— А почему дорогу в Баварии построили какие-то русские, а не мистер Стефенсон, вы выяснили?

— Русские предложили ее выстроить почти втрое дешевле, тут любой бы принял их предложение. Тем более что у этого русского контрактора, Павлов его фамилия, только в личном поместье уже действовало железных дорог более двухсот миль. Дороги, правда, почти игрушечные, с колеей чуть больше двух футов — но у него уже действовало производство рельсов, шпал, крепежа — вот он и смог поставить нереально низкую цену. А вот даже второй паровоз баварцам изготовить не сумел.

— Позволю возразить, — прервал первого посла Улик де Бург, первый маркиз Клэнрикэрда и посол Британии в России. Его специально не вызывали, он ненадолго покинул Петербург в связи с похоронами какой-то престарелой родственницы — но старушка померла очень удачно, как раз когда маркиз понадобился Кабинету:

— Павлов — это тот, кто выстроил дорогу между столицами, а когда он договаривался с баварцами, у него по двухсотмильной дороге поезда ходили со скоростью до сорока миль в час. А у нас до сих пор далеко не каждый паровоз достигает хотя бы двадцати миль…

— И именно поэтому русские на дорогу между столицами покупают паровозы и даже вагоны в Германии, — огрызнулся «немец».

— Кстати, я просил вас уточнить, откуда вообще взялся этот Август Борзиг? — прервал начинающуюся склоку премьер.

— Он до того, как открыл свою паровозную компанию, работал старшим мастером чугунного литья в Франца Эгельса. Эгельсу Фридрих-Вильгельм практически навязал выпуск паровозов, с большими обременениями по лицензии, и когда его мастер предложил разделить производства, он немедленно согласился. За Эгельсом осталось производство паровых машин для заводов и фабрик, а Борзиг занялся исключительно паровозами.

— И за три года занял почти весь европейский рынок? Почему французы, австрийцы и даже итальянцы заказывают паровозы в Германии, а не у нас? И почему германцы не платят за лицензию Стефенсону или Ротвеллам? И вообще, кто передал лицензии германцам?

— У них паровозы не британских конструкций. У баварцев лицензия русская, у Борзига — тоже русская, но другая. Шуберт — это который наладил выпуск паровозов в Дрездене — начал строить паровозы конструкции Ротвеллов, но построил лишь один такой паровоз, а потом тоже перешел на выпуск паровозов по русской лицензии. Точнее, он сейчас делает некоторые детали паровозов для Борзига.

— По русской лицензии?!

— Это не повод для паники, — меланхолично заметил де Бург, — придумать что-то интересное может каждый папуас. А вот изготовить придуманное… Ведь Борзиг делает почти все паровозы для дороги между русскими столицами, и ему платят именно потому, что в России сами сделать такое не в состоянии.

— Но ведь первые локомотивы они сами сделали! А сама дорога… — лицо у британского премьера покраснело от негодования.

— Я уже неоднократно писал в своих докладах, что эта дорога — просто, как говорят русские, пускание пыли в глаза. У них есть пословица о том, что правду о российском бюджете знают лишь двое: русский царь и Канкрин. Но и у каждого из них эта правда разная, так что вообще никому неизвестно, какая из этих правд истинная. Нигде не указана стоимость постройки этой дороги, но наши инженеры примерно подсчитали, и получается, что она обошлась от трети до половины годового бюджета русской империи. И последствия этого русский царь будет разгребать еще минимум лет десять. Они же почти полностью перестали продавать нам зерно…

— И пеньку, — добавил премьер, — что очень беспокоит Морское министерство.

— И пеньку, и сахар: в стране наступает голод и русские все поля засеяли хлебом чтобы крестьяне не вымерли от голода. Всё равно вымрут, но это не наша забота. Лично меня беспокоит то, что Германия в России довольно быстро строит новую колонию — при том, что доступ британских подданных к русской промышленности и торговле с каждым днем все больше ограничивается.

— То есть вы считаете, что нам нужно срочно заставить русского царя учитывать наши интересы?

— Нужно, но не срочно. Пусть сначала немцы устроят там нужные нам рудники, проложат дороги. Кстати, этот Павлов — у него мать немка, поэтому германцы через него все это и проделывают, но пока на это внимания обращать не стоит, разве что принять в качестве рабочей гипотезу о том, что и первые якобы русские паровозы по сути германские. А вот с Германией нужно что-то делать, а том числе и для того, чтобы немцы побыстрее выстроили нужное нам в России. И не выстроили ненужное нам у себя…

В котором Герой творит много такого, за что ему потом может стать стыдно — но не станет, потому что он всё делает правильно.

Император внимательно выслушал сказанное, а затем, улыбнувшись, вдруг спросил:

— Граф, а во сколько вам обошлась постройка дороги? А то мы тут с Егором Францевичем поспорили…

— Вы проиграли, — усмехнулся, в свою очередь, я.

— А Егор Францевич…

— Тоже проиграл. Дорога мне обошлась примерно в шестьсот сорок тысяч рублей.

— Я же всерьез спрашиваю…

— Ну, если всерьез, то в шестьсот сорок две тысячи двести тридцать восемь рублей и двадцать копеек. Должно было быть восемнадцать копеек, но управляющий мой, Петр Петрович, оказался две копейки сдачи медью брать, о чем в финансовом отчете и указал специально.

— Никита Алексеевич, вы же, насколько мне известно, даже мужикам-металлистам вашим за выделанную сталь платили по пять копеек с пуда… — попытался «навести меня на путь истины» Канкрин.

— Еще раз: мне дорога обошлась в шестьсот сорок тысяч рублей с копейками. Поясню: на эту сумму я закупил у русских и иностранных купцов камень для отделки вокзалов. А все остальное мужики сами построили, и на все остальное я вообще ни копейки не потратил. Одни мужики добыли руду и уголь, другие выплавили сталь, третьи из стали рельсы изготовили и все остальное — ну и так далее. Десятые-двадцатые мужики для первых вырастили хлеб и овощи, откормили мясо и наловили рыбу, а избытки продуктов они на рынках продали и с выручки доплатили и сталеварам, и инженерам-железнодорожникам, и всем прочим. Они это все сами проделали, я им только говорил что делать нужно. Но, сами понимаете, глотку драть — это дело вообще бесплатное.

— Интересный у вам подход к финансовым вопросам, — усмехнулся Николай. А Канкрин поинтересовался:

— А все вспомогательные дороги? И вы же мужиков еще тысяч шестьдесят купили, а это ведь в копеечку немалую…

— Мужики, которых я купил, у меня и остались. Ну да, некоторые померли, по старости или от болезней, но народили они новых мужиков куда как больше — так что и тут у меня лишь прибыток.

— Очень, очень интересно… — задумчиво пробормотал Егор Францевич, — а скажите, Никита Алексеевич, вот если бы мы всё это покупали и подрядчикам за работу платили бы, то во что дорога обошлась бы? Чисто из любопытства спрашиваю.

— Если совсем грубо прикинуть, то миллионов бы в тридцать дорога бы встала. А если не у меня рельсы и прочие стальные изделия покупать, то, думаю, больше сорока миллионов бы потратить пришлось.

— Вот! — торжествующе воскликнул Канкрин, обращаясь и Николаю. — Я же говорил, что никак не менее сорока миллионов!

— А я говорил, что с ценами Павлова вышло бы уложиться в сумму менее тридцати! — возразил ему царь.

— Однако, раз этого не случилось, то и спор наш ничем закончился. Но я вот что думаю… — министр финансов замолчал, как-то нехорошо на меня поглядывая.

— Давай уж, Егор Францевич, не томи. Человеку, который треть бюджета государственного просто так Державе подарил, ты нового ничего не скажешь.

— А вот скажу! Никита Павлович, вы, как я вижу, выстроили внутри поместий ваших что-то вроде государственной финансовой системы, причем системы весьма доходной, при том, что и людишки у вас живут более чем просто сыто…

— Ну, если совсем абстрактно на картину взглянуть, то можно и такую модель принять.