— Извини-и-и-ите-е-е! — закричала я дурным голосом, свесившись из окна и размахивая рукой. Белого флага только не хватает. — Извини-и-ите-е-е, мы… — Блин, ну не орать же «мы не нарочно»?! — Мы-ы-ы сожа-а-але-е-ем!

Мужчина поднял голову, посмотрел на меня. Собака его — кажется, ретривер, — ещё раз отряхнулась. Видимо, ей тоже досталось.

Я захлопнула окно и повернулась к своим обалдуям.

Они синхронно опустили ангельские личики вниз и синхронно вздохнули. Мол, давай, наказывай, знаем, что виноваты.

Фред и Джордж вообще никогда не отрицали свою вину, не пытались оправдываться. Они могли промолчать, но если уж доходило до истины, признавали свои косяки.

Правда, это не мешало мне хотеть придушить их обоих.

— Ну? И что делать будем?

Тяжёлые вздохи и взгляды исподлобья.

— Сладкого ты нас уже лишила, — пробурчал Фред. Джордж кивнул.

Я всегда легко их различала — так же, как и моя мама. А вот у других людей с идентификацией личностей возникали проблемы — парни мои абсолютные ксерокопии друг друга.

— Ах, вот в чём дело, — протянула я, скрещивая руки на груди. — Поэтому вы решили, что вам теперь всё можно? Спешу огорчить: сладкого я вас лишила только на сегодня. До этого момента с бомбочкой. Теперь и до конца недели никакого сладкого!

— Ну ма-а-ам! — завыли хором мои рыжие кошмары.

— А если будете ещё безобразничать — достану папин ремень.

Близнецы струхнули. Будь они собаками — повесили бы горестно ушки. А так просто насторожились и слегка присели.

— Ты же шутишь, да, мам?

— Шутишь, да?

— Нет! — рявкнула я. — Вы…

Я хотела сказать откровенно, что хочу их придушить и ремень — это неплохой компромисс, но тут в дверь позвонили.

— Ага! — обрадовалась я и схватила близнецов за уши. Фреда за левое, Джорджа за правое. — Небось, пострадавший наш пришёл. Возмущаться. Ну-ка, пошли извиняться!

Близнецы пытались вывернуться из моей железной хватки, но у них это не получилось — рука у меня была жёсткая, натренированная. За уши держала и била по жопам с самого их детства.

Когда я вытащила своих чертей в коридор, мама уже открывала входную дверь и негромко здоровалась с визитёром. Я подтащила пыхтящих мальчишек ближе к двери, отодвинув родительницу в сторону, и грозно буркнула:

— Ну?!

Стоящий за дверью мужчина вздрогнул и посмотрел на меня с удивлением. Свою промокшую шляпу — светлую, на манер ковбойской, — он держал в руке, поэтому я сразу заметила, что наш пострадавший не менее рыж, чем мои сыновья.

Собаки с ним не было.

— Простите?.. — он слегка наклонил голову. Моё подсознание фиксировало детали: голубые глаза, гладко выбрит, лицо мужественное, приятное. И ресницы не прозрачные, как это частенько бывает у рыжих.

— Извиняйтесь! — рявкнула я и дёрнула своих чертей за уши.

Мужчина опешил.

— Я?!

— Да не вы! — я поморщилась. — А обалдуи эти! Давайте, ребята, быстро говорите, как вы жалеете о случившемся и раскаиваетесь!

— А врать нехорошо! — хором протянули Фред с Джорджем. Я вновь дёрнула их за уши. — Ну ма-а-ам!

— А швыряться «бомбочками» с балкона, значит, хорошо?! — возмутилась я. — Быстро извиняйтесь, я сказала! А то месяц будете без сладкого!

— Ла-а-а-адно…

— Хорошо-о-о…

Но извиниться мои охламоны не успели.

— Не нужно, — сказал мужчина быстро, что-то достал из кармана ветровки и протянул мне. — Вот, возьмите. Она была внутри воздушного шарика. Одного из воздушных шариков, точнее.

Руки мои были заняты, поэтому я просто опустила глаза… и увидела резиновую уточку. Жёлтую резиновую уточку, которая уже тысячу лет стояла на краю ванны. Когда Фред с Джорджем были маленькими, я пускала её поплавать, но теперь она давно просто стояла там.

Видимо, близнецы решили, что уточки должны не только плавать, но и летать. С балконов.

— Угу, — я вздохнула, чувствуя, что ещё немного — и сама захочу полететь с балкона головой вниз. — Так… Подождите… Вы сказали — одного из воздушных шариков?

— Верно, — мужчина кивнул, по-прежнему протягивая мне уточку.

— А сколько их было?!

— Три.

— Неправда! — хором возвестили мои черти. Фред продолжил: — Их было четыре! Один не попал. И в вас попали только два! Третий угодил в собаку.

Господи, как же хорошо, что они не додумались налить в эти шарики какую-нибудь краску, хлорку или клей. Вода с уточками — почти безобидно.

— Верно, — подтвердил мужчина. — Возьмите вашу игрушку, и я пойду. Извинений не нужно. Я обойдусь.

— Зато я — не обойдусь! — отрезала я, игнорируя уточку. — Фред! Джордж!

У нашего нового знакомого вытянулось лицо.

— Простите?..

— Их так зовут! — пояснила я. — Я жду.

— Ла-а-адно!

— Хорошо-о-о!

— Простите нас! Мы больше не будем…

— Кидаться…

— В вас…

Отлично. В него они наверняка больше не будут кидаться, зачем? Этап пройден. А вот в кого-нибудь другого — вполне.

С другой стороны, хоть так…

Уши были отпущены, уточка взята, и мои бандиты сразу пулей убежали в свою комнату. Только пятки засверкали.

— Ну что ж, я… — мужчина тоже собрался уйти, но я остановила его вопросом:

— А зачем вы её принесли? Оставили бы там, где-нибудь на лавочке.

Он вновь удивлённо на меня посмотрел и нахлобучил на голову мокрую шляпу.

— У моей собаки почти такая же уточка, — пожал плечами. — Я подумал, вдруг она вам нужна. И потом, это было не трудно. Я живу в квартире под вами со вчерашнего дня.

— О-о-о, — протянула я. — Сочувствую.

Он почти неуловимо улыбнулся, кивнул и ушёл.

А я отправилась на кухню. Перед этим только зашла в ванную и поставила на место жёлтую, как яичный желток, уточку.

Странный он какой-то… И рыжий, к тому же.

Интересно, как его зовут?

Духовку я отмыла. Иногда я думаю: если с нашей школой, где я преподаю русский язык и литературу, что-нибудь случится, я всегда смогу устроиться куда-нибудь уборщицей. За десять лет существования в моей жизни Фреда и Джорджа что я только не отмывала…

Был у нас с ними «зелёночный» период — в то время они разрисовывали зелёнкой не только Фиму, но и стены, и пол, и потолок, и даже себя. Вот уж что практически невозможно отмыть. А взорвавшаяся сгущёнка, заляпавшая духовку — так, мелочь.

После того как наш странный сосед — мысленно я окрестила его Шляпником — ушёл, близнецы угомонились. У них так бывает чаще всего — то шкодят и шкодят, вздохнуть не дают, а потом вдруг завод кончается, и они становятся паиньками.

До следующего раза…

Я позволила себе немного расслабиться только после ужина, когда мама отправилась смотреть любимый сериал, а Фред и Джордж ушли в свою комнату и там тихо-мирно достали одну из настольных игр. Предлагали и мне присоединиться, но больше всего на свете я сейчас хотела одиночества. И музыки.

Музыка — мой способ успокоиться и не сойти с ума. Я и раньше любила слушать музыку, а после смерти мужа начала делать это постоянно. Вместо того чтобы думать и лелеять собственную боль, я предпочитала включать что-нибудь ритмичное или лиричное — и заполняла себя мелодиями до краёв.

Фред и Джордж росли в пространстве, наполненном различной музыкой, и были такими же меломанами, как и я. Я предлагала им музыкальную школу, но, как заявили мои охламоны: «Играть музыку не то же самое, что слушать». И я не стала настаивать. Плавание, футбол, настольные и компьютерные игры — близнецам хватало занятий.

Сегодня я выбрала для себя хрустальный вокал Хейли Вестенра и, зайдя в нужный плейлист, включила первую попавшуюся песню.

Сквозь окно в моей душе

Все секреты, что держу

Будут твои всегда, всегда.

Словно шёпот, ветерок

Легко касается моей кожи.

Я знаю, что ты со мной

Всегда, всегда[1].

Я вздохнула.

Да, ты со мной… Всегда-всегда.