– Подбирал себе девчонку такую же дерзкую, как ты? – спросил светловолосый Наурова, стоя за спиной Димки и наблюдая безмолвную игру в гляделки.

– Помолчи, Даня! Ты отвлекаешь девочку. – сказал Димка, потому что Ника перевела взгляд на Даньку, и в её глазах промелькнул испуг, но Димка сжал её подбородок между указательным и большим пальцем и повелительным движением снова повернул её головку к себе, – Смотри на меня. Как тебя зовут?

Ника молчала.

– Ты забыла своё имя? А, нет…ты ждёшь, что Юрочка защитит тебя и избавит от нехороших мальчиков, которые трогают пальцами твоё личико – аллилуйя, что только личико! Да? А я вижу, что Юрочка ничего не собирается предпринимать. Очевидно ему всё равно, и мы можем поговорить. Чего ты так смотришь на меня? Если хочешь заплакать – плачь. Я тебе разрешаю. Это Юрочку раздражает, когда девочки слёзки пускают, а мне нравится. Поплачь! Может быть, я даже тебя пожалею. Хочешь?

– Сам плачь. – тихо сказала Ника, – Меня Ника зовут.

Никто не хотел заступаться. А может кто-то и хотел, но боялся вмешиваться. Все сидели притихшие. Некоторые делали вид, что чем-то заняты – может им было стыдно за то, что они ничего не пытаются cделать, а может просто не хотели попасть под горячую руку Димки. Филька выжидающе смотрел на Юрку, но тот прятал свой взгляд от взгляда приятеля, принимая его за осуждающий. Впрочем, куда отвратительней, чем с осуждающим Филькиным, Наурову было встретиться с презрительным взглядом Даньки Бухарина.

– Ника. – повторил Димка, не выпуская подбородок из пальцев, – В школе болтают, что Науров завёл себе девочку. Зачем же ты у него завелась? Тебе, что, он нравится? Неоригинальный, право же, у тебя вкус. Нравится Науров. Скучно.

– Что же весело тогда?

– Весело? Весело со мной поспать.

Данька громко расхохотался, но он был почти одним, кто явно засмеялся. Только где-то в углу кабинета негромко прыснули несколько человек, трусливо пряча лица.

– Когда я шучу, все должны смеяться, – сказал Димка Нике, – Почему ты не смеёшься?

– Может хватит мучить девочку, – добродушно сказал Даня, тронув Лыхина за плечо, – Она же не виновата, что связалась с этим моральным уродом.

– Не виновата? – переспросил Димка, отпуская Нику и вставая, – Не виновата? Может ты тоже по случайности только со сволочами дружишь? Не отвечай! – приказал он, увидев, что Данька собирается что-то сказать, – Я тебя не спрашиваю. Пошли!

Когда дверь за ними закрылась, Науров понял, что есть и третий взгляд, который способен мучить его ещё больше, чем осуждающий Филькин и презрительный Данькин вместе взятые. На него посмотрела Ника. Без осуждения и презрения. Даже без обиды. Недоумённо, вопросительно. Так вопросительно смотрел на Юрку его Джеки, когда пса сбила машина, и он лежал на Юркиных коленях, дрожа от боли и слабо бья хвостом по колену Юрки – вилял. А Юрка плакал, услышав от ветеринара: "Собака издохнет через час-другой – ничего не сделать". Плакал и вспоминал, как Джеки бежал к нему через дорогу, когда он, Юрка, позвал его.

Науров хотел крикнуть Нике: "А разве я что-то должен тебе? Я подписывал бумагу о том, что буду тебя защищать?" Но вместо этого он как-то резко встал и быстрым шагом вышел из класса.

– Ты в порядке? – заботливо спросила Вика, подсев к Нике, – Ты извини, что так вышло – против Лыхина ничего не сделаешь. Испугалась?

– Не сильно. Что ему от меня надо?

– Лыхину? Понятия не имею! Временами он пристаёт к Наурову, чтобы побесить его, но это больше похоже на дружеские издёвки. Зачем им понадобилось мучить тебя…

– Почему они пристают к Наурову?

– Наверно из-за того, что раньше дружили с братом Юрки. – пожала плечами Вика, – Их звали "3D" – Димка, Даня и Денис. Банально, правда? Учителя говорили про них: три дебила – это сила. Потому что они постоянно что-нибудь творили. Ну в основном Димка, остальные двое наверно у него просто на побегушках были, как прислуга. Он и сейчас с Данькой ходит везде.

– Куда же делся брат Юрки?

– По-моему, он в больнице. Ты лучше не спрашивай у Наурова о брате. Последний раз его Макс Казанцев спросил про брата, а Науров набил ему. Псих полный! Ни за что, взял и набил!

Прозвенел звонок, и Вика ушла на свою парту. Минут через 20 после начала урока в класс зашёл Науров и, как ни в чём не бывало, сел за парту с Никой. Он был только чуть бледнее обычного. Учитель ничего не сказала ему. Науров склонился над тетрадью. Ника ждала, что он скажет чего-нибудь, начнёт оправдываться, или извинится, или обвинит её, что угодно – не будет же он совсем молчать! Но он молчал. Ника сидела, тайно поглядывала на него и всё думала, что бы у него спросить, чтобы он заговорил.

– Ты злишься на них или на меня? – спросила она наконец, тронув Юру за плечо.

Юра посмотрел на неё дико, и на его лицо выползла невесёлая улыбка.

– С чего бы мне злиться на них? Они ничего мне не сделали. И ты тоже. Ты всего лишь маленькая глупая дурочка, которая вместо того, чтобы обозвать меня трусом и запретить мне подходить к тебе, позволила мне снова сесть с тобой и жалеешь… Какая же ты дура! Я презираю тебя!

– Ты зачем так с ней?! – развернулся Филька, прислушивавшийся к шёпоту позади, – Почему ты её обижаешь?

– Потому что она не обижается. – сказал Юрка и истерично засмеялся над собственными словами.

– Потише, Юра! Филипп, развернись! – попросила учитель.

Но Филя не развернулся, а ударил Юрку. Несильно. Науров рывком вскочил, опрокинув стул. Он бы ударил Фильку, но Ника схватила его за локоть и умоляюще сказала: "Не надо!"

– Выйди из класса, Юра. – сказала учитель, – Что с тобой сегодня?

– Он, знаете ли, влюбился первый раз! – выкрикнула Арина Бадыгина, и Юрка второй раз истерично заржал.

– Юра! выйди!

Науров сгрёб тетради, схватил рюкзак и демонстративно вышел, хлопнув дверью.

– Псих! – поразился Филька.

На следующий день Юрка ждал Нику на автобусной остановке. Когда Ника вышла из автобуса, он побрёл рядом с ней, молча, угрюмо смотря под ноги.

– Чего это ты? – спросила Ника минуты через две, – Ты же презираешь меня.

– А по-моему, мы – идеальная пара! Я презираю тебя, ты презираешь меня, мы портим друг другу жизнь и довольны.

Ника засмеялась.

– Не смейся. Ты должна перейти в другую школу, иначе тебя каждый день Лыхин будет чмырить.

– Не меня, а тебя! Он же меня из-за тебя трогает! Что ты ему сделал?

Юрка не ответил. Он пошёл быстрей, чем Ника. В школе они ушли переодеваться в противоположные концы холла.

Науров ничуть не удивился, когда кто-то плюхнулся рядом с ним и поздоровался:

– Привет, Чёлка! Помочь раздеться?

Это уже классика. Привычно; а не дикие и непонятные трепанья девочки, во время которых, кажется, весь мир смотрит на Юрку и чего-то ждёт от него. Науров даже почувствовал облегчение: нужно просто игнорировать Димку, игнорировать, как обычно. Науров протянул руку, чтобы взять рюкзак и убраться отсюда, но не успел. Димка положил свою руку на рюкзак Юрки и, улыбаясь широко и радостно – невозможно, чтоб неискренне – спросил:

– Куда девчонку дел? Уничтожил, как напоминание о собственной неполноценности?

– Она мне никто, мне вчера и дела не было, что ты с ней сделаешь! – вспыхнул Науров.

– Мы все вчера это поняли. – скрипнул зубами в улыбке Димка, – И она тоже. Ты не расскажешь мне, какой скандал она вчера тебе устроила и как тебя обзывала?

– Она дурочка! Понимаешь: ду-ро-чка! Она ничего не поняла, и можешь издеваться над ней, сколько угодно, она всё равно будет думать, что я хороший. Откуда только я выкопал такую дурочку?

Димка снял руку с Юркиного рюкзака.

– Хорошего дня. – произнёс он без улыбки. И добавил уже в спину Наурова, – Всем, кроме тебя.

Проходя мимо Ники, Науров заметил рядом с ней Фильку. Приятель осторожно глянул на Наурова, пытаясь прочесть по его лицу, злится он или нет, но Науров только усмехнулся и тряхнул чёлкой, даже не поздоровался. Впрочем, Науров почти никогда не здоровался. Он начинал разговаривать сразу с дела – не видел смысла в "привет"-"пока".