Мари чихнула, и Ландо, хохоча и уверяя, что по доброте душевной не может позволить девушке простудиться, расстегнул куртку и пустил под её край Мари, прикрывая её голову от каплей. Ильда невольно улыбалась, наблюдая, как Мари мотается из стороны в сторону, пытаясь поспеть за широкими шагами Ландо, который носился от дерева к перилам и от перил к скамейке, потому что всё занимало и веселило его. Он кричал что-то несуразное, отчего всем становилось ужасно смешно. Даже Олеор смеялся, хотя его раздражали шутки Ландо. "Мы смеёмся и идём туда, где убили девушку," – думала Ильда, смеясь, и ей становилось жутко.

Они вошли в пустеющий Лебединый парк одновременно с сумерками, вползшими по аллеям и распластавшимися чёрными пятнами в зарослях.

– Мне здесь не нравится. – поёжился Ландо.

– Впечатлительный ты наш! – фыркнул Олеор, а Ильда вгляделась в лицо Олеора. Он явно был раздражён – прогулка не нравилась ему.

– Пойдём, посмотрим, лежит ли мёртвый голубь у Ангела-Хранителя или уже улетел. – предложила она.

– Как хочешь, – пожал он плечами.

Они прошли мимо сосновой беседки, маленькой и заброшенной, прошли мимо серебристых ив, горестно охватывающих ветвями холодные камни, прошли мимо заросшего белым лотосом пруда.

– Что за бред! – сказала Мари, – Мы же прошли Ангела, он должен был быть раньше.

– Его не было, мы не проходили мимо.

– Бред! Я говорю, он под ивами, мы прошли его!

– Мари, – сказал Ландо, – Мы на самом деле не проходили его.

– Она права, мы с Олеором вчера точно были под ивами.

– Но и Ландо прав, – сказал Олеор, – Статуи нет.

– Стало быть, её снесли, – решила Мари.

– Что за глупости – сносить старый памятник города из-за какого-то несчастного убийства!

– Убийства? – повторили в один голос Ландо и Олеор.

– Ну конечно! Пока вы играли на саксофонах, пол-города шумело о том, что под статуей Ангела нашли мёртвую девушку. Мы, правда, сами случайно узнали: от Линды. Видели её? – она приходила в Белладонну.

Ландо смотрел на Ильду широко распахнутыми глазами, глаза же Олеора напротив сузились.

– Так мы шли сюда по приколу? – холодно спросил он у Ильды, – Тебе захотелось посмотреть на место, где лежала убитая? Дела нет до родных несчастной, дела нет до моралей, принципов, сочувствия, хотя бы обыкновенного уважения к скорби по умершей? "Мне просто хочется!" Ты может даже думала застать здесь труп?

– Может. – с вызовом вздёрнула подбородок Ильда. – Да! Мне скучно! Мне интересно, когда в нашем мирном городке убивают! Я хотела прийти сюда и узнать, что из этого будет! Хочется какой-нибудь страсти, неординарной гадости, чего-нибудь эдакого!

– Ильда! Зачем ты это! – воскликнула Мари, – Ты же на самом деле не из-за этого! Олеор, не слушай её, она не может сказать, зачем позвала нас сюда, и сейчас несёт чушь от злости!

– Не надо, Мари. Пускай наш милый философ поупрекает меня в отсутствии морали – мне даже нравится! Кто знает – вдруг он прав!

Мари открыла было рот, но Ландо закрыл его ладонью и за плечи повёл Мари в обратную сторону. Он сделал это со своей привычной небрежностью, но, что бы он не делал, всё выходило у него как-то дружески, ласково, отчего на него невозможно обидеться. Олеор и Ильда пошли за ними. Оба хмурились.

Они вернулись к ивам – статуи не было. Впрочем другого они и не ожидали – когда они шли вперёд, действительно не видели её.

– Что же? По домам, получается. – сказал Ландо. Остальные промолчали. Настроение у всех испортилось.

Неспешно шагали в помертвевшем тишиной парке: слышался только хруст мокрого песка под ногами и робкое лопотанье листвы, отяжелевшей от каплей. Потеплело: о дожде, шедшем весь день, вспоминалось только, когда ветки вздумывали, вздрогнув, скинуть за шиворот прохладную воду. Между Ландо и Мари постепенно завязался разговор: едва слышный шёпот. Олеор и Ильда продолжали молчать. Они минули уже беседку и свернули на тропинку, ведущую к выходу из парка на городскую дорогу. Пробирались сквозь нависшие ветви между силуэтов сгорбившихся старых деревьев.

Вдруг Мари дико вскрикнула.

В секунду Ильда вцепилась в локоть Олеора, прижимаясь к нему, как к единственному спасению. Ужас захлестнул её, вмиг пропали досада и злость на Олеора, когда он обхватил её обеими руками, словно обещая, что не оставит ни за что.

– Боже, Боже, спаси нас! – Мари истерично метнулась и зарыдала почти с облегчением, когда Ландо сдёрнул её с места, потому что сначала она не могла пошевелиться от страха.

До Ландо дошло, отчего она кричала, когда он разглядел в полутьме между деревьев светлую фигуру, и он сам закричал, как кричат мальчишки, а после, мешая вопли с нервным смехом, пояснил Олеору, хватаясь за его плечо:

– Она там! Там! Пришла нам кончинушка! Или это призрак, или от усталости мы рехнулись, или статуя Ангела там!

Мари трясло.

– Эй! – дёргал Ильду Ландо, – Да ты хоть посмотри: Ангел! Страсть-то какая! В жизнь так не пугался!

– И смотреть не хочу! Олеор, прошу, уведи меня отсюда скорей!

– Идём-те. – спокойно сказал Олеор.

– Не хочешь потрогать статую и проверить: призрак это или настоящее? – спросил Ландо.

– Можно.

– Нет, Олеор, лучше не надо!

Мари боялась повернуться к статуе спиной, и Ландо пришлось поступить, как Олеору, и вести её, обхватив руками и прижимая к себе. Они вышли из парка. Мари до сих пор трясло. Ильда казалась спокойной, но была очень бледной, а когда снова заговорила, слишком быстрый и вздрагивающий голос выдал её – она испугалась не меньше Мари.

– Как тебе прогулка? – спросил её Олеор.

– Прекрати.

Он стоял перед ней и не знал, что сказать, чтоб дать ей понять, что он не собирался грубить ей и расстраивать её. Ничего на ум не приходило. Он вздохнул и, обхватив её голову ладонями, ласково притянул к своему плечу. Гладил её волосы, ощущая на своём плече её прохладные губы.

– До встречи. – сказал, отпуская.

– До встречи. – отозвалась она и ушла.

Мари с надеждой взглянула на Ландо, но он улыбнулся ей дружелюбно и совершенно равнодушно, пожал плечами и побежал восвояси.

– Говорю же, статую убрали куда-то! – говорила Мари, таща Линду за руку.

– Может лучше не надо ходить туда?

– Ой, да брось! Днём через парк ходит куча людей, никто не станет нас трогать среди бела дня.

Чем ближе они подходили к серебристым ивам, тем больше волновалась Мари, хоть и старалась казаться беззаботно и скептически настроенной. Она не могла забыть того дикого страха, и её мучило лишь одно желание: найти всему объяснение и успокоиться. В конце концов: могли же Ангела перенести в другое место, мало ли что может прийти в голову суеверным людям.

Они ещё издалека увидели белые распростёртые крылья, которых нежно и робко касались кончики ивовых ветвей.

– Она на месте. – нахмурилась Линда.

Мари молчала. Её сердце колотилось как бешеное. У кого можно спросить, переносили ли вчера Ангела? Вопрос жизненно важный, иначе, казалось Мари, она скоро окочурится от постоянного страха. Статуи начнут чудиться ей повсюду: в тёмных переулках, вечером под окнами, ночью над её кроватью, в туалете.

– Ты говоришь, что вы гуляли вчера вчетвером и не видели Ангела?

Мари дёрнула головой, что означало "да".

– Ужас какой творится непонятный. Я, пожалуй, больше через парк добираться домой не стану. А ты, Мари?

Мари развернулась и быстрым шагом пошла из парка, едва сдерживая рыдания: ей было слишком нестерпимо не понимать, что происходит. Линда сначала пыталась догнать подругу, но, увидев, что та не собирается ни ждать её, ни разговаривать с ней, бросила это дело и вернулась домой. Ей надо было успеть кончить домашние заботы до вечера. В девять часов она собиралась присутствовать на банкете Золотой Молодёжи. Банкет проходил каждый месяц и кончался под утро. Ильда и Мари посетили банкет всего пару раз, и им не очень понравилось, но Линда просто боготворила эти ночки, на которых можно было познакомиться с самыми богатыми, талантливыми и просвещёнными молодыми людьми. Она уже пробовала уговорить Ильду и Мари пойти в этот раз, намекнув, что Олеор бывает там постоянно, но они отказались. Линда досадовала – её парень не мог сегодня сопровождать её, и, кажется, придётся идти одной.