Между тем один из наиболее информированных и заинтересованных (проживая у самого рубежа беспокойного Хайленда) комментаторов, лэрд Гэртмор, удивлялся в 1747 г.: «Особенно странно, что возмущение 1715 г. не пробудило в администрации людей, способных предпринять шаги к цивилизации Горной Страны ради собственной безопасности в будущем. Безрадостное состояние края от 1715 до 1745 г. было результатом этого небрежения… произвело беспорядки в 1745 г.»[234]. В связи с тем, что вопросы социальной инженерии в Хайленде ближе реформаторским проектам, чем модели познания местных реалий в рамках этнической картографии, этот аспект интеллектуальной колонизации края целесообразно рассмотреть в отдельной главе. Здесь же более предметно следует остановиться на методах, способах и инструментах полевых исследований в крае в процессе определения этнокультурных границ «Хайлендской проблемы».

Если выше речь шла об общих основаниях и логике организации полевых исследований в Горной Стране, то теперь целесообразно обратить внимание на более частные случаи административно-этнографических штудий и попытаться реконструировать сам процесс начертания этнографической карты Хайленда. Следуя до некоторой степени обоснованным сентенциям Грэма из Гэртмора, традициям источниковедческого анализа и утвердившейся в первой половине XVIII в. активной корпоративной позиции армейских чинов в решении окраинных и колониальных вопросов, анализ формирования этнической картографии в данном случае будет сфокусирован на сведениях, собранных в Горном Крае капитаном Эдуардом Бартом и капитаном Джоном Барлоу (в соответствии с характером и организацией полевых исследований до и после последнего мятежа якобитов 1745–1746 гг.)[235].

Кроме того, в качестве частного примера общей практики активного участия церковнослужителей в этническом картографировании мятежного Хайленда мы проанализируем в этом же ключе мемориал преподобного Александра Макбиэна, по мнению У. Блэйки являвшегося агентом правительства в Горной Стране, инспектировавшим в 1749 г. имения в Хайленде и составившим самое обстоятельное хорографическое описание Горного Края в середине XVIII в. как среди военных, так и среди гражданских чинов[236]. Эти исходные позиции формируют региональный, историографический и институциональный аспекты изучаемой темы (одновременно первый и последний задают необходимые шотландский и британский контексты анализа).

«Письма джентльмена с севера Шотландии» капитана Барта считаются одним из немногих подробных свидетельств очевидца о нравах и обычаях горцев между крупнейшими выступлениями якобитов в 1715–1716 и 1745–1746 гг.[237] В первом же из 26 пространных писем автор поставил себе благородной целью знакомство своего анонимного столичного приятеля не с «предрассудками» и расхожими мифами о Горной Стране, а с известными ему в силу служебных обязанностей сторонами хайлендского общества[238].

Таким образом, познавательные возможности этого единственного в своем роде источника первой половины XVIII в. о состоянии Хайленда и «Хайлендской проблемы» в передаче восприятия британским агентом реалий и фактов повседневной жизни умиротворяемого края (не таким высоким военным чином, как генерал Уэйд, но, несомненно, более свободным в суждениях от условностей официальных бумаг) очень значительны.

Сложность работы с этим крайне примечательным документом эпохи заключается в том, что определить его значение в качестве репрезентативного образчика описания полевого исследования в рамках административной этнографии и в ходе начертания этнографической карты Хайленда весьма затруднительно. С одной стороны, капитан Барт предстает одним из наиболее деятельных и расторопных офицеров генерала Уэйда в Горной Шотландии[239]. С другой стороны, большая часть достоверных сведений о капитане связана с «Письмами». История и обстоятельства их создания и последующих публикаций — это во многом и есть документально подтвержденная история капитана Эдуарда Барта. Биография (как источниковедческий анализ) в данном случае оказывается едва ли не единственным проверяемым решением данной проблемы.

Учитывая изрядное количество почти дословных совпадений в пассажах рапорта командующего королевскими войсками в Шотландии в 1725–1740 и 1745 гг. генерала Уэйда и письмах капитана Барта, особое значение в определении взаимных интеллектуальных влияний, места и роли комментариев этих офицеров в свете полевых исследований в рамках административной этнографии и этнической картографии приобретает датировка «Писем джентльмена с севера Шотландии».

В последнем из них содержатся сведения, позволяющие установить приблизительное время его написания: «Эти новые дороги [военные дороги, проложенные в Горной Стране генералом Уэйдом] начали в 1726 г. и продолжали около одиннадцати лет…» Чуть раньше в том же письме капитан Барт указывает: «Миновало около восьми лет с тех пор, как я отправил тебе заключительную часть своего замысловатого отчета о Хайленде…»[240] Арифметический расчет показывает, что заключительное, 26-е письмо написано не ранее 1737 г., а предыдущее, 25-е, составлено не ранее 1729 г.

Из корреспонденции Джона Стюарта, бэйли и купца в Инвернессе, занимавшегося продовольственным снабжением и доставкой солдат и военного имущества в гарнизоны расквартированной в Шотландии королевской армии в 1716–1740-е гг., известно, что связанный с ним по роду деятельности капитан Эдуард Барт исполнял поручения генерала Уэйда в Горной Стране не только в 1729 г., но и в 1727 г.[241] В третьем письме капитан сообщает о начале строительства форта Джордж в Инвернессе летом 1726 г., имея в виду реконструкцию «форта Кромвеля», завершившуюся летом 1727 г.[242]

В процессе комментирования издатели писем не всегда обращались к архивным источникам. Между тем в собрании приказов генерала Уэйда хранится чрезвычайно важное для решения поставленной задачи письмо от 8 октября 1725 г., в котором командующий приказывает полковнику Джасперу Клэйтону предоставить военный отряд в помощь «Эдмунду Барту, эсквайру, печатью Шотландии утвержденному главным сборщиком и взыскателем с непроданных конфискованных имений в Северной Британии»[243]. В инструкциях от 1 июня 1725 г., данных королем генералу Уэйду в связи с его миссией в Хайленде, указано: «…поскольку Эдмунд Барт назначен агентом в имениях прежнего графа Сифорта, и Гленморрисона, не проданных прежними комиссионерами, вам надлежит обеспечить ему всякое законное содействие»[244]. Наконец, в письме генерала Уэйда к герцогу Ньюкаслу от 27 октября 1725 г. указано, что «мистер Барт назначен Его Величеством опекать имение Сифорта и те [имения], которые не были проданы на благо общества»[245].

Если, вслед за Д. Стивенсоном, обоснованно предположить, что инициалы «Е.В.» под предисловием к «Хайлендскому лиходею», популярному жизнеописанию знаменитого Роб Роя, подразумевают авторство Эдуарда Барта (положение которого в Горной Стране идеально подходило для собирания преданий о Роб Рое), а не Элиаса Брокетта, малоизвестного автора работ на самые различные темы, и не Даниэля Дефо, также работавшего в этом жанре, то первые два письма и этнографические материалы для следующих могли быть написаны и обработаны между 1723 (или ранее) и 1725 гг. Таким образом, можно справедливо утверждать, что основной корпус писем (23 из 26) написан между (предположительно) июнем 1725 и мартом 1729 г. (возможно, несколько позже), первые два письма — вероятно, между 1723 (или ранее) и 1725 гг., а последнее письмо появилось не раньше 1737 г.