При этом, имея достаточно ясное представление о расстановке общественно-политических сил в Хайленде (достаточно вспомнить таких информированных агентов правительства в крае, как Форбсы из Каллодена, или отдельные хайлендские роты), Лондон, как видно, разумно экономил финансовые и политические ресурсы, благоволя кому-либо из своих сторонников в Горной Шотландии и, таким образом, поддерживая всю партию в целом, учитывая частые и крепкие связи между ее приверженцами в Северной Британии. Герцоги Аргайлы и Форбсы из Каллодена, например, постоянно оказывали друг другу взаимную поддержку и покровительство (Данкан Форбс некоторое время был даже управляющим владениями Аргайлов в юго-западном Хайленде), те же герцоги Аргайлы имели фамильные связи и с графами Сазерлендами, графами Лоадонами, графами Кейтнессами и другими влиятельными сторонниками Ганноверов в Горной Стране[676].
В целом Лондон мог рассчитывать — если, разумеется, верить расчетам такого умножения силы и перспективным планам правительства — на значительную вооруженную поддержку в Горной Стране и пограничных с ней округах. Из 38 крупных вождей и земельных магнатов Шотландии, способных выставить в поле от 500 до 6000 вооруженных клансменов и арендаторов, такой влиятельный владелец Горного Края, как лэрд МакЛеод (1000 человек), сохранил во время мятежа 1715–1716 гг. нейтралитет; более двух десятков герцогов, маркизов, графов, лордов и лэрдов поддержали Ганноверов, и наиболее могущественные из них по числу вооруженных приверженцев располагали землями также в Хайленде и на его рубежах: например, герцог Аргайл (4000 человек), граф Сазерленд (1000 человек), граф Роуз (500 человек), лорд Ловэт (около 1000 человек), лорд Росс (500 человек), лорд Рэй (500 человек), сэр Грант (1000 человек)[677].
С оружием в руках лояльные горцы поддержали Лондон, как известно, значительно меньшим числом, чем на бумагах. Представляется, что в действительности эти данные скорее отражали потенциальный масштаб мятежа в случае ошибочных действий правительства (по мнению авторов мемориалов и рапортов, горцы в таком случае могли поддержать якобитов), чем реальные цифры, демонстрировавшие степень лояльности Хайленда[678].
В таком контексте генерал Уэйд в 1724 г. по-прежнему уверенно числит в рядах сторонников Короны в Горной Шотландии герцога Аргайла, лорда Сазерленда и Стрэтнэвера, лорда Ловэта, Грантов, Россов и Манро, Форбса из Каллодена, Росса из Килрэвока, сэра Арчибальда Кэмпбелла из Кланиса, способных вместе выставить «в поле» 8000 своих вооруженных приверженцев[679]. При этом, следуя отчету генерала Уэйда, «преданные правительству Его Величества джентльмены» примерно равным числом располагались главным образом именно в графствах шотландского севера: Мюррей, Нэйрн, Инвернесс, Росс, Кромэрти, Сазерленд, Кейтнесс[680].
Учрежденные для Шотландии в 1715 г. лорд-лейтенантства в то же время не отменялись, а с восшествием на престол Георга II в 1727 г. были составлены новые списки претендентов на лейтенантства: хорошо известные своей вооруженной службой Короне Хью Роуз из Килрэвока — для графств Нэйрн и Кромэрти, Чарльз Росс — для Россшира, Александр Броди — для графства Морей, граф Сазерленд — для графств Сазерленд и Кейтнесс, лорд Ловэт — для Инвернессшира[681].
Вместе с тем нет оснований утверждать, что кто-либо из этих сторонников новой династии действительно являлся между 1715 и 1745 гг. в Горной Шотландии лорд-лейтенантом. Накануне выпуска лейтенантских комиссий Лондон засомневался в правильности сделанного выбора, и когда Чарльз Росс отказался от должности лорд-лейтенанта в Россшире, это послужило удобным предлогом к тому, чтобы остановилось все дело. Нет никаких свидетельств того, что составленные комиссии были когда-либо изданы.
Некоторые лорд-лейтенанты Шотландии, получившие назначение в 1715 г., были еще живы к 1745 г. (как, например, Дэвид Эрскин, 2-й граф Бьюкен из Эрскинов, считавший, правда, при этом свое лейтенантство уже недействительным), но ни один из них не являлся лорд-лейтенантом для графств, простиравшихся в Хайленд[682].
Весной 1746 г. были изданы новые комиссии для лорд-лейтенантов, однако эта мера была призвана содействовать умиротворению Горного Края уже после подавления якобитского мятежа, хотя со времени выступления сторонников «старшего Претендента» в 1715–1716 гг. предполагалось, что основная задача лорд-лейтенантств — предотвращение или подавление восстания в самом начале.
Несколько действовавших единовременно причин привели к подобному развитию событий и отказу от такой политической арифметики Хайленда, которая предполагала широкое военно-политическое сотрудничество с местными элитами. Первая и, видимо, основная заключалась в опасениях правительства делегировать обширные полномочия лорд-лейтенантов вождям и магнатам Горной Страны, чьи ограниченные исключительно количеством клансменов и арендаторов возможности по набору милиционных частей получали, таким образом, правовую основу, обоснованно предполагавшую регулярные сборы вооруженных ополченцев из тех самых горцев, в отношении которых уже дважды принимались акты о разоружении.
Между тем единственным и в условиях Горной Шотландии шатким гарантом их преданности Короне была бы клятва верности, приносимая милиционерами и их командирами Короне при вручении лейтенантской комиссии новому лорд-лейтенанту. При этом лояльность своему вождю была часто единственным побудительным мотивом для «взбунтовавшихся» горцев.
С другой стороны, недоверие к кланам как рекрутской основе милиции в Горной Стране подкреплялось и усиливалось получившей распространение в первой половине XVIII в. в Соединенном Королевстве (в данном случае с заключением в 1707 г. между Англией и Шотландией унии) такой прочной основой общественно-политических взглядов, как легализм. Здесь, как и в случае с разоружением кланов Горной Шотландии, набор милиционных частей также требовал определенного законного сопровождения.
Однако в данном случае противоречия между представлениями легалистов и реалиями Горной Страны коренились гораздо глубже, чем можно было бы ожидать от обычной организации в располагавшихся в Хайленде и пограничных с ним графствах лорд-лейтенантств. Вручение лейтенантств вождям и феодальным властителям Горного Края означало бы поддержание и сохранение практики наследственной юрисдикции в Хайленде, что в корне противоречило представлениям легалистов о том, что такое для Соединенного Королевства «завершение Унии»[683].
Компромисс в этом вопросе был для них невозможен. Если очевидные преимущества использования клановой организации горцев в наборе милиции ставились Лондоном под сомнение в связи со слабым уровнем контроля возможных лорд-лейтенантов в Горной Шотландии, то для сторонников идеи легализма вооруженную поддержку вождей невозможно было принять уже потому, что такая милиция была бы образована не подданными Короны, действующими исключительно в рамках утвержденных законами королевства инструкций, но клансменами вождя, руководимыми правом наследственной юрисдикции[684].
В таких обстоятельствах попытки укрепить британское присутствие в Горной Шотландии с помощью возрождения лорд-лейтенантств в 1744 г., накануне последнего восстания якобитов в 1745–1746 гг., особенно примечательны. Обострение военно-политической и криминогенной обстановки в Горной Стране вслед за выводом 43-го хайлендского полка «Черная стража» из Хайленда в 1743 г. со всей очевидностью продемонстрировало необходимость повторного учреждения в крае лорд-лейтенантств.
