– Нам необходимо встретиться с О'ран, лишь затем мы здесь

Мужчина изменился в лице и повернулся к Каину. Между ними завязался тихий разговор, которого Паулюс не сумел расслышать из-за лязга ятагана о металлическую вставку в ботфорт и ржания своего же коня, когда он с него слезал. Когда он приблизился к Каину, разговор был уже закончен. Мужчина зашёл в дом, а Каин стоял с довольной улыбкой.

– О чем вы говорили? Я не понял ни слова.

– Я обо всем договорился, брат. Завтра же эти люди проведут нас к верховым поселениям, к акари. А до тех пор нам предстоит насладиться местной кухней, музыкой и женщинами.

– Что?

– Не будем терять времени

Оставив брата снаружи в недоумении, Каин быстрым шагов вошел внутрь. Паулюс неуверенно последовал за ним.

29.11.1489 г. Н.Э.

Крик петуха, затем ещё один, и ещё. Паулюс неохотно открыл глаза и стал приходить в чувства после глубокого сладкого сна. Попытавшись протереть глаза, он почувствовал препятствие, а затем и чью-то руку на своей груди. Повернув голову, он увидел девушку-сури, молодая красавица спала на его плече. В голове Паулюса мигом пролетели смутные воспоминания. Он уставился в потолок и коснулся лба свободной рукой, пытаясь вспомнить детали, как вдруг услышал тихий шепот на незнакомом ему языке. Он снова обернулся к девушке, пытаясь понять что она говорит, но не понимал ни слова. Он вспомнил её: она была одной из девяти жён хозяина дома. Вчера во время ужина он не мог оторвать глаз от их экзотичной красоты. Все они поражали его – дело было в том, что, проезжая по поселению, они с Каином не встретили почти ни одной женщины, а в столице воины акари женского пола, так же как и мужчины, были одеты в полностью скрывающий их внешний вид доспех, и Паулюсу никогда не доводилось оценить их красы, но теперь… Во время ужина, пока Каин тихо что-то обсуждал со старостой, Паулюс любовался ими. Особенно крепко его взгляд зацепился на этой девушке, той самой, что теперь лежала в его объятиях. Девушка продолжала что-то тихо говорить, но Паулюс не понимал. Он слушал звучание её голоса, следил за движением губ, и не мог толком сосредоточиться. В его голове пронеслись тревожные мысли: «Её муж прикажет меня убить за это». Такой поворот событий казался Паулюсу единственно вероятным. Между тем девушка перестала говорить и заботливо погладила его по голове. Паулюс едва устоял перед соблазном повторить то, что считал роковой ошибкой. Он приподнялся. Девушка услужливо протянула ему его вещи, лежавшие чуть в сторонке от кровати.

– Спасибо.

Паулюс спешно стал одеваться. Девушка помогала ему. Она улыбалась всякий раз, как поворачивалась к нему, и старалась быть настолько полезной, насколько могла. Такая покорность удивляла его, и делала соблазн ещё более сильным. Одевшись, Паулюс обнаружил своё одеяние заботливо очищенным от пыли и дорожной грязи, а ятаган – протертым от мельчайших следов крови. Девушка вновь ему что-то сказала. Для понимания этих слов не нужно было знать языка: она прощалась. Паулюс, постарался попрощаться с ней одним лишь коротким кивком, чтобы скорее избавиться от довлеющей страсти, и всё же позволил себе слабость попрощаться поцелуем, после чего вышел прочь из комнаты и быстрым шагом направился к спуску на первый этаж. Мысли о предстоящей расправе не покидали его. Он должен был как можно скорее найти Каина и объяснить случившееся. Им стоило бежать. Найдя дверь на улицу, он поторопился покинуть дом, поприветствовав встретившихся ему других жён хозяина дома лишь коротким кивком. Едва оказавшись снаружи, он услышал знакомый голос:

– Доброе утро брат!

Он повернулся. Каин стоял в десятке шагов от него, весело о чем-то беседуя с хозяином дома. Он уже был одет в другой наряд, – то было несколько странноватое свободное одеяние местных, утепленное звериными шкурами, с надежно защищающим шею воротом и капюшоном, —а в руке его был всё ещё теплый, большой кусок хлеба, от которого на холодном утреннем зимнем воздухе исходил пар.

– Не стану спрашивать как тебе понравилась местная кухня – вчера твой аппетит сказал всё за тебя. Скажи лучше, остался ли ты доволен Алу?

– Алу? – Паулюс с непониманием уставился на брата.

Смотревший прямо на него хозяин дома слегка улыбался, отчего его бросало в легкую дрожь.

– Младшая жена нашего доброго друга Коакира. – Каин похлопал хозяина дома по плечу. – А то вид у тебя такой, словно ты провел время в объятиях Мрачного Жнеца, а не молодой, нежной красавицы!

Паулюс побледнел. Над его головой раздался голос той девушки – Алу, – она помахала ему рукой из окна, а затем скрылась в доме. Паулюс стоял без слов. Каин что-то сказал Коакиру на языке акари, после чего оба рассмеялись. Хозяин дома пожал Каину руку и неспешно пошел домой, по пути не забыв попрощаться и с Паулюсом тем же жестом.

– Я… не понимаю…

– Прости что ничего тебе не сказал, братец. – Каин, подошел к брату, широко улыбаясь. – Просто очень хотел увидеть твоё лицо наутро.

– Не сказал чего? – Паулюс на всякий случай снова глянул на дверь дома, ожидая возвращения хозяина.

– Успокойся, брат, тебе не о чем волноваться.

– Но разве хозяин дома не должен быть в гневе? – Каин неторопливо покачал головой.

– Видишь ли, у сури так принято.

– Приняты измены супругу?

– Нет. – Каин откусил немного хлеба, что держал в руках. – Я объясню…

– Не говори с набитым ртом, Каин, ты позоришь свой титул и семью, – немедленно вставил Паулюс, неодобрительно глядя на брата.

Каин отмахнулся:

– Оставь это, мы не в столице. И папы рядом нет.

– А ты и рад.. – вздохнул старший брат и, недолго подумав, добавил: – Впрочем, я тоже, учитывая обстоятельства… Не понимаю, почему мой грех так легко сошел мне с рук.

– В чем ты видишь грех перед церковью, сури видят традицию и выживание, – ответил Каин. Паулюс недоумённо на него посмотрел. – Все семь кланов акари находятся либо во вражде друг с другом, либо в сильно натянутом перемирии. Межклановые семьи – нонсенс в этих местах, если, конечно, речь идет не о насильственном акте или взятии в плен в качестве наложницы. Семьи тут создаются внутри своего клана. Поэтому все здесь так или иначе друг другу родственники.

– Кровосмешение?! – Паулюс скривился в выражении отторжения. – Акари преступили и эту черту? И ты так спокоен, когда говоришь это!

– По долгу службы я провожу с акари в столице много времени и многое от них узнал. Я научился смотреть на вещи через призму их понимания, когда требуется, – спокойно ответил Каин. – Акари и сури не считают кровосмешение чем-то дурным, но понимают, что им нужна свежая кровь. Однако Шен – это ведь почти изолированное от мира и других людей место, да и чужакам здесь не позволено жить долго.

– И они…

– Верно. Если на их земли набредают чужаки, не вызывающие у них отторжения, а лучше вызывающие уважение, сури разбавляют свою кровь с их помощью. Акари же… куда более избирательны.

– То есть я…

– Шрам на твоем лице, который отпугивает девок в столице, местные сури воспринимают не иначе как украшение и символ силы, – пояснил Каин, с удовольствием откусив очередной кусок хлеба в руке.

– Значит, хозяин… этот… Коакир, верно? Коакир не зол?

Каин рассмеялся:

– Сколько бы пойла ты вчера ни выпил, что бы ты ни съел, ты все время смотрел на неё, братец.

Паулюс покраснел:

– Это было заметно?

– Всем. Он хотел послать к тебе троих своих женщин, но я убедил его, что при таком-то страстном взгляде две другие просто не найдут себе места.

– Это не кажется мне… правильным, брат. Эти их обычаи…

– …позволяют им выживать, – закончил Каин. – Гляжу, Лора неплохо почистила твои одежды.

– Кто?

– Третья жена. Она так хотела лечь с тобой, братец, после того как я упомянул, что ты героически пережил восемнадцать сражений.

– Черт возьми, Каин, ты ещё и подыгрывал им?