Клавдий наклонился, чтобы завязать надежный узелок на ботинке, ключи выпали из кармана, издевательски звякнув. В этот день пиджака на нем не было, он почему-то надел поверх серой рубашки вязаную жилетку темнее по цвету. Клавдий был уверен, что перед выходом он достал из шкафа клетчатый пиджак под цвет брюк. Но на нем были темно-синие джинсы.

Рядом кто-то закашлял. Подняв взгляд, парень обратил внимание на идеально выглаженные штаны.

– Утро доброе, – незнакомец качнулся. – Или день. Я давно жду, что потерял счет времени.

– Упрекаете?

Два поворота ключом и толчок в дверь.

– Нет, нет, – мужчина замахал руками.

Клавдий спускался по ступенькам, пока не оказался перед второй дверью, которую забыл запереть. Добравшись до своей каморки, парень в темноте нашел выключатель, и помещение озарило несколько светодиодных ламп.

Пыль летала в воздухе, ощущая себя хозяйкой подвала. Дюжина грязных чашек, а некоторые со следами губной помады, стояли на карте города, оставив под собой разводы от напитков. Размазанная по полу грязь от подтаявшего снега, была местами прикрыта бумагой, которая упала с полки и рассыпалась неровной дорожкой.

– Мило, – незнакомец поморщил нос, пытаясь не чихнуть.

Детектив почувствовал себя неуютно. Марта каждый день заглядывала к мужу, чтобы принести ему домашнюю еду и при необходимости навести порядок. В будни это было во время ее обеденного перерыва либо по пути с работы или на работу. В свои выходные она могла явиться в любое время и в тишине сметать пыль, переставлять папки с бумагами или вязать, когда для нее не было работы. Это приносило некий уют, и Клавдий чувствовал себя человеком, которому повезло найти такую жену. Сейчас Марта навещала его редко, обычно раз в неделю.

Еще раз окинув помещение, парень подумал о том, что, если бы сейчас пробежала крыса, он бы не удивился. Кабинет, о котором так долго мечтал, но по финансам мог позволить себе это, имел непрезентабельный вид.

Незнакомца это не останавливало. Выбрав свободный стул, он присел на край и снял шапку. Пригладив редеющие волосы, мужчина оттянул шерстяной воротник.

Приземлившись на стопку газетных вырезок, оставленных в рабочем кресле прошлой ночью, Клавдий небрежно переложил их на свободный стул, уперся локтями в стол и спросил:

– Вы кто? У Вас какое-то дело?

– Меня зовут Глеб, – гость слегка поклонился. – А Ваше имя я знаю. Вас посоветовали, как хорошего детектива, который в короткие сроки может решить сложные задачи.

– Кто-то из моих бывших клиентов Вас направил?

– Да-а, – неуверенно ответил Глеб. – Дело о пропавших собаках. Помните, была такая высокая и худая женщина? Она еще разные парики носит, но всегда придерживается длинны волос до плеч. Это моя мама.

Поморщившись, Клавдий не вспомнил ее. Тогда было слишком много людей, которые искали своих питомцев.

– У нее собачка такая, – подсказывал мужчина, – белая как бумага. И кудрявая. Породу не помню, но песик был напуган и озлоблен, что прокусил лапу другой собаке.

– Точно! – детектив щелкнул пальцами. – Еще кличка такая смешная. Что-то съедобное. Ежевика или малина.

– Черничка.

– Черничка, – радостно повторил парень. – Потому что у нее глаза круглые и темные как ягоды.

Продолжая улыбаться друг другу, Клавдий расслабился, настраиваясь, что новый клиент не будет капризным и при лучшем раскладе еще к условленной сумме за услуги добавит несколько купюр в качестве премии.

Но улыбка быстро сползла с лица Глеба. Он шапкой протер лоб и сказал:

– Моя дочь сейчас в клинике.

– Сочувствую.

– Спасибо, – мужчина склонился, сжав в кулаке перчатки. – Ей двадцать. Студентка.

Переходный возраст прошел, как жизнь рядом с вулканом, никогда не знаешь, когда он закипит. Вот и она удивила нас, когда мы думали, что всякие подростковые причуды остались позади. Хочешь постричься под мальчика? Пожалуйста. Десять колец в ухе? Никто тебе не запрещает. Выдавали деньги на маникюр, одежду и очередные сумки. Бабушка – моя мама – с ней нянчилась. Они, как лучшие подружки, ходили в салоны и кино. Поступление в престижный институт в другом городе. Она сама выбирала, но с каждым разом, находясь далеко от родителей, умудрялась вывернуть такое, за что ее хотели отчислить. С трудом договорились на академический отпуск. А теперь что? Это мы виноваты?

Глеб замолчал. В голове Клавдия был ответ на этот вопрос, но, к удивлению, клиент сам его озвучил.

– Конечно, мы, – вздохнул мужчина. – Надо было применять кнут и пряник, а мы так баловали ее, что она не видела границ между «можно» и «нельзя». Академический отпуск сделал только хуже. Ушла во все тяжкие. Иногда, когда мы спали, сбегала из своей комнаты через окно. Спасибо маме, если бы не она, то сидела бы моя дочь совершенно в другом заведении.

Понимая, что этот монолог может продлиться до вечера, Клавдий со своего места наклонился вперед и спросил:

– Так понимаю, Вы не можете рассказать эту историю кому-то постороннему?

– Да, совершенно верно, – клиент энергично закивал. – Маме пришлось раскошелиться и поднять все свои связи, чтобы моя дочь под вымышленным именем попала в клинику на лечение. Если информация выйдет за пределы нашего круга, журналисты вцепятся в нас, как бешеные псы. За проступок моей дочери положено заключение на долгий срок. Будь она несовершеннолетней, то тут можно было и не устраивать тайну.

Начиная догадываться, что произошло, Клавдий боялся, что ему сейчас предложат что-то противозаконное, но за хорошее вознаграждение.

– Вы хотите, чтобы я нашел тех людей, из-за которых ваша дочь оказалась в клинике? – осторожно спросил он.

Глеб вытер пот со лба шапкой, и его лицо стало красным. В помещении не было жарко, но вся эта история заставляла его пульс биться в ускоренном темпе.

– И снова Вы правы, – был ответ. – Взывать к закону я боюсь, потому что он коснется и мою семью.

– Так что же сделала Ваша дочь?

– Употребляла и скорее всего распространяла запрещенный белый порошок.

Детективу на мгновение показалось, что по кабинету вместо пыли летают маленькие кристаллики, так похожие на снег, но блестят ярче тех бриллиантов в колье. Оседая на залысинах клиента, образуя горы искрящегося порошка, они залетают в ноздри, проникают в глотку, оставляя на языке сладковатый привкус. Большое их количество возбуждает нервную систему, со временем разрушает зубы, нарушает пищеварительную систему, приводя к ожирению, сопровождая все кожными заболеваниями.

– Белый порошок? – тихо переспросил Клавдий.

– Да, он самый. Вы ведь и так знаете, что у нас запрещено употреблять и продавать. Это все карается буквой закона.

Парень понимал, что, если не хочет ввязываться в эту историю, он не должен задавать вопросы. Но теперь он сам был по колено в белых кристалликах, которые продолжали сыпаться с потолка.

Перед тем, как мужчина ответил, иллюзия развеялась, освобождая мозг от своих оков.

«Надо поспать, – подумал детектив, – а то начинаю представлять несуществующие вещи. Выходной. Устрою себе два дня безделья. Проведу их с Мартой. На этой неделе или на следующей. Наверное, после того как выполню это задание. Куплю Марте самые дорогие серьги, чтобы она могла похвастаться перед подружками. А еще мы пойдем в кино. На тот фильм, который выберет она. Даже если это будет мелодрама. И ужин. В том ресторане, куда я обещал отвести ее на прошлую годовщину. Все ради моей любимой жены».

Воровато посмотрев по сторонам, будто среди беспорядка могли оказаться шпионы, Глеб прошептал:

– Сахар. Я говорю о нем.

Весело напевая себе под нос, Надя широкими шагами двигалась за фотоаппаратом. Тонкий лед, образовавшийся за ночь, был все еще целым. Удивившись, что никто не соблазнился и не сломал его, девушка каблуками крушила хрупкую поверхность. Когда поблизости не оказалось целого кусочка, Надежда пожала плечами и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, чуть не упала. Замахав руками, она задела женщину в шубе.