Подтвердились и сведения, подлежавшие, между прочим, проверке в ходе визита генерала Уэйда в Горную Область (вообще знаковый показатель доверия к местной элите), изложенные в мемориале лорда Ловэта, от того же 1724 г., который, кроме прочего, свидетельствовал: «К этому времени [к 1716 г.] сочли целесообразным, чтобы парламент выпустил акт о разоружении горцев, что в теории, несомненно, являлось мерой полезной и желанной; однако опыт выявил отрицательные последствия этих усилий, заключавшиеся в том, что владевшие оружием и сражавшиеся за правительство, считая своим долгом исполнение закона, соответственно сдали свое оружие, однако нарушающие законы горцы, изрядно послужившие своим оружием Претенденту, прекрасно сознавая непреодолимые трудности, встававшие перед правительством при реализации этого акта [о разоружении кланов]… сохранили все свое пригодное оружие, выдав только украденное или уже непригодное; таким образом, в то время как враги Его Величества остаются снаряженными и готовыми ко всем беспорядкам, какие случались и до мятежа [до восстания якобитов 1715–1716 гг.], его [Его Величества] верные подданные… остались… беззащитными, к милости и пощаде своих врагов и признанных противников правительства»[893].
В результате разоружения кланов Горной Страны весной 1716 г. защиты лишились, действительно, главным образом именно лояльные Ганноверам кланы. Имевшее в крае место домашнее производство оружия, ориентируясь на единичные заказы, понесенные потери, разумеется, покрыть не могло…[894]
10 августа 1725 г. уже в качестве командующего королевскими войсками в Шотландии и с новым актом о разоружении генерал Уэйд прибыл в Инвернесс[895]. Правительство Соединенного Королевства в этот период являло собой вполне достаточную для масштабной реализации акта силу. Но было ли намерение прилагать ее именно к акту о разоружении кланов Горной Шотландии? Первый министр, сэр Роберт Уолпол, обладал достаточно прочными позициями и в парламенте, и в правительстве, с тем чтобы провести в жизнь любое исполнимое решение[896].
Однако деятельность генерала Уэйда в этой части умиротворения Горной Страны разительно похожа на мероприятия генерала Кэдогэна в Хайленде весной 1716 г. Был так же, через церковные приходы, распространен приказ командующего о сдаче оружия, резиденцией, как и прежде, стал Инвернесс, а сам генерал Уэйд лично руководил этим торжественным действом[897].
Процесс сдачи оружия горцами действительно походил на некий спектакль в романтическом стиле: командующий королевскими войсками в Северной Британии во главе 400 «красных мундиров», выстроившихся во фронт перед седой крепостью Брэхэн (как прежде, замок одного из вождей кланов, вовлеченных в восстание 1715–1716 гг., на этот раз замок вождя клана МакКензи), торжественно принимал от горцев оружие и заверения в лояльности британской Короне[898].
А в это время другие горцы, но в той же Горной Стране продолжали совершать вооруженные набеги за добычей (главным образом на своих отвыкших от этого дела соседей в Нижней Шотландии), а в ставших предметом специального рассмотрения (в отчете все того же генерала Уэйда) известных плохо скрываемой непокорностью Лондону владениях бежавшего в верное прибежище якобитов, Францию, Уильяма МакКензи, 5-го графа Сифорта, который получит прощение Короны только в 1726 г., Доналд Марчисон, подполковник в полку графа в бурных событиями 1715–1716 гг., а теперь его управляющий, на совершенно незаконных, но от того не менее реальных основаниях, как и прежде, собирал с формально конфискованных правительством земель ренту и отправлял ее к графу во Францию. Законные сборщики налогов, даже поддержанные воинскими командами, перед вооруженными соратниками Марчисона долгое время предпочитали ретироваться[899].
Более того, по ту сторону противостояния, в среде якобитов, вопрос о сдаче оружия активно обсуждался накануне реализации акта. Первоначальное намерение Якова Стюарта убедить вождей кланов указам командующего королевскими войсками в Северной Британии не подчиняться («старший Претендент» даже отправил не менее 30 писем к вождям Хайленда, сообщая о подготовке очередной экспедиции и необходимости, ожидая ее прибытия, сопротивляться) вскоре сменилось решением (соответствовавшим намерениям вождей) побудить горцев выдать худшую часть оружия, предоставив таким образом формальное свидетельство своей лояльности Лондону. Оставшееся оружие предполагалось спрятать до лучших времен — до очередного восстания[900].
В результате реализации акта горцами было сдано 2685 единиц различных видов оружия на общую сумму в 2000 ф. ст., что по количеству в известной мере уступало тому, что успел собрать Кэдогэн в 1716 г., зато по качеству предыдущим результатам вполне соответствовало. Уэйд кратко резюмировал итог: «…состояние оружия таково, что оно немногим более ценно, чем груда железа»[901].
Такая скорее негативная реакция генерала, выраженная даже в официальном отчете, полностью согласуется с изложенными им ранее данными о вооружении Горной Страны: в 1724 г. Уэйд насчитывал только у нелояльных Короне кланов от 5000 до 6000 единиц различных видов оружия, не говоря уже о кланах, союзных правительству[902].
Однако эта же реакция генерала не увязывается с его собственными действиями в Горной Стране накануне и во время реализации акта о разоружении кланов Горной Шотландии. Весной 1725 г. в Горную Страну был направлен доверенный посланник Якова Стюарта, Эллэн Кэмерон, дядя Доналда Кэмерона, XIX вождя клана Кэмерон, с целью дать вождям кланов знать о его, Якова, согласии с демонстрацией сдачи оружия генералу Уэйду[903]. Последний между тем был своевременно об этом проинформирован, однако ничего не сделал (или не смог сделать) для ареста посланника двора Стюартов в изгнании ни в 1725 г., ни в 1726 г., когда тот благополучно отбыл на континент[904].
Десятилетие спустя один из агентов двора Стюартов сообщал в 1736 г., что «хотя юные горцы в обращении с оружием менее опытны, чем пожилые, однако гневаются, когда между ними и их предками в этом деле проводится слишком большое различие»[905].
Ежегодно командующий в Шотландии выдавал свыше 200 лицензий на ношение оружия отдельным горцам, гуртовщикам и торговцам, главным образом «для самозащиты и охраны собственности»[906]. Это, например, немногим уступало численности одного из самых беспокойных кланов горношотландского пограничья — клана МакГрегор (300 клансменов этого имени принимало участие в мятежных событиях 1715–1716 гг.)[907]. На этом фоне своевременное появление в беспокойном крае поддельных лицензий на ношение оружия и организация вольных рот из представителей лояльных Короне кланов в том же 1725 г. изрядно способствуют нашему пониманию перспектив двух первых актов о разоружении кланов Горной Шотландии в умиротворении края в 1715–1745 гг.[908]
Преданность генерала Уэйда Короне при этом не ставится под сомнение, учитывая, что именно он более всех своих предшественников и преемников потрудился для умиротворения Горного Края в первой половине XVIII в., окончательно выработав программу умиротворения Хайленда, которой затем в основном и будут придерживаться. И это вновь побуждает задуматься об истинном назначении актов о разоружении кланов Горной Шотландии.
