Рудольф откинулся в кресле. Вид у него был потрясенный.

– Оттилия могла пригласить его в гости и тихо отравить, – покачал он головой.

Ингрид развела руками.

– Согласна. С бароном снова неувязка. Но в остальном, вся версия имеет право на существование.

– Совестливый барон и злодей зять. Твоя история наоборот, Ингрид, – протянул Рудольф. – В придворном храме этот самый коварный зять, наверное, обдумывал свои планы. Или занимался вербовкой почтенных отцов.

Ингрид представила себе все это в лицах, не смогла сдержаться и фыркнула.

– Раз уж мы снова застряли, предлагаю еще выпить. – Рудольф поднял свой бокал и потянулся за бутылкой. – Надеюсь, пример наших бравых генералов не испугал тебя.

Ингрид смотрела, как он разливает вино, и внезапно ее охватило чувство тревоги.

– Руди, что ты намерен делать?

– Завтра утром я выезжаю в Золотые Дубы. Необходимо найти ребенка и забрать ее. Мы уже потеряли Вильгельмину.

Ингрид изумленно смотрела на него поверх бокала.

– Но почему ты? Давай пошлем кого-нибудь.

– Кому ты настолько доверяешь, кроме лейтенанта Фойгта? И, возможно, наделенной богатым воображением капитана Ротман?

– Но… – начала Ингрид, пытаясь придумать разумный предлог, чтобы отговорить его, однако быстро поняла, что его нет. – Я не хочу, чтобы ты уезжал, – выдохнула она.

Рудольф наклонился вперед, протянул к ней руку, коснулся выбившейся из ее косы пряди волос и аккуратно заправил за ухо.

– Но, похоже, у нас нет другого выхода, – закончила Ингрид, перехватывая его ладонь и сжимая ее. – В таком случае, сегодня я тебя не отпущу. Среди всего этого политического кошмара нужно найти время и для себя. Для нас.

Она потянула его из кресла и, оказавшись в объятиях, увидела, как сияют его удивительные светлые глаза, и потянулась за поцелуем. Но Рудольф отстранил ее от себя и, внезапно подхватив на руки, понес в спальню.

Голова у нее слегка кружилась, то ли от выпитого вина, то ли от предчувствия долгожданной близости с любимым. Сердце бешено колотилось, и было немного не по себе. «Что я как девчонка? Стыдно же!», – думала Ингрид, сидя на кровати и пытаясь расстегнуть колет непослушными пальцами. Руди поймал ее руки, и слегка сжал запястья. Потом начал целовать холодные пальцы и греть их своим дыханием, глядя прямо в глаза, зачаровывая ее своим взглядом, заставляя забыть обо всем. Ингрид вновь потянулась к нему, и на этот раз он ответил ей долгим глубоким поцелуем.

Кьяра окинула взглядом несколько рядом стоящих обширных строений, стараясь найти среди них жилой дом. Легкий ветерок доносил мерный стук, скрипение и иногда обрывки разговоров. Там вовсю кипела работа. Кьяра сильно устала и, похоже, безнадежно обгорела на солнце. Каретная мастерская уважаемого Ипполито находилась недалеко от Столичного тракта, но Кьяра часть пути по этому самому тракту проделала на своих ногах, поэтому больше всего мечтала о мягком кресле и вкусном завтраке.

Кьяра еще раз внимательно осмотрелась и увидела, как из ближайшего низкого домика выбежали друг за другом какое-то небольшое животное и девушка в темном платье. Они мчались в сторону Кьяры, и скоро стало понятно, что животным была удивительно милая белоснежная козочка. Она остановилась возле Кьяры, подняла к ней мордочку и требовательно мекнула.

– Ох, простите. Нита такая бестолковая, привязывается ко всем, – пропыхтела подоспевшая девушка и схватила козу за ошейник с цветочками. Кьяра невольно залюбовалась картиной, достойной кисти художника – милая юная девушка на лугу среди цветов с белоснежной козочкой. – А вы к кому?

– Мне нужна Алессия, – очнулась Кьяра от размышлений и с некоторой неловкостью заметила, что девушка внимательно рассматривает ее. По-тусарски Кьяра понимала и говорила с трудом и, наверное, акцент ее был чудовищным. Но хуже всего, что она после долгих дней пути, сначала верхом, а потом пешком, напоминала если не бродяжку, то лихого человека, промышляющего на больших дорогах, точно. Хотя нет, разбойникам полагается оружие, а у нее не было даже ножа. Драгоценная шпага с гербом Морской Длани, острый стилет и дорогой ее сердцу пистолет были безвозвратно потеряны в столице Илеханда.

– Мама? – переспросила девушка и насупила тонкие темные брови. – Тогда идем в дом, я провожу.

И она выпустила козу, которая тут же рванула вперед, забавно потрясая ушами и вскидывая задние копытца.

– Стой, Нита! – закричала девушка и прибавила еще что-то, но познаний Кьяры в тусарском на этот раз не хватило.

Насколько ей было известно, у Алессии не могло быть такой взрослой дочери. Покидая Морскую Длань в свои сорок лет, нянька Кьяры была бездетна, а девушке, опекающей козу, на вид можно было дать семнадцать-восемнадцать.

Следуя по пятам за своей провожатой, Кьяра прошла по лабиринту из разнообразных строений и оказалась в закрытом дворе перед крепкой деревянной дверью. Девушка снова схватила козу за ошейник и забарабанила в полуоткрытые оконные ставни на первом этаже.

– Мама, выходи! К тебе пришли! Да выходи же!

Через некоторое время тяжелая дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая женщина в опрятном платье и белоснежном накрахмаленном чепце на голове. Она сердито посмотрела на девушку с козой, а потом перевела взгляд на гостью.

– Здравствуй, няня Алессия, – улыбнулась Кьяра.

– Ох… – чуть слышно произнесла та и всплеснула руками. – Ох, миледи, да откуда же вы… – Она осмотрела ее с ног до головы и снова всплеснула руками. – Да что ж я стою-то? Простите, миледи, проходите. – Она посторонилась в дверях. – Изетта, убери козу и закрой рот, стыд какой!

Получив еще несколько указаний, которые Кьяра не перевела, девушка, выпучив глаза, куда-то умчалась. Белая коза вместе с ней. А Алессия, поправляя чепец, провела гостью в прихожую, а затем в прохладную и просторную гостиную.

– Садитесь, миледи. И еще раз простите. Изетта молода и несколько бестолкова.

Кьяра, устроившись на небольшой скамье с удобной спинкой, с наслаждением втянула ноги.

– Я плохо говорю по-тусарски и не смогла ей объяснить, зачем приехала. Не ругай ее. В конце концов, я не старше ее.

– Постарше, миледи, – тоже по-илехандски ответила стоявшая у стола Алессия, наливая что-то из кувшина в большую кружку. – Изетте в Макушку Оленя стукнет семнадцать. О женихах пора думать, а она все с козой бегает. Вот, держите. Сейчас сладких трубочек поищу.

Кьяра отпила из кружки густого молока, показавшегося ей самой вкусной едой в мире. На столе появились несколько небольших трубочек, начиненных кремом. Пока гостья жевала, Алессия кружила по комнате, убирая одежду и валяющиеся игрушки.

– Изетта дочь твоего мужа? – спросила Кьяра.

– Да. Когда я приехала, бедные сиротки меня сразу же мамой звать стали. Хотя уже не сильно маленькие были. Два мальчика и девочка.

Кьяра вспомнила, что каретник Ипполито был вдовцом и кивнула.

– Значит, ты счастлива?

– Благодаренье Млету, миледи. Хлопот, конечно, много, бывает, к вечеру из сил выбиваешься. Но так все хорошо. Вот, даже маму мою недавно к себе перевезли. Болеет она тяжело. – Алессия замолкла, прислушиваясь к стуку двери и приближающимся шагам. – А вот и они. Не волнуйтесь, миледи. Если что не поймете, я расскажу.

В комнате тем временем появились уже знакомая Кьяре Изетта, в этот раз держащая не козу за ошейник, а мальчика лет трех за руку, и двое высоких темноволосых молодых людей. Они все поклонились в сторону Кьяры и застыли, испуганно хлопая глазами.

– Дети, это миледи Кьяра, – торжественно провозгласила Алессия. – Помните, я рассказывала вам, как была няней в Морской Длани в Илеханде? Вот это моя подопечная.

– Доброе утро, миледи, – нестройно проговорили трое взрослых детей.

– Отец работает? – осведомилась у них Алессия.

– Да, мама, – басом произнес старший молодой человек. – У него срочный заказ. Говорит, подмастерья не справятся.