— Конечно, Шика-сан — киваю я: — как иначе.

— Спасибо — Шика кланяется, немного колеблется, потом быстро обнимает и целует меня в щеку — как будто воробей клюнул — быстро и сухо: — никому ни слова! Помни! — и она исчезает из душевой. Я думаю о том, что чудны дела твои, господи и в свою очередь начинаю одеваться. Потому что «заодно и помылся», да.

Однако я совершенно четко слышал, как кто-то ночью у нас в комнате читал стихи Опиумного Сэма, про то, что в стране Ксанад благословенной дворец построил Кубла-хан… и по голосу больше всего на Юрико было похоже. Голос был чуть ниже, хриплый… наверное просто старалась никого не разбудить. Но все равно, знать обрывок стихотворения, которому было суждено остаться навсегда недописанным, а ведь Хорхе Луис Борхес считал что тот, кто поймет это стихотворение — сможет разъять радугу. Вот так. Кто познает и освоит лоу-кик — сможет править миром, а кто сможет понять Опиумного Поэта Сэма Кольриджа — тот сможет разъять радугу, чтобы это не значило. И как мне теперь звать Юрико? Разнимательница Радуги? Нет, не то, неверно. Скорее — расчленительница. Разъять — значит проанализировать, однако мне всегда не хватала опиума, чтобы продраться через все эти описания «пенных» потоков «священного течения» и «тень чертогов наслажденья» в Кольридже.

Вот на мой взгляд — пустословие и бред. Почти такой же как и хваленная «Золотая Ветвь». Иногда кажется, что люди читают эту муть только для того, чтобы потом надуть губу и сказать «а, кстати, в «Золотой Ветви» Фрэйзер… вы не читали «Золотую Ветвь» — и так, свысока взгляд бросить — дескать фи, какой забавный простолюдин и невежда. Это как ценители вина, которые на самом деле не могут отличить «прекрасный букет ароматов» настоящего элитного, третья бочка слева, был солнечный год — от крашеной водички из тетрапака. Они ориентируются на этикетки.

Я встаю и выхожу из душевой. На выходе — сталкиваюсь с Кимико, завернутой в полотенце.

— Ой! — говорит она и останавливается: — извини.

— Тоже не спится? — сочувственно спрашиваю я: — чего так?

— Не знаю. — пожимает она плечами: — много событий было. Решила душ принять… — я вижу влажную кожу ее плеч, понимаю, что новые душевые кабинки, установленные администрацией — пригодились. А то Кимико застукала бы нас с Шикой. А у Шики и так проблем хватает, бедная менеджер по всем вопросам. Иногда кажется, что вот убери Шику отсюда — и вся эта студия рухнет, потому что никто не знает где что лежит и как оно туда попало. Из-за этого у девушки нет никакой личной жизни — одна общественная. Интересная схема управления обществом, где все вкалывают как лошади, эксплуатируя один другого и при этом — все несчастливы. Неважно на каком месте человек — рядовой ли участник проекта, которого унижают и морально раздевают на субботнем голосовании, оператор, который все это снимает, монтажер, менеджер или руководитель проекта — все тут несчастны. Кстати, о несчастьях…

— Поговорим? — предлагаю я Кимико: — раз уж ты уже успела помыться.

— … где, здесь? — хлопает глазами Кимико и потом улыбается: — у меня в комнате никого нет. Девочки к тебе пошли. Давай поговорим. — и мы идем к ней комнату, здесь недалеко, несколько шагов по коридору, поворот ручки, дверь, щелчок замка и вот мы уже наедине.

— Только я переоденусь — говорит она и полотенце падает к ее ногам.

— Извини — поспешно отворачиваюсь я, заводя глаза на потолок: — я мог бы и в коридоре подождать, сказала бы…

— А смысл? — раздается голос из-за спины: — мое тело не является тайной. Более того, я думаю многие тысячи людей знают каждый сантиметр моей кожи, но не узнают в лицо. Ты можешь повернуться. — я послушно поворачиваюсь и вижу Кимико в обычной пижаме. Да, а как вы хотели, думаю я, и Кимико тоже человек и то, что она снималась в порно еще не значит, что она ложиться спать связанная «черепахой» в латексных лосинах и бюстгальтере с отверстиями для сосков. Стереотипы везде, а уж в порноиндустрии и подавно.

— Это лицо я должна скрывать, но после того, что произошло вечером — утром я проснусь знаменитой… — грустно улыбается она.

— Вот в связи с этим я и хочу с тобой поговорить. Если ты не против …

— Нет, вовсе нет. Я чувствовала себя немного … одиноко. Давай поговорим — Кимико садится на свою кровать, закидывает ногу на ногу и наклоняется вперед, положив подбородок на ладонь руки, которая локтем упирается в колено: — о чем?

— Для начал я бы хотел обозначить свою позицию — говорю я: — ты мне нравишься. Впрочем, ты и сама знаешь, что ты — привлекательна. Кроме того, лично я — уважаю индустрию как потребитель порнографии и искренне считаю, что без этого явления мир был бы хуже. Мне не нравится лицемерие людей, которые свысока осуждают все это, а потом, сидя за компьютером — дрочат на какой-нибудь ролик в интернете. Да, даже если и не смотрят сами и являются монахами, соблюдающими целибат — я полагаю, что осуждать не имеют права.

— Это необычно — говорит Кимико, немного расслабляясь: — я с самого начала поняла, что ты — необычный парень. Обычно люди не говорят об этом. Этого для них как будто не существует. Как только кто-то узнает, чем я занимаюсь, то они как правило начинают избегать говорить от этом… или вовсе избегать меня.

— Дай-ка я угадаю, есть еще один вид реакции — от мужчин? Которые считают, что раз уж ты актриса в порно, то должна прямо вот тут у всех отсосать? — киваю я. Есть такие люди, встречаясь с которыми искренне радуешься, что ты не проктолог, а то «Доктор, посмотрите, что у меня с жопой!» — было бы каждый раз.

— И это тоже. — качает головой Кимико: — вот все люди как люди, а я сразу не такая.

— Ну, это потому что ты действительно не такая как они — пожимаю плечами я: — ты — другая, а этого достаточно как минимум для настороженного отношения, а то и травли. Люди так устроены. Любые отклонения от нормы — не приветствуются. Для того, чтобы выделятся и держать спину прямой — нужно быть сильной. Очень сильной. И мне это нравится. Сегодня тебе было нелегко, сцена в гостиной была отвратительной, они надавили на все кнопки, чтобы прилюдно унизить тебя и вывести из себя. Но ты повела себя крайне продуманно и хладнокровно. Степень владения собой — просто невероятно. Я восхищаюсь твоим умением держать себя в руках. Думаю, у меня бы не получилось, и я бы послал всех к чертям.

— Спасибо — на щеках у нее появился легкий румянец: — спасибо за добрые слова, но я их не заслуживаю. Я… ну просто не было другого выхода.

— О, над тем что «не было другого выхода» мы тоже поработаем — соглашаюсь я: — выходов сотни и тысячи. Вариантов несметное количество, но ты выбрала именно этот и показала, что ты не боишься. Какой могла бы быть реакция на это «а ну-ка заголись для нас тут, разу ты все равно актриса порно»? Ты могла бы и не делать этого. Могла заплакать. Могла зажаться. Могла устроить истерику. Могла убежать в свою комнату и прорыдать там сутки, прижимая подушку к груди. Но ты не выбрала эти варианты… а знаешь почему?

— Почему? — спрашивает Кимико, подаваясь чуть вперед и ее губы оказываются так близко, что я на секунду забываюсь в мгновении. Я все еще сплю? Или нет? Помотав головой, я отвожу взгляд от ее блестящих губ.

— Да потому, что сделать так — значило бы проиграть и оставить их победителями. Тебе бросили вызов, и ты приняла его, подняв перчатку. Ты показала, что их выпады не ранят тебя, ты выше этого и что тебе плевать на то, что они о тебе думают. Так ведь?

— Я даже не думала об этом — признается Кимико: — просто что-то толкнуло меня изнутри. Но… — она задумывается. Откидывается назад на руки, упираясь ими в кровать, отбрасывает волосы с лица движением головы.

— Наверное — тихо говорит она: — на какой-то миг меня такая злость взяла. Они же не знают ничего обо мне, а уже судят. Для них я просто кусок мяса, как и для многих, которые такие фильмы покупают. Ты знаешь, что в последнее время многие фильмы и ролики — бесплатны? Все, для чего я гожусь — привлечь внимание подростка на пять секунд, чтобы он кликнул на баннер.