– Олеор. – "тотал блэк" поворачивается к ней с милой выжидающей улыбкой и добавляет значительно, – Из Деля.

Ильда смотрит на него рассеянно, потому что прибавка "из Деля" не значит для неё ничего – она не разбирает горожан на "знать" и "не знать" и не следит за родовыми поместьями. Тем не менее, она представляется, тоже прибавляя к имени род.

– Ильда из Игиля.

– Я знаю, что ты из Игиля, – усмехается он, но Мари перебивает его.

– Я Мари! – говорит она, – А твой напарник не сядет к нам?

– Не знаю. Он ушёл в уборную, – дёргает головой Олеор в сторону уборной и возвращает свой мягкий взгляд снова к Ильде. Вопрошающий взгляд. Олеор словно шептал глазами: ну как? мы продолжим знакомство?

– Вы давно играете с ним вместе? – спросила Ильда, чтобы замять паузу.

– Несколько месяцев. Он сложный человек. Нервный, нетерпеливый. Ему не место в музыке – он не умеет вдуматься и прочувствовать.

– Что же, ты ему в голову залазил разве? – резковато произнесла Мари, – Ты ошибаешься, он чувственно играет.

– Ты разбираешься в музыке?

– То есть?

– На каком инструменте ты играешь и как долго?

– Я не умею.

– О чём и речь. – усмехнулся Олеор. – У Ландо западает техника, и это слышат даже сторонние от музыки люди.

– О да! – раздался вопль над столиком, и все трое вздрогнули и подняли головы, – Я играл просто отвратительно сегодня, и теперь я хочу выкинуть саксофон и купить скрипку!

Ландо завалился за столик и развязно закинул руку за плечи Мари. Он пошевелил бровями, думая о чём-то, потом словно очнулся – встряхнулся и спросил Мари:

– Тебе нормально или неудобно?

– Мне хорошо.

– А мне плохо! – закричал Ландо, ломаясь, – Слишком холодный лимонад. – он отставил в сторону стакан Мари, из которого глотнул, и поморщился. – Ты не заразная? Впрочем всё равно – я и так больной! Не пей после меня, если что… Фу! Как мне здесь не нравится! – он вскочил, одёрнул ветровку и, перемахнув через ограждение террасы, помчался вниз по склону.

– Видала? – спросила Ильда Мари и засмеялась.

Мари улыбнулась и повела глазами, но по выражению её лица Ильда поняла, что Ландо нравится ей только больше.

– Он несерьёзный.

– А я говорила, что я хочу серьёзное?

– Это ребячество. Он безответственный и бездумный.

– Мне всё равно. Я не хочу ответственности и я не хочу думать.

– На него нельзя положиться, и он не будет сидеть на месте. Он будет думать только о себе и постоянно убегать.

– Самое то. Оба свободны и независимы.

– Он не привяжется и не полюбит.

– Мне хватит секса.

– С этого и надо было начать! Сказала бы: мне дела нет, до того, что внутри, мне главное то, что снаружи! – вспылила Ильда. – Отлично. Рада за тебя. Ты очень выросла и поумнела с первой влюблённости.

Мари промолчала.

– Я пойду. Извини, Олеор, за наши глупые разговоры, спасибо за компанию.

– Ничего, на то вы и девушки, чтобы разговаривать о подобном. Я провожу тебя.

– Да, девушки созданы, чтобы говорить глупости. – едко перефразировала Ильда сказанное Олеором.

– Не надо обижаться по ерунде. – добродушно сказал Олеор, – Идём. Успокойся.

Он взял её под руку, и они двинулись к выходу из кафе. Но уже у самой двери Ильда вдруг вырвала руку из-под локтя Олеора и побежала к Мари, которая безмолвно сидела за столиком и неосознанно гладила пальцами стакан.

– Прости, Мари! – воскликнула она, ласково обхватывая её голову ладонями, – Ты же знаешь, я ужасно злюсь на…на подобное!

– Знаю. Поэтому и говорю, чтоб тебя позлить. – подняла свои лукавые синие глаза Мари. – Не извиняйся. Ты ничего не сделала, за что бы стоило извиниться. Иди, я посижу ещё и понаблюдаю за моим Ландо на берегу моря. Удачи тебе с Олеором, он редкостный красавчик, – и добавила шёпотом, – Переспи с ним, но только не сегодня.

Ильда засмеялась, пихнула Мари и вернулась к Олеору. Она досадовала за подругу: ей хотелось, чтобы у Мари было что-то большее; важней и надёжней, чем то, что она затевала.

Майдаль замок в голубоватых влажных сумерках. Ильда озябла на ветру в своём лёгком белом платье, но она терпеливо держала руку под локтём Олеора и надеялась, что он не заметит, как она продрогла. Олеор небрежно болтал, хватаясь то за одну, то за другую тему, и иногда поворачивал к ней голову, выжидающе улыбаясь, и тогда Ильда понимала, что он ждёт её смеха, и смеялась.

Они шли по ивовой аллее в Лебедином парке, как вдруг Олеор повернулся к ней и взял обе её холодные ладони в свои – тёплые. Он старался казаться расслабленным, но едва он встретился с ней глазами, он выдал себя – Ильда тут же прочла этот вопрошающий, полный надежды взгляд.

– Ты мне нравишься. – сказал он прямо. – Я могу рассчитывать на дальнейшее?

– Сегодня?

– О чём ты! – он едва не испугался, – Я не имел это ввиду! Разве я похож на козла?

– Не очень. – Ильда насмешливо наблюдала за ним и выжидала, чем он заткнёт неловкую паузу.

– Ильда… – он мягко сжал её руки.

– Я так быстро понравилась тебе? Мы даже почти не разговаривали.

– А разве обязательно много разговаривать? Ты очень красивая, и ты мне нравишься, что же ещё тебе нужно?

Она приподняла подбородок, потому что чувствовала приближение поцелуя: да, он сейчас по-любому поцелует её, он собирается. Она умела распознавать секунды перед поцелуем так же, как и умела делать нечаянные привлекательные движения рукой. Олеор понял по её движению, что да, можно, и начал опускать губы к ней, Ильда двинулась ещё ближе, и он, перемещая ладонь на её плечо, переступил на месте. Тут она вздрогнула и резко отодвинулась от него.

– Что? – спросил Олеор.

– Кто-то вскрикнул.

– Вскрикнул?

– Да, рядом.

Олеор недоумённо оглянулся, а она быстро опустилась на корточки и, протягивая руки к чему-то ослепительно белому, вскрикнула:

– Олеор! Ты наступил на голубя!

– Оо! Быть не может – я даже не почувствовал! И он не мог кричать.

– Ты посмотри только! – она раздвинула траву вокруг распростёртого создания с поломанным окровавленым тельцем, – Бедный!

– Я не мог наступить на него! Голубь запросто успел бы улететь! Скорее всего, он уже был ранен. Оставь его в покое. Оо, чтоб тебя! Зачем ты его берёшь, он больной!

– Он ещё живой.

Ильда держала его на руках: белоснежное, мучительно вздрагивающее существо с нежно-голубой каймой на шее и голубыми глазами. Он не трепыхался, лежал, скованный болью, и смотрел на неё голубыми глазами.

– Я никогда не видела таких голубей.

– Обычный голубь. Дай ему умереть спокойно.

– Милый мой, как тебе больно, как же помочь тебе, – шептала она, нежно проводя пальцем по его головке.

– Оставь его! – Олеор нетерпеливо дёрнулся, – Терпеть не могу, когда женщины думают, что кому-то станет лучше от их бессмысленного воркованья! Голубок её погибает!

Ильда упрямо склонялась над голубем, и, заметив, что её глаза наполнились слезами, Олеор почувствовал себя виноватым и смягчился.

– Если тебе очень нужно что-нибудь придумать – пойдём! – сказал он. – Тут рядом статуя Ангела-Хранителя. Положишь ему на ладонь голубя и успокоишься. Девушки же верят во всякие легенды?

– Ты про то, что Ангел-Хранитель исцеляет голубей?

– Я не помню. Тебе лучше знать, как это работает. Идём. До статуи две минуты.

Они пошли. Несколько раз Ильда проверяла: жив ли ещё голубь. Жив. Жив и смотрит на неё голубыми глазами.

Статуя Ангела светлела в полумраке между зарослей и камней. В человеческий рост, на небольшом постаменте, он замер в немом движении, будто вот-вот его черты оживут, и он, очнувшись, взмахнёт расправленными крыльями и улетит. Отчего-то Ангел находился в достаточно глухой части парка, и мало кто проходил мимо и замечал статую, укрывшуюся под серебристыми ветвями ив. Голубиный Король, Хранитель Майдаля, Целитель Птиц – стоял одинокий, и разве только несколько голубей садились у его ног и тоскливо ворковали всю ночь, а утром бросали его. У его стоп и положила Ильда тело умирающего голубка, осторожно поправив его крылья. Он терпел и смотрел на неё голубыми глазами, спокойными, ясными и внимательными.