— Морозов! — захныкала в нетерпении двигая бедрами.

— Не так, — прошептал на ухо, прикусывая мочку уха.

Дрожь прошла по позвоночнику.

— Илья, — попросила.

Довольный он отстранился, вмиг стянул джинсы, боксеры и достал квадратный пакетик из тумбочки.

— В следующий раз ты сделаешь это сама, — властно отченикал и раскатал презерватив.

Наконец он дал волю моим рукам и я могла дотянуться до всего чего только желала, а я желала его всего, до последней капли, до последнего вздоха.

Илья вошел в меня плавно, и мы оба чуть не задохнулись. Наши сердца стучали в унисон. Мое тело действовало первобытными инстинктами. Мы были не только два соединенных тела, но и две соединенные души. То нежно, то грубо он вбивался в меня, заставляя забыться. Отрезветь и снова опьянеть.

— Илья! — простонала громко в последний раз, взрываясь тысячами фейерверков.

Он толкнулся еще пару раз и, уткнувшись в шею, сипло простонал:

— Цветочек!

После, безмятежно улыбаясь, мы лежали на простынях. Я вырисовывала пальчиком узоры на его точеной груди, а он, обняв меня, гладил бережно по спине.

— Ты не малая, — вдруг произнес он.

— Почему?

— Потому что ты кошечка, — хохотнув, ущипнул за ягодицу.

— Тебя гости потеряли.

— Забей на них. Мои друзья поймут, а на остальных мне похер, — поцеловал меня в макушку, — они пришли сюда движнячить, а не ко мне.

Он сказал это просто, как факт, а мне за него стало обидно.

Приятная усталость накатила, и, невзирая на шум музыки в гостиной, я унеслась в забытье.

Какой-то иуда, прости господь душу грешную, что-то где-то бил. И, кажется, мою голову. Похмелье встретило меня не столь приветливо и любезно, как в прошлый раз. На сей раз оно отзывалось болью в моей головушке и пульсацией в висках. Вода — единственная нужна.

Словно зачарованная, я поднялась. Спросонья мне было все равно, что происходило вокруг, что за комната, что за парень лежал со мной и обнимал…

Стоп! Парень?!

Зажмурилась, сглотнула, распахнула свои лживые зеньки. Они не могли этого показывать! Похлопала! Японский бог! Переключите этот канал! Однако сколько глазами не хлопала, не протирала, а тело сего спящего недоразумения никуда не делось.

Осторожно вытянула свою руку из его, сняла лапищу со своей талии и выскользнула из объятий.

Парень спал лицом в подушку. Засопев, он так знакомо пробормотал что-то во сне, а после повернулся.

Морозов. Я и Морозов. Посмотрела на себя, и тотчас же прикрыла свой срам руками. Я и Морозов голые.

Господи, что ж вчера было-то? Ну, Цветкова, набедокурила на сто веков вперед. Напрягла свои мозги и начала вспоминать…

Вечеринка, Виктор, танцы, Морозов… Пока все было вменяемо и вполне прилично.

Затем вспомнила комнату. Посмотрела на журнальный столик, а там бутылки открытые, торт недоеденный и бокалы. Теперь пазл потихоньку складывался. Осталось найти недостающую и значительную часть в своем затуманенном сознании.

Платье? Где оно? Огляделась, а после воспоминания огорошили по голове.

Вино, ванная и самые горячие поцелуи.

Батюшки! Это ж я… Морозов… И так откровенно…

Провела рукой по лицу, скользнула тихо в ванную, боясь быть замеченной.

Быстро натянула платье и сапоги. Чулки и лифчик даже не стала искать.

Последний раз бросила взгляд на спящего Морозова и, тихо закрыв дверь в комнату, сбежала.

После такой бурной и пылкой ночи, мне требовалось еще доза алкоголя, но ближайшие недели, а лучше месяца — я зареклась.

Илья

Это утро должно было быть лучшим за последние годы. Вчера, засыпая, я думал о том, что с утра мне нужно будет всех выгнать, позже мы с Цветочком приготовим завтрак, а еще позже займемся вещами поинтересней.

Но все было иначе…

Проснулся я отнюдь не от нежных поцелуев, не от запаха любимого кофе, не от светящих в лицо солнечных лучей.

Я проснулся от воплей. Громких, неприятных, вперемешку с матами.

— Ты совсем охерел? — были первые слова на моей памяти этим утром.

Поморщившись, перевернулся на другой бок, накидывая подушку на голову. Тогда я не понимал, отчего так пусто под руками и холодно.

— Ты знала, на что идешь! А теперь строишь из себя невинную овечку! Карина, очнись! Разуй глаза! — теперь мужской бас.

Очнулась не Карина, а я. С глухим рыком перевернулся и открыл глаза.

Они там совсем с ума посходили? Какого хрена они в моем доме устроили свои сопливые разборки?

— Какой же ты, мудак! Господи, ты меня совсем не уважаешь! Я для тебя половая тряпка!

Пора прекращать этот цирк, подумал я. Еще Цветочка мне разбудят, психи неадекватные! Щас я эту Санту-Барбару быстро разрулю.

Встал, потянулся, оглянулся в поисках штанов и остолбенел.

Её не было. Её, мать вашу, не было!

Вторая половина кровати была пустой. В одночасье метнулся в ванную. Вещей тоже нет.

Взъерошив волосы, усмехнулся. Цветочек, наверняка, на кухне, решил.

Разбудили все-таки, гады! Не дали выспаться моей малой!

Найдя свои штаны, надел их, а после вышел из комнаты.

Кругом творился хаос, впрочем, как и после любой тусовки. Харитонов, кто бы сомневался, стоял посреди комнаты с надменной рожей, а напротив него плакала девушка.

— Я же для тебя… — всхлипнула. — Все! А ты, кобелина, трахаешь все, что движется! — рука с хлопком приземлилась на его грудь, но парень даже не шелохнулся.

Эта Карина не впервые устраивала сцены и я просто не мог взять в толк, что ее держало рядом с этим потаскуном. Хер у него что-ли особенный? Красивая баба, стройная, загорелая, любила его непутевого, а тот принимал ее как должное. В каждой поездке изменял.

Меня бы эта сцена несомненно тронула, если бы такое не повторялось из раза в раз. В конце-концов, Карина могла его бросить, послать на все четыре стороны, и поминай как звали! Но вместо этого девушка устраивала сцены, а потом, за букет роз и безделушки, все прощала, не забыв, выложить фото в инстаграм с подписью: «Самый лучший. Люблю больше жизни!».

— Все, Карина, заканчивай ныть, — выплюнул Харитонов, — голова без тебя трещит!

— Урод! — прилетело ему вновь в грудь, затем полетела подушка в лицо, после эта ненормальная женщина схватилась за вазу.

— Карина! — гаркнул я, вмешиваясь. Обычно за мной не наблюдалось такой привычки, но хрена им лысого, а не я позволю разнести мою хату.— Угомонись! — вырвал из рук вазу. Грубо? Возможно! Но, поверьте, до этой фурии по другому не доходило. Они с Харитоновым стоили друг друга. Очаг деградации, чтоб их!

— Морозов, ты знал? Почему мне никто не сказал? — громко зарыдала она.

— Потому что это ваши отношения. Разбирайтесь со своим дерьмом вне моего дома, — указал на дверь.

Она сжала губы, всхлипнула, затем вскинула подбородок и вякнула:

— Такой же урод, как этот! Чтоб у вас всех член отсох!

— Илюха, — положил мне руку на плечо Харитонов. Тон у него был раскаивающийся, — прости, братан. Бабы, когда беснуются… — покачал головой.

— Вали уже, Харитонов, — рявкнул, скинув его руку с плеча.

Парочка наконец соизволила покинуть мою обитель, унося с собой мыльную оперу.

Ну вот теперь, коль иждивенцев прогнал, можно и наверстать упущенное с Варварой. Едва ли не вприпрыжку направился в кухню, уже предвкушая утреннюю встречу с Цветочком.

Такой острой на язык, но отзывчивой на ласку. Трогательной и нежной девчушкой, что вчерашней ночью перевернула весь мой мир. Не доводилось мне прежде с бабами лясы точить. Пофлиртовали, глазки друг дружке построили и в койку, а вчера переклинило. Однако и Варька другая была. Волей-неволей, а заманила в свои расставленные сети.

Цветочек забралась под кожу. Милые смс, домашние посиделки, пироги и умопомрачительный секс. Все, что мог только пожелать мужчина. И пусть негодяйка еще не знала, что Илюха Мороз пал перед ней на колени, но этим утром я готов был свернуть горы. Отношения?! Чушь собачья, твердил уверенно я. А нынче?