интервью в жизни”. Меня почему-то пригласили сыграть роль рок-журналиста. Все выглядело настолько нелепо, что я с легкостью согласился.

Интервью с выписанным из Лондона Лагутенко происходило в декабре 96-го года – в моей студии на Преображенке. В это время там вовсю кипела работа над книгой “100 магнитоальбомов советского рока”. Я только-только закончил писать главу про группу “Вежливый отказ”, как в дверь негромко постучали.

В квартиру шумно ввалились какие-то бородатые мужики – в телогрейках и со стационарными телекамерами. Не спрашивая разрешения, они сразу же стали курить. За этим татаро-монгольским нашествием, аккуратно вытерев ноги, вошел Лагутенко, осветив пространство нереально лучезарной улыбкой.

Пока устанавливали камеры и свет, я предложил своему другу – опытному рок-фотографу Сергею Бабенко – сделать несколько снимков Ильи. 35-летний фотохудожник внимательно посмотрел на главного “Тролля” и… неожиданно отказался. Будучи поклонником “Аквариума” и группы “Аукцыон”, он каким-то нюхом учуял чужого. “Пришел постоянно улыбающийся мальчик, – вспоминает Бабенко. – Я не стал его фотографировать, подумав: „Мало ли кто там к Кушниру ходит?“ И ушел на кухню бухать”.

Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, я по законам московского гостеприимства предложил Илье устроить после съемок “небольшую групповуху”. Скажу честно: что это такое, я знал весьма приблизительно. Скорее всего – по пиратским видеокассетам. Или по песне “Кот кота”, в которой пелось про это самое “ожерелье голых поп”. И только потом я пришел к мысли, что, наверное, при виде Ильи многих тянет продемонстрировать всю степень своей развратности. Порой – несуществующей.

“Девушка-то хоть красивая?” – учтиво поинтересовался Илья. “Где-то на четыре с плюсом”, – не чувствуя подвоха, гордо заявил я. “Не, меньше пяти не устраивает”, – начал имитировать торги новоявленный рок-стар. “А, понятно… Если трахаться, то с королевой”, – обиделась принимающая сторона. Я действительно любил продавать воздух, но на этот раз сделка не состоялась…

Мы сели на палас, поджав под себя ноги, и начали готовиться к интервью. Каждый играл соответствующую роль. Я изображал ушлого корреспондента, а Илья вошел в образ успешной рок-звезды. Он был одет в модную темно-рыжую жилетку, в глазах – голубые линзы. На правой руке болтались часы, на большом пальце – толстое кольцо. Как выяснилось впоследствии – в память об отце.

Не успели мы расслабиться, как нам вручили по тяжелому микрофону и направили в лицо яркий свет. Прозвучала команда: “Мотор!” – и игра началась.

“Мы были спокойные мальчики и ни с кем не дрались… – На вопрос про ранние 80-е Лагутенко отвечал с какой-то грустной улыбкой, странным образом растягивая гласные. – Спокойствие пришло к нам с моря, поскольку штормы бывали не часто… Мы жили в закрытой бухте, а близость моря каким-то образом успокаивает. Владивосток – город очень легкий, и там всегда хотелось чувствовать себя легко. Возможно, поэтому нам не хватало терпения заниматься чем-то одним. Например, во время концертов нам нравилось делать шоу. Но мы – очень несерьезная группа, поэтому на сцене все скатывалось к импровизации”.

Насколько мне известно, фильм про восхождение молодой рок-звезды так в прокат и не вышел. Наша беседа сохранилась лишь чудом – кто-то из друзей не поленился включить цифровую камеру. Это было первое интервью лидера “Троллей” в Москве.