– Ландо. Ты понимаешь? Насколько. Мы. Облажались. Я облажался. Из-за тебя. Милый мой, если тебе лень играть на саксофоне, ты можешь чистить сортиры. Никто не заставляет тебя лезь в искусство. Тем более, ты едва отличишь саксофон от сортира.

Ландо, кажется, был растерян и почти испуган, но Ильда уловила на его лице то, что невозможно подозревать у Ландо-простачка: он был глубоко возмущён и оскорблён. Может быть, он был оскорблён, как ребёнок, но, безусловно, он мастерски скрыл обиду.

– Я репетировал, и я хорошо играл дома, и ты сам сегодня утром видел: я хорошо играл и не ошибался! Я не знаю, чего со мной сделалось!

– Я не спрашиваю тебя ни о чём: мне неинтересно, отчего ты плохо играешь. Я не спрашиваю, я утверждаю: ты бездарь, и ещё раз подобное – ты пойдёшь от меня на все четыре стороны. Ты понял?

Ландо молчал.

– Ты понял? – резко и нетерпеливо повторил вопрос Олеор.

– Да уйди ты от него, Ландо! – крикнула Мари, – Уйди! Если Олеору не нравишься ты, зачем ты бегаешь за ним! Хватит уже ссориться – просто уйди от него!

– Не могу.

– Не сочиняй! Играй один в Чайке или где там, в конце концов! Сдалось тебе играть вдвоём!

– Мари, – сказала Ильда, – Ландо не может играть один в Белладонне и Чайке, он низкого происхождения, без Олеора его не пропустят. И он не может уйти от Олеора, у него нет своих денег.

Губы Ландо вздрогнули.

– Спасибо, что пояснила. – едва слышно сказал он с усмешкой.

Но Ильда никак не отреагировала: всё её внимание было устремлено на Мари.

– Господи, – воскликнула Мари, – Что ты несёшь! Это его дело, и не трогай его, грубиянка.

"Хвала!" – подумала Ильда, – "Мари неважны происхождение и деньги".

– Не надо его защищать. – сказал Олеор.

Повисло молчание. Ландо накинулся на креветки под соусом (музыканты после игры в Белладонне могли есть бесплатно, чем Ландо бессовестно пользовался на полную), словно это был последний рывок в попытке заесть стресс. Все смотрели на то, как он ест: Олеор почти с ненавистью.

– Олеор?

– Что, Ильда?

– Если Ландо настолько ужасно, по твоим словам, играет, то почему ты взял в напарники именно его? Неужели больше никого не нашлось?

– Я прослушал 17 кандидатов и выбрал Ландо. Что-то в нём было. И есть. Ландо, заткни уши, это к тебе не относится! Я… Нет, я не ошибся, едва ли бы я сказал, что жалею о том, что взял Ландо. Но он не может ответственно подойти, не понимает, что на него возложено. Я уверен, вместо репетиций он вчера мыл посуду своей обожаемой бабушке или жарил котлеты.

– Нет! – закричал Ландо, давясь креветками, – Я…

– Ты в элитном ресторане, мальчик, – покривился Олеор, – Веди себя приличней. И я просил тебя заткнуть уши. Разговоры не для тебя.

– Он славно играет, Олеор, и он харизматичный – в его игре прослушивается это. Ты в самом деле выбрал хорошего саксофониста, и я верю, что с твоим терпением и талантом, ты сможешь вышколить Ландо. Столько проделано – тебе лучше не менять партнёра, иначе придётся учить его сначала. Тем более, быть может и лучше, что Ландо зависит от тебя, ведь если бы твой партнёр был равен тебе, он не соглашался бы со всеми твоими требованиями. Ландо не бросает и готов стараться, почему ты не хочешь дать ему шанс?

Олеор странно улыбался, и по блеску его карих глаз Ильда не могла определить – понимает ли он, что она пытается натолкнуть его на решение лестью, или верит её словам.

– Значит, ты хочешь, чтобы я оставил Ландо? – подытожил он.

Ильда осторожно кивнула.

– Хорошо. Я оставлю его.

Ландо вскинул голову, но Олеор нажимом ладони на его затылок чуть не заставил Ландо уткнуться лицом в соус.

– Продолжай кушать, мальчик! Приятного аппетита. Это не о тебе.

– Да, – пробормотал Ландо, – Я необразованный и не понимаю, о чём вы.

– Кушай, Ландо, кушай. Тебе нужно много есть, чтобы красиво играть на саксофоне.

Мари встала:

– Извините, за мной, кажется, пришёл отец. Он решил, что будет всегда сам забирать меня вечером домой до тех пор, пока не поймают убийцу.

– До встречи.

Мари ушла.

– Наверно тебе тоже пора, – сказал Олеор Ильде, – Я провожу тебя.

Он хотел взять её под руку, но Ландо вдруг схватил Ильду и, почти оттащив в угол, спросил шёпотом:

– Ты нашла книгу?

– Книгу? Какую книгу? Ах, точно! Извини, я совсем забыла! Совсем!

– Когда же ты найдёшь её?

– Не знаю. Я даже не представляю, как она выглядит.

– Давай я приду завтра к тебе. Можно?

– Можно. С одиннадцати утра до пяти вечера завтра я дома.

– Я приду в одиннадцать, до встречи! – он крепко пожал её руку, заключая в обе свои ладони, – Спасибо, Ильда! Спасибо! Ты знаешь за что.

Долгое время Ильда и Олеор шагали в полутьме, и Олеор хмурился. Он нарочно не спросил, о чём Ильда говорила с Ландо, несмотря на то, что хотел узнать.

– Я приду к тебе завтра утром? – проговорил он уже у двери дома.

– Думаю, я буду занята. Приходи вечером, если сможешь.

– Вечером занят я.

– Жаль.

– Тогда до послезавтра.

Он наклонился и коротко поцеловал её в губы. Его губы были горячие, и он крепко на три секунды прижался к её губам, придерживая подбородок правой рукой. Горячие губы и крепкое прижатие – но почему Ильде казался таким холодным поцелуй? Почему страсть Олеора, и восхищённый блеск его глаз, когда он рассматривал её, и ласка, и согласие с ней, и потакание её просьбам, и снисходительные улыбки, и нежные прикосновения – казались ей равнодушными? Будто и не она ему нравилась, а кусок от неё, который он принял, образ её, который он создал, не желая вникать в настоящую Ильду, в желания, проблемы и мечты.

– Пап. – Ильда неуверенно остановилась на входе в кабинет. – Ты можешь мне дать ключи от внутренней комнаты твоих коллекций? На завтра.

– Ты снова хочешь их пересматривать? Ты, кажется, просила у меня ключ недавно – и месяца не прошло. Зачем ты там лазишь, если не понимаешь ничего?

– Мне надо.

– Ну-ну! Маленькая капризная девочка, которая любит лазить в шкафах без спроса, как и 15 лет назад. Расскажи лучше, как у вас с Олеором. Кажется, ты очень нравишься ему. Я не прощу тебе, если ты отошьёшь его. Он слишком хорош даже для тебя. Я знаю, что ты воображуля, но не поверю, что он тебе не по вкусу. Как он тебе?

– Он красивый.

– Конечно! – отец со смехом закатил глаза, – Это всё, о чём думают девушки, когда встречают отличного парня?

– Папа, мне нужны ключи.

– Заладила! В твоём возрасте девушки думают о парнях, а не о папиных шкафах. Вот возьму – и не разрешу тебе нарочно, и не останется тебе больше ничем заняться, как встречаться с Олеором.

– Хорошо. – сказала Ильда. – Вот как? Я гораздо больше встречаюсь с Олеором, чем ты думаешь. Можешь не переживать. Олеор даже был у нас здесь дома, пока ты работал. И не просто был дома. Он был на моей кровати. Со мной. Ты это хотел услышать? Я тебе могу и похуже рассказать. Но лучше дай ключи. Потом расскажу.

Рассчитывала ли она на изумление отца в тот момент, чтобы получить ключи, или её прорвало (ей жутко хотелось начать рассказать все подробности, как они делали это сегодня за деревом, чтоб отцу поплохело) – Ильда не знала. Но ключи она получила.

Миновала полуночь, а Ильда всё сидела на подоконнике у распахнутого окна, сжимая в руке холодную сталь – заветную связку ключей. Глубокое беззвёздное небо тёплым воздухом ползло в комнату, и полупрозрачная занавеска едва колыхалась, как умирающий призрак. "Интересно, я умру, если скинусь отсюда?" Тоскливо, горько ворковали голуби. Наверно они сидели на выступе прямо под окном. "Если они ангелы, подхватят ли они меня, когда я сорвусь и полечу вниз?" А голуби ворковали тоскливо и горько, как будто сходили с ума от тоски. И сама ночь уже была не ночью, а сплошным голубиным голосом. Она наполнялась им, заливалась в окно горечью, вместе с воздухом текла в лёгкие, пропитывала кровь, заставляя все внутренности сжиматься от ужаса: как если б тебе поставили местную анестезию и начали тебя резать, и ты, не чувствуя боли, видишь раскрывающуюся под ножом рану. "Неужели, если ты ангел, ты не вечно счастливый и весёлый? Если они ангелы, почему они стонут?" Если…