– Нет, – усмехнулся мальчик, – Иди домой.

– Спасибо, что заступился за меня. Ты добрый.

– Эх ты! – сказал Филька, погладив её по головке с густыми волосами, упавшими на парту, и в третий раз повторил, – Иди домой!

До начала первого урока оставалось 10 минут. Филя неспешно снимал куртку. Кто-то несмело похлопал его по спине. Он обернулся. Перед ним стояла Ника.

– А…это ты! – улыбнулся Филька.

– У тебя ничего не болит со вчерашнего?

– А…ты всё про это… Да он меня тихонько стукнул. Забудь.

Филлип, курчавоголовый, крепкий, с закатанными рукавами мятой рубашки, смущённо ухмылялся.

– Ты меня ждала? Пойдём. – он зачем-то тронул пальцами её щеку. У Ники было такое личико, что у всех, кто на неё смотрел, возникало необъяснимое желание тронуть его рукой.

– Вы красиво смотритесь вместе! – крикнул Лыхин.

Филька оглянулся и только теперь заметил, как остро наблюдает за ними Димка из другого конца холла и как Юрка стоит, сжав губы в тонкую чёрточку. Филя инстинктивно взял Нику за руку.

– Подумать только! Смог увести девочку у самого Наурова! А ещё друг называется! Науров, бедный, теперь совсем один, никому не нужный! – артистично завопил Димка.

– Ну вот, теперь Димка и до меня добрался, – пробормотал Филя Нике, нахмурясь, – Юрка мне не простит.

Они пошли вдвоём к лестнице, чтобы подняться на второй этаж – в свой кабинет. Науров двинулся им наперерез. Филька сначала прибавил шагу, но потом струханул – Ника видела, как дрогнуло его лицо, как он замедлился, мирясь с неизбежным столкновением. Они оказались лицом к лицу: Науров и Меркушев. Меркушев просяще смотрел в холодно-прищуренные глаза Наурова: неужели он врежет своему другу перед несколькими десятками человек из разных классов? Димке нравилось происходящее: он наклонился вперёд, по его лицу блуждала улыбка.

– Что я сделал тебе? – спросил Филипп.

Науров, не церемонясь и не калякаясь, тяжело оттолкнул Меркушева от Ники и грубым движением взял девочку за плечи.

– Не подходи к ней. Ты понял?

– На что она тебе, если ты её терпеть не можешь? – но всей натурой почуяв, как вскипает Науров, Филька обречённо мотнул головой и пошёл мимо. Юрка бросил Нику и нагнал его на лестничной площадке – Филька шарахнулся от него, но Юра ухватил приятеля за руку и, убедившись, что рядом никого нет, виноватым шёпотом, сбивчиво, заговорил:

– Ты прости меня, мне надо… Я… я не знаю, что я делаю! Ты не сердись, я тоже не сержусь на тебя, но как только Димка злит меня, я на всех злюсь… Я ничего ему не могу сделать, понимаешь? А вы масла в огонь добавляете. Я ничего ему не могу сделать, понимаешь?

– Ты слушаешься Димку. Он, что захочет, то из тебя и сделает.

– Ты злишься на меня, да?

– Нет. Ты не обижай Нику.

Юрка несколько секунд смотрел на светлое кроткое лицо Фильки.

– Какие же вы все глупые и добрые… и ты… и Ника… – сказал он.

Филька молчал.

– Я тебя люблю, Филька, слышишь?

– Что?

Но Науров уже сорвался с места и мчался вниз по ступенькам.

Он подошёл к Нике, которая стояла, будто и не шевельнувшись с того момента, как Юрка оттолкнул Фильку. Как приклеенная. Как неживая. Она глядела на подходящего Наурова, словно не понимала, кто он такой и как его зовут.

– Идём. – сказал ей Юрка. Она пошла.

– Слушай, – сказал ей Юрка на ступеньках, – Ты что как кукла? Ты не умеешь не слушаться?

– Ты тоже, как кукла. Как у тебя дела?

Юра молчал. Он глубоко и тяжело размышлял над тем, почему отнял Нику у Фильки: из-за Димки… или потому что ему так хотелось?

– Ой, девочки! – сказала Бадыгина, – Жаль вас не было – там такое творилось! Науров и Меркушев подрались, и Науров забрал Калинину себе.

– А Калинина-то что? – спросила Вика Иванюк.

– А ей всё равно.

Ника снова сидела рядом с Юркой и наблюдала, как он тыкается в телефоне. Вид у него при этом был равнодушный и скучающий – Юрка никогда не понимал, чем сутки напролёт занимаются люди в телефоне, но отставать не собирался.

– В течение какого времени я должна вернуть тебе деньги?

– Деньги? Какие деньги? – пробормотал Юрка, не отрываясь от экрана, – А… Хватило же у тебя ума напомнить мне! Я бы и не вспомнил никогда.

– Не вспомнил?

– Конечно. Если человек даёт деньги в долг, ему лучше сразу забыть про них.

– Ты шутишь! – засмеялась Ника, – Конечно, ты помнишь!

Юрка поднял на неё глаза.

– Я научу тебя, как отдавать долги. – загадочным шёпотом начал он, – Ты дала мне расписку о том, что заняла деньги и обязуешься вернуть их?

– Нет…

– Я прихожу требовать с тебя денег, а ты говоришь: какой такой долг? а где расписка?

– Но я ведь не дала тебе расписки!

– Верно. Всё-то ты понимаешь, умничка. Ты не дала мне расписки, у тебя нет чеков, на какую сумму куплено: значит, ничего не было.

– Чего не было?

– Приснилось мне, что я тебе что-то покупал! Чеков нет, денег нет, ничего нет – приснилось!

Юрка уткнулся в телефон. Ника смотрела на Юрку непонимающе. Должно быть, он шутит.

– А сколько я тебе денег должна? – спросила она, чуть подумав.

– Каких денег? – буркнул Юрка, не отрываясь от телефона, – Денег нет! Кончились!

Из школы они шли вместе – сегодня Юрке не нужно было ни на какие тренировки. Ника задрала голову: небо белое, как лист бумаги, и всё вокруг казалось плоским, словно яркие вырезки из журнала наклеили на огромный, свёрнутый кольцом ватман. Ровно вырезано: чёткие контуры небоскрёбов на горизонте; и тонкие ветки деревьев подрисовали чёрной гелевой ручкой. Ненастоящее.

– Где ты живёшь? – спросила Ника.

Юрка неопределённо махнул рукой.

– Ты вообще в ту сторону идёшь? – засмеялась Ника.

– Ты очень спешишь? Может погуляем?

– Нет. То есть да! я совсем не спешу, погуляем.

Нике нравился этот район мегаполиса. Ревущие реки машин словно омывали его, не проникая внутрь – въезд был частным. Чтобы сделать Восточный тихим, а дороги свободными, на проезд по Восточному в собственном транспорте наложили высокий налог, поэтому большинство владельцев автомобилей оставляли их в гаражах за границами Восточного. По дорогам ездил только общественный транспорт и единичные автомобили.

– Ты не показывайся на глаза Димке. А если сам подойдёт, ничего не говори. И не смотри на него.

– Совсем? Прятать голову, как страус?

– Не смейся. Не смотри, как тогда. Пожалуйста. Уходи от него и всё.

– Ты ведь не боишься Димку. Что тогда?

– Хочешь, я покажу тебе место, владелец которого – отец Димки?

Они шли не больше 10 минут. Юрка остановился:

– Тут.

– Так близко от школы? Где же…

Юрка своей ладонью повернул голову Ники налево.

Это было огромное многоэтажное здание с мраморными ступенями и столбами, тяжёлое и мрачноватое по архитектуре, несмотря на то, что в палитре преобладал белый цвет. Массивная вывеска на парадном входе была похожа на надгробную плиту, увитую скульптурными лаврами с иммитацией золота. Те же лавры обвивали золотого орла, распростёршего великолепные крылья над вывеской, на которой было высечено: ОРЁЛ. И чуть ниже, всё на той же надгробной плите, надпись буквами поменьше:

"Жизнь или смерть – гадать не надо

Ложась под нож врача на стол.

Как не кидай монету – свято

Всегда вам выпадет ОРЁЛ!

Жизнь бесценна."

Прочитала Ника.

– Это что? – спросила она, оглянувшись на Юрку.

– Лучшая частная клиника Голубых Городов. – медленно, как заворожённый, произнёс он, уставившись на золотого орла.

– Твой брат… он здесь?

– Мой брат? – резко повторил Юра, – Откуда ты знаешь, что у меня есть брат?

– Ой, извини! Меня предупреждали, чтобы я не напоминала тебе о брате! – Ника зажала рот рукой.