Судьба обошлась с ней несправедливо, одарив своим вниманием ее младшую сестру Нихан. Разве могла она, эта капризная избалованная особа, стать достойной королевой? Несомненно, Джайлан должна была выйти за кронпринца, чтобы потом по праву сесть на трон рядом со своим мужем. Она была бы великой королевой, если бы все сложилось иначе. Но поздно жалеть о прошлом, следует позаботиться о настоящем.

Ей теперь не нужно завлекать жалких дворцовых стражников, хотя некоторые из них довольно привлекательны. Она не просто так нашла на дороге этого загадочного знатного иноземца, его привело к ней проведение. Пусть сестры кичатся перед ней своими мужьями. Старшей из них недолго осталось это делать, а у другой есть пока только жених. Одного Первого визиря, кстати, хозяина этого роскошного дворца, отец казнил когда-то, и Мустафа паша также не бессмертен и уж точно небезгрешен. А без могущественного отца сыновья становятся никем и легкой добычей для недругов. Посмотрим, как запоет Эсма, когда падет Мустафа паша.

Тихий стон заставил Джайлан отойти от зеркала. Незнакомец метался во сне и, когда Джайлан склонилась над ним, он открыл глаза и уставился на нее невидящим взором темных карих глаз. Эмирын коснулась рукой его здоровой щеки и провела по шее и груди. Он был горячим, как печка.

– Эй, кто-нибудь! – закричала она.

В покоях появилась местная девушка-служанка.

– Где этот никчемный лекарь? – крикнула Джайлан. – Приведи его сюда, больному совсем плохо.

– Хорошо, эмирын хазретлери эфенди.

– Потом зайди в мои покои и предупреди слуг, чтобы собирались. Утром мы выезжаем.

Девушка кивнула и вышла.

Какие все-таки здесь наглые и неторопливые слуги. Неудивительно, ведь ни тетушка Гюльбахар, ни Кадир не следят за ними. Джайлан прошлась из угла в угол, а потом снова присела рядом с раненым.

В покоях наконец-то появился лекарь.

– Где вас носит? – недовольно воскликнула Джайлан. – Он весь горит!

Лекарь ничего не ответил, только склонился над кроватью, и Джайлан пришлось встать, чтобы освободить ему место.

– Скоро придет Айдын ага с другим лекарем. Не вздумайте ему мешать, особенно если он соображает лучше вас. А если мой гость умрет, все будут казнены, так и знайте!

Лекарь поил больного каким-то отваром и снова не сказал ни слова. Только чуть склонил голову. Потрясающая дерзость! Если бы не необходимость срочно ехать в столицу, она бы позаботилась о том, чтобы преподать этому непочтительному зелейнику пару уроков вежливости. К сожалению, она не могла надолго задержаться здесь, отцу необходимо узнать все новости.

Джайлан кинула последний взгляд на красивое лицо молодого человека, находившегося в забытьи, и отправилась к себе в покои.

– Ждите меня здесь, – приказала Ингрид сопровождающим и шагнула к двери особняка.

Лейтенант Мартин Фойгт быстро расставил подчиненных по периметру небольшого двора, словно всерьез ожидая, что в доме прячутся заговорщики, и генерала-регента придется спасать из засады. В другое время Ингрид бы посмеялась.

– Генерал-регент Ингрид Рихтер, – доложил дворецкий, и пустил ее в просторную гостиную. – Ее светлость ждет вас.

«Сомневаюсь», – подумала Ингрид, рассматривая Оттилию, как всегда прямую, как палка, восседающую на мягком диване в своих неизменных мехах. На столике перед ней стояли чайник, чашка и тарелка с бутербродами.

– Принесите чашку для ее высокопревосходительства, – слабым дребезжащим голоском приказала герцогиня. – Пожалуйста, присаживайтесь. Я вас внимательно слушаю.

Помнится, на Большом дворянском собрании этот дребезжащий голос звучал по-другому. Так ли она немощна, какой кажется? Девяносто лет не шутка. Перед Ингрид сидела целая эпоха, человек, помнящий давно умерших королев и переживший множество своих ровесников.

– У меня для вас плохие новости, – начала Ингрид. – В доме есть лекарь?

– Есть, но пока он мне не требуется, – оскорблено поджала морщинистые губы Оттилия.

– Как знаете. Сегодня ночью в ресторане «Алмазное сердце» был убит ваш зять, барон Михаэль Зингер.

Слуга внес еще один чайный прибор, и Ингрид внимательно смотрела, как герцогиня осторожно касается чайника сведенными артритом пальцами и разливает чай по чашкам.

– Простите, генерал-регент, вы, должно быть, шутите.

Ингрид потеряла дар речи. Вместо того чтобы схватиться за сердце или хотя бы удивленно заохать, старуха хладнокровно разливает чай и говорит про какие-то шутки. Не она ли прикончила своего зятя?

– Не имею привычки так скверно шутить, герцогиня, – сухо сказала Ингрид, поднимая свою чашку и делая глоток. Чай был превосходный.

Оттилия откусила кусок бутерброда с маслом, паштетом и зеленью и принялась сосредоточенно жевать. Похоже, еще было, чем. На лице у нее при этом отражалась глубокая работа мысли. Стряхнув крошки с пальцев, она в упор посмотрела на Ингрид.

– Не представляю, кому могло понадобиться убивать моего зятя, – сказал она своим скрипучим, но уже не дребезжащим голосом. – Это совершено бессмысленно.

В глубине души Ингрид была с ней согласна. Выслушав ранний доклад генерала Зольмса, она сама была уверена, что ее разыгрывают. Хотя розыгрыши это последнее, в чем можно было заподозрить Гюнтера Зольмса. Если неизвестные заговорщики хотели преградить путь к трону малолетней внучке барона, то убивать следовало ее отца, мать, герцогиню Оттилию, в конце концов, но не барона Зингера. От его смерти никто не выигрывал.

– Скажите, фрейлина Иоганна Зингер сейчас в вашем особняке?

– Я сама сообщу ей о смерти деда, не обязательно себя утруждать этим, – нахмурилась Оттилия.

– Дело не только в этом. Мне необходимо задать ей пару вопросов.

– Выпейте еще чаю, генерал-регент, – улыбнулась Оттилия.

Что ж, похоже, сама старуха не собирается рассказывать. Придется действовать открыто и жестко.

Ингрид послушно налила себе чай и подцепила с тарелки бутерброд.

– К сожалению, Иоганна плохо себя чувствует. – Герцогиня сделала скорбную мину. – Бедняжка в постели. Иначе я с удовольствием позвала ее к нашему милому завтраку.

– Когда похитили ее ребенка? – прямо спросила Ингрид. – И почему не доложили мне?

Оттилия не удержала в руках чашку, и ее осколки усыпали выложенный наборным паркетом пол гостиной. Но герцогиня не позвала слугу. Она тяжело вздохнула, побледнела, но тут же еще больше выпрямилась и сильнее закуталась в меха.

– Это семейное дело, – заявила она.

– Вы ошибаетесь. Похищение третьей в очереди претендентки на трон не может быть вашим семейным делом, – холодно ответила Ингрид. – О семейных делах следовало подумать прежде, чем заявлять о себе на Большом дворянском собрании.

Оттилия булькнула что-то возмущенное.

– Неожиданное и поспешное бегство Конрада из дворца связано с похищением? – продолжала Ингрид.

Герцогиня Оттилия гневно поджала губы, выпучила глаза, и теперь действительно напоминала жабу.

– Бегство? Вот как вы подумали. Так поступил бы любой отец, – проскрипела она.

– Безусловно. Но герцог и отец наследницы престола не пускается в одиночку в авантюрное приключение. Или письмо не было анонимным?

– Не было никакого письма, – недовольно произнесла Оттилия, внезапно успокоившись. Злая жаба исчезла, на диванчике вновь сидела почтенная герцогиня Жабьего Пруда. – Два дня назад пришла весть из замка Зингер, что маленькую Гертруду украли. Иоганна была безутешна, и Конрад незамедлительно отправился в Морскую Длань.

– К своему брату?

– Гертруда у него, – кивнула Оттилия.

– Почему вы все скрыли? – повторила вопрос Ингрид, но, увидев поджатые губы герцогини, покачала головой. – Можете не отвечать. И учтите, ваша всеобщая самонадеянность не приведет к добру. Один член вашей дружной семьи уже выпал из игры.

Она встала, взяла брошенную на стол шляпу и коротко кивнула застывшей, словно лед, Оттилии.