– Тебе не по душе такая судьба?

– Мне бы хватило одной, господин архипретор, – с тяжелым вздохом ответил Хан. – Одной, с которой мы вместе росли, учились, взрослели.

– И ты говоришь это так грустно, – хмыкнул Каин. – Мне казалось, у вас не возникает проблем в общении.

– Она верит, что мы… друзья. Соратники, не более, – ответил Хан, нервно переминая пальцы. – А я… боюсь ей сказать.

– Кто бы мог подумать, что даже бесстрашные воины акари боятся признаться в нежных чувствах, – протянул Каин. Хан промолчал. – Удивительно.

– Вы – архипретор, господин Каин, – вдруг серьезно сказал Хан, и в его голосе была слышна просьба. – Про вас говорят, что акари могут вам доверять. Даже Кира не постеснялась рассказать вам о своих проступках перед кланом. Я прошу вас, не говорите ей.

– Почему же? С такими вещами не стоит тянуть, Хан. И если тебе не хватает смелости сказать ей это лично…

– Я боюсь, что это станет концом нашей дружбы, господин архипретор! – взволнованно ответил Хан. – Я рассказал вам это в надежде, что вы сумеете подсказать мне как поступить правильно, не нарушив долга перед кланом и не изменив себе. Я не могу задать такой вопрос дома отцу. Он не поймет.

– С каких пор мужчине Ву'Лан нужно согласие незамужней женщины, чтобы назвать её своей?

– Мне нужно её согласие, архипретор. Клан не терпит её характера, а мне она нравится такой, какая она есть. Я хочу, чтобы мы с ней стали ещё ближе. Я не хочу её подавлять, не хочу, что бы она стала… обычной, но я должен буду это сделать ради неё.

Каин тяжело вздохнул и горько улыбнулся:

– Скоро ведь Инициация, Хан. Те, кто её пройдут, получат право заводить жён. Ты понимаешь, что её может увести другой, верно?

Хана словно ударила молния. Он остановился и встревоженно посмотрел на Каина, всем своим видом спрашивая у него, что же ему делать.

Каин остановился рядом. Он продолжил:

– Кроме того, если провести всю жизнь в нерешительности или страхе потерять дружбу, ты умрешь один. Без любви. Со ставшей фальшивой дружбой за спиной. – Каин бессознательно потянулся к безымянному пальцу на правой руке. Там, на скрытом под перчаткой безымянном пальце, остался уже едва заметный след от некогда носимого кольца, давным-давно выброшенного, но к которому в моменты душевных переживаний его всегда тянуло. – Ты обратился ко мне за советом, Хан. Вот он: если ты встретил в своей жизни кого-то, настолько для тебя ценного, то либо хватайся за этого человека и оберегай, что есть сил, или же немедленно отсеки эти чувства, удались от этого человека и никогда, никогда больше не возвращайся, посвяти себя другому делу. Жизнь имеет свойство… – Каин, заметив что вновь позволил себе запрещенные самим собой воспоминания, убрал руку от безымянного пальца, – очень жестоко наказывать за нерешительность. Не медли до той поры, пока жизнь не поставит тебя в положение проигравшего. А что из двух вариантов выбрать, решай сам.

Хан слушал Каина внимательно, внимая каждому слову.

– Спасибо вам, господин архипретор, – неспешно произнес Хан, всё ещё обдумывая услышанные слова. – Как сын своего отца, я не имею права на… слабость, которой являлись эти мои мысли. И не мог спросить совета ни у кого из соплеменников или родных. Но ваши слова… вселили в меня уверенность. И… ясность, – произнес он, заметно смягчившись.

– Пообещай мне только одно, Хан, – вдруг попросил Каин.

Хан, исполненный благодарности к этому человеку, незамедлительно кивнул:

– Чего вы хотите, господин архипретор?

– Ты смог вырасти среди своих сородичей другим, не таким, как они, – серьезно сказал Каин. – Обретя твердость тела и духа, ты не потерял способности слышать своё сердце и душу. – Он сделал короткую паузу, придав большего значения и силы следующим словам: – Не потеряй этих качеств, Хан. Не сломайся.

Хан простоял несколько секунд молча, в полной мере пытаясь осознать то, чего просил архипретор, а затем, приложив кулак к сердцу, сделал ему кроткий поклон:

– Обещаю, господин архипретор.

Каин услышал едва различимый на ветру звон бьющихся ножен где-то позади. Он не сразу признал вернувшуюся Киракию: теперь она носила плащ-накидку из звериных шкур, накинутый поверх одежды, неся за спиной несколько перевязанных друг с другом предметов – по форме, очевидно, мечей, обернутых в белую материю.

– Простите, что так долго, господин архипретор! – поспешила она извиниться, на удивление легко дыша после столь долгой и спешной пробежки. – Я готова продолжить путь! – энергично заявила она.

Каин и Хан, оба смотрели на неё, и она, кажется, почувствовала изменение в их взгляде.

– Что-то не так? – осторожно спросила она.

Каин молча увел взгляд в сторону. Хан стоял в нерешительности.

– Идите вперед, я пойду следом. Хан? – Каин бросил на юношу взгляд, призывающий к действию.

– Ты замёрзла? – пытаясь вернуть своему тону прежнюю твердость, спросил Хан.

– Что? Я? Нет, это всё мама! – оправдывалась Киракия. – Не хотела выпускать меня из дома, как увидела, что я полезла за мечами.

– Пойдем, нельзя заставлять господина архипретора ждать. – Приобняв девушку за плечо, Хан продолжил путь по тропе ввысь.

– Да, вперед! – поддержала Киракия зашагав вместе с ним.

Каин, позволил им обогнать себя на несколько шагов и неспешно двинулся следом.

– Представь себе, мама снова их перепрятала! – энергично продолжила Киракия свой рассказ, весело улыбаясь в компании старого знакомого. – Пришлось сказать ей, что меня ждет сам архипретор, чтобы выбраться из дому… и то заставила меня одеться теплее!

Хан с доброй улыбкой слушал её рассказ. Двое вновь начали говорить о своем, казалось, почти что забыв про присутствие архипретора позади. Каин шёл следом.

– Так будет лучше, – тихо, почти про себя, говорил он сам себе. – У них будет своё счастье. Я здесь не за этим. Не стоит испытывать судьбу. У меня был свой шанс.

На пару секунд задул сильный встречный ветер. Капюшон Киракии откинулся назад, позволив Каину увидеть её лицо еще раз, перед тем как она снова накинула его на голову. Каин приложил усилие. Отыскал в себе силы. Выбросил её образ из головы.

– Так будет лучше, – в последний раз сказал он себе, вновь сосредоточив мысли на предстоящих делах.

29.11.1489 г. Н.Э.

Святилище клана Ву'Лан, их боевой монастырь, уместнее было бы назвать крепостью или дворцом. Этот комплекс соединенных меж собой живописных деревянных сооружений, каждое из которых включало в себя от двух до пяти архитектурно изящных ярусов, выстроенных на мощном каменном фундаменте, был окружен низкими стенами и бастионами и поражал своей красотой и величием любого пришельца. Конструкция из местного скального камня местами перемежалась с древесными вставками, служившими стилистическими архитектурными украшениями или чем-то более бытовым, вроде перил, лестниц или внешних переходов между разными частями монастыря. Основное и наиболее крупное здание монастыря делилось на три структурно разных этажа: так, первый и вместе с тем наибольший в просторе этаж был высотой в десять метров, выстроен почти целиком из камня, с мощными опорными колоннами, толстыми стенами и редкими древесными вставками, чем более всего походил крепость, нежели на часть священного для своего народа храма. Второй этаж в своем составе балансировал между древом и камнем и стилистически все еще напоминал твердыню, но с большим количеством деревянных украшений изящной ручной работы и открытыми верандами. Третий, самый малый в размерах, но вместе с тем самый визуально утонченно красивый этаж в своей конструкции из камня оставил лишь опорные колонны. Он был особенно богат украшениями, но попасть туда было возможно только со второго этажа, так как к нему не вело никаких внешних переходов. Это было место для уединений, медитаций и созерцаний.

Удивительно широкое пространство плоской вершины горы позволяло акари разместить на ней не только сам монастырь, но и несколько примыкающих к нему тренировочных площадок, вычищенных от снега. Такой монастырь мог вместить в себя сотни, быть может, тысячи людей и выдержать серьёзную осаду, даже если бы располагался на равнине. Здесь же, на вершине горы, что подымалась выше первых слоев облаков, это была неприступная крепость.