На верстаке уже лежало около десятка книг о тормозах, а Круговых продолжал искать все новые и новые.

Сергею Александровичу в детстве не пришлось учиться. Отец служил церковным сторожем. Прямо в церкви в небольшой сторожке они и жили. Кроме Сережи, было еще три сестренки.

По ночам, когда поднимался ветер, в пустой церкви кто-то выл, свистел. Отец с матерью утверждали, что это спорили ангелы с сатаной. С самого раннего детства Сережа привык к этим спорам и не боялся их. Отец любил читать церковные книги. А книг было много: целая кладовая рядом со сторожкой. Иногда Сережа забирался к отцу на колени, разглядывал картинки в книгах, а отец читал подписи под ними, объяснял. Наверное, по этим подписям мальчик и научился читать. Только ни сам Сережа, ни его родители не знали, с какого времени это началось. Помнится, сначала его занимал сам процесс складывания слов. Потом понемногу научился разбираться в прочитанном, а потом полюбил книги. Они уносили его в другой мир, совсем не похожий на тот, в котором он жил.

Научившись читать, Сережа за два года прочитал все книги, которые были в кладовке. Они были похожи одна на другую. Во всех бог совершал чудо за чудом, сея одним людям добро, другим муки, и Сережа мечтал: совершится, чудо и для них. Ведь отец с матерью так верили в бога. У них обязательно будет такой же дом, как у батюшки Иннокентия, а у него такая же, как у дьяконова сына Пашки, поддевка.

Но первая книжка, которую Сережа прочитал после церковных, заставила его призадуматься. Эту книгу он выпросил почитать у Пашки. В ней тоже рассказывалось о необыкновенных чудесах, но только совершал их не бог, а человек, построивший удивительный корабль. Сережа несколько раз перечитывал устройство «Наутилуса» и был уверен — как только вырастет, построит сам. Окончательно изменилось понятие мальчика о «чудесах» с приездом из города дяди Игната. Дядя сам видел летучие и плавучие корабли. Он-то и рассказал о таинственной телеге с непонятным названием «паровоз». Едет без лошади по железной дороге. Оказалось, дядя Игнат умел управлять этой телегой.

Перед отъездом дядя Игнат неожиданно предложил:

— Вот что, Александр, отпусти со мной Сережку, а то вы из него монаха можете сделать. Душа у мальчонки больно податливая. А ему уже тринадцатый год пошел.

Мать замахала руками:

— Не отдам. Тебе, безбожнику, бог детей не дал, так нашего хочешь искалечить?

Но дядя Игнат был из тех людей, которые не скоро отказываются от задуманного.

— На работу пристрою. Ремеслу научу. Вам будет помогать. Тут он у вас все равно без дела околачивается. А бога он не забудет. Правда, Сережка?

Сережа был готов на все, лишь бы поехать с дядей.

— Не забуду, вот те крест! — перекрестился он. — Пусть меня на этом месте громом треснет.

— Видите? — улыбнулся дядя. — Разве такого сделаешь безбожником?

— Ну, смотри у меня там! — мать погрозила пальцем. И тут же глаза ее повлажнели. — Помни, сынок, бог ничего не забывает.

И Сережа уехал с дядей.

Долгое время в городе его все удивляло. Люди какие-то суматошные — куда-то торопятся. Дома высокие, как церкви, а еще выше домов, почти до самого неба, вытянулись кирпичные столбы. Из них валил черный дым.

— Что это такое? — удивлялся Сережа.

— Заводские трубы, — ответил дядя.

— А что они дымят?

— Бога выкуривают, — усмехнулся дядя в закопченные усы. — Чихает он от дыма. А построим больше заводов и фабрик, никакого житья ему на небе не будет, сбежит оттуда или задохнется.

Сережа представил себе положение бога, даже пожалел несчастного, но чтобы не обидеть дядю, промолчал.

Первый раз увидев паровоз, из которого с шипением рвался пар, Сережа испуганно прижался к дяде. Успокоился только в будке. Зачарованными глазами посматривал на какие-то непонятные часы, трубочки и кружочки. И обрадовался — да ведь попал он на самый «Наутилус»!

На другой год дядя устроил его в депо учеником слесаря.

Полный курс науки одолел Сергей Александрович Круговых. Ступень за ступенью поднимался вверх по крутой рабочей лестнице: слесарь, кочегар, помощник машиниста. Мечтал дядя Игнат помочь своему любознательному племяннику получить образование, да, видно, не судьба. Тяжелый ревматизм приковал его к постели, заставил бросить работу.

Чем настойчивее Сергей Александрович изучал устройство паровоза, тем больше понимал, что это далеко не совершенная машина, какой представлялась она ему раньше. Некоторые части неудобны в обращении, быстро изнашиваются. Особенно трудным был ремонт паровозов. Для замены какой-нибудь маленькой детали приходилось разбирать чуть ли не половину машины. Задумался Сергей Александрович, начал шевелить мозгами: нельзя ли что улучшить? В пристройке к сараю оборудовал просторную мастерскую. Скорее всего она походила на лабораторию. На стенах в строгом порядке размещались гаечные ключи всех размеров от осьмушки до двух дюймов, кронциркули и штангенциркули, нутромеры и щупы. Тут же стояли верстак с тисами, наждачная машина и миниатюрный токарный станок. Но, пожалуй, самую большую ценность комнаты составляли книги. Они занимали целую стену. На книги Сергей Александрович уже много лет тратил около трети своего заработка. Первое время Елизавета Ильинична ахала, встречая мужа нагруженного книгами.

— Краше бы горилку пив, як другие. Там якусь сотню истратив и все. А тут опять пивтыщи.

Сергей Александрович выкладывал остаток получки на стол и говорил:

— Вот ваша с дочерью доля, а со своей что хочу, то и делаю.

— Не в профессора ли собираешься? — ехидно спрашивала жена.

— А хотя бы и так. Не смогу разве? — отшучивался Круговых и, сняв фуражку, показывал раннюю лысину: — Смотри. О чем это говорит?

— Не выйдэ з тэбэ профессора, не выйдэ, — уверенно заявляла жена. — У тэбэ доброго костюма нема. Ни один машинист так не одевается.

Но со временем Елизавета Ильинична перестала спорить, привыкла. Как и за всякими вещами, на которые истрачены деньги, она старательно следила за библиотекой, время от времени перекладывала книги, сушила полки. Иногда брала какую-нибудь книгу и, вытерев руки о фартук, открывала обложку.

— Академик Образцов, — с уважением разглядывала портрет старика с умным внимательным взглядом. — Вот до чего человек дошел — книгу написал!

Перелистывая страницы видела, что некоторые строчки были подчеркнуты карандашом, на полях видны пометки Сергея Александровича. Она пыталась понять, что могло заинтересовать мужа в этой книге, но под чертой обычно стояли какие-то непонятные буквы или цифры в два — три этажа. В тайне гордясь ученостью мужа, она закрывала книгу и бережно возвращала ее на место.

Со своей доли купила она Сергею Александровичу хороший костюм и пальто.

— А то на люди с тобой стыдно показываться, — заявила она, разворачивая покупку. — Подумают, деньги в чулок складываем. Все же знают — зарабатываешь хорошо, а ходишь хуже некуда.

Сергей Александрович отнесся к покупкам равнодушно. Помял пальцами добротный материал, сказал с сожалением:

— Сколько денег отгрохала! Книг бы на них купить.

Елизавета Ильинична вспылила:

— Моя доля. Куда хочу, туда и трачу. И молчи, молчи!

Сергей Александрович хотел тогда что-то возразить, но, взглянув на жену, промолчал и ушел в другую комнату.

Стены мастерской были увешаны плакатами и схемами тормозов всех систем мира. Сергей Александрович мог с закрытыми глазами мысленно проследить весь путь воздуха от насоса до отверстия в тормозных цилиндрах. На токарном станке он выточил детали миниатюрного тормоза. Плоские детали изготовил на фрезерном станке в депо. А потом на верстаке смонтировал макет действующей магистрали. Воздух в резервуар накачивал обыкновенным велосипедным насосом. Испытал: через несколько секунд после «торможения» воздух заставил сработать распределитель. Колодки надежно и плотно были прижаты к бандажам. Прекратил доступ воздуха в магистраль, и четыре часа тормоз не отпускал колесики вагонов из своих цепких лап. Это хорошо, но слишком медленно тормоз «раскачивается». За секунды, когда распространялась тормозная волна, поезд при большой скорости мог проехать более полкилометра. Обратный процесс протекал еще медленнее. Колодки отставали от бандажей только по восстановлении первоначального давления в магистрали.