При присутствии замен изучаемого звука на звуки-субституты, уточняется артикуляция и акустические характеристики звуков-заменителей и, на этапе автоматизации изучаемого звука во фразах и собственной речи, проводиться дифференциация изучаемого звука с оппозиционными (дифференциация изолированных звуков, слогов и слов с ними, во фразах и в собственной речи).

Начать автоматизацию звука с прямого или обратного слога решает педагог. Для согласных русского языка сильной позицией является абсолютное начало слова перед ударным гласным (Зиндер Л. Р., 60). Но у начала автоматизации звука в обратных слогах есть достоинство – слуховой образ звука в этой позиции более приближен к изолированному звучанию (см. ниже), т.к. он наименее подвержен влиянию звукового окружения, это следует из исследованиях акустических связей слога в русском языке Бондарко Л. В., которая показала, что существует слабое примыкание согласного к предыдущему гласному и, наоборот, большое сродство согласного к последующему гласному, даже когда речь идёт о стечении согласных между гласными (Зиндер, 255). К тому же при делении речевых единиц на слоги в русском языке есть тенденция к определению артикуляторных комплексов типа СГС и особенно СГ (Зиндер, 253), а более сложные сочетания типа ССГ и СССГ, как показала Чистович Л. А., представляют собой группы этих комплексов (Зиндер, там же). Вставка гласного здесь объясняется тем, что единицей артикуляции является слог, а согласные в русском языке неслогообразующие звуки и не могут быть воспроизведены в «чистом виде» без вокалического призвука (С. А. Бурлак, 53), даже если он беззвучный – этот вокалический призвук является фонетическим признаком позиционного аллофона согласных (Зиндер, 170). Образование стечений согласных Чистович объясняет наложением артикуляции комплексов СГ друг на друга. Слитность слога поддерживается превосходящей звучностью слогообразующего звука (Аванесов Р. И.) – такими являются гласные, импульсом мускульного напряжения (Щерба Л. В.) и экспираторным толчком (Р. Стетсон). По сонорной (акустической – господствующей на сегодня) теорией организации слога: на элементах слога происходит постепенное повышение звучности, вершина которого достигается на гласном. По этой теории в русском языке, которую применительно к русскому языку приспособил Аванесов Р. И. (Зиндер, там же), слогораздел проходит между гласным и последующим согласным из-за разности в звучности. Исключение составляют стечения согласного Й с другим последующим согласным, а также сонорного согласного и последующего парного шумного согласного – из-за высокой степени сонорности первых, и слогораздел здесь проходит после сонорного звука, в этом случае получается закрытый слог. Закрытый слог может возникнуть и в конце слова. Слитность закрытого слога лучше объясняет мускульная (артикуляторная) теория Щербы. По мускульной теории Щербы «неделимость слога обусловлена тем, что он произносится одним импульсом мускульного напряжения … состоящего из усиления напряжения, его максимума и ослабления» (Зиндер, 255). При этом Щерба различал сильноначальные согласные, которые идут за ударным гласным (а в стечениях согласных это правило распространяется только на первый элемент сочетания и сильноконечные – в остальных случаях, слогораздел проходит после сильноначального гласного, а при удвоении согласного (двухвершинные согласные) – между ними. И так, по Щербе: место, места, Ал-ла (Зиндер, там же), для сравнения по Аванесову: место, места, А-лла (источник: https://gramota.ru). Зиндер, поясняя теорию Щербы, указывает, «что если импульс напряжения распространяется более или менее на все органы произношения (включая и дыхательные), то в слоге будет наблюдаться и усиление звучности, и увеличение воздушности, и повышение основного тона голоса». В конце слова и в конце изолированного закрытого слога, исходя из сказанного, наступает спад мышечного напряжения, что должно повлечь за собой понижение относительной звучности согласного, но незаметного для носителя языка, т.к. оно не носит смыслоразличительной функции (не путать с оглушением парных звонких шумных). «В потоке речи может оглушаться сонорный согласный на конце слова моль (хотя по правилам сонорные не должны оглушаться – они даже не имеют глухой пары), – приводит пример О. А. Волошина в материалах к школьному словарю лингвистических терминов, но, продолжает она, – звонко или глухо мы произнесем сонорный [л’] – неважно, говорящие по-русски объединят два этих звучания в одну единицу». Сонорные немного оглушаются и в конце слова после глухого согласного: мётл (Зиндер, 53). Хотя носитель языка это позиционное отличие звучания Ль (Л и др. сонорных) не замечает, для постановки звука этот факт может оказаться важным, т.к. имеет определённое значение при выборе речевого материала для слухового анализа и автоматизации звука), например, в упражнениях, где при скандированном проговаривании слогов, чтобы получить слово, надо договорить изолированный звук, на первом этапе обучения между гласным и конечным согласным можно заложить микропаузу, которая может быть использована учащимся для формирования артикуляционной позы. В прямом слоге такой приём внесёт грубое искажение в звучание слога, нарушая его слитность. Таким образом, начиная автоматизацию звука с обратных слогов, мы приближаем отрабатываемый звук по условиям артикуляции и качеству звучания к изолированному звуку, что делает более плавным переход от отработки изолированного звука к автоматизации звука в слогах и словах. Особенно это подойдёт тем ученикам, у которых есть трудности переключения слухового внимания и/или артикуляционных движений. Если таких трудностей не наблюдается, то можно после короткой тренировки перейти к отработке звука в прямых слогах. Отметим, что для первых навыков звукобуквенного анализа также и по той же причине подойдут обратные слоги (Рамзаева Т. Г., Львов М. Р., 66), которые традиционно берутся первыми. Можно сказать, что в обратном слоге весь смысловой контекст звука (каким является слово или анализируемый изолированный слог) предшествует самому звуку, после которого наступает пауза, максимально исключающая зашумление акустического образа звука гомогенной информацией. Чтобы перцептивная выделенность изучаемого звука была максимальной, в логопедии в начале работы над звуком, безотносительно к его позиции в слове, используется приём искусственного выделения отрабатываемого звука силой голоса и замедлением артикуляции. Надо полагать, что как у долгих гласных выделяется стационарный участок звучания, так и в случае с сонорными Ль/Л (и другими плавными согласными), вероятно, будет такой же эффект, что помогает закрепить слуховой и артикуляторный эталон. Однако, это может провоцировать учащегося, впоследствии, делать этот согласный звук слоговым (с призвуками И – у мягких согласных, Ы – у твёрдых согласных или, как считал Щерба, прибавлением к ним редуцированного гласного Ъ (Зиндер, 171–172) – в обоих случаях это приводит к образованию дополнительного слога). Поэтому, параллельно по подражанию надо знакомить учащегося с односложными словами и закрытыми слогами с этим и другими правильно воспринимаемыми звуками и учить в рамках речедвигательной гимнастики слитности этих слов и слогов, например, повтор за педагогом односложных слов с закрытым слогом и изолированных закрытых слогов под хлопки в ладоши, а затем предоставить учащемуся самому проговаривать слова и слоги за один хлопок, после этого начать сравнивать их с многосложными словами и узнавать односложные слова среди них. По мере автоматизации и долгота согласного должна быть уменьшена, иначе звук будет звучать неестественно, или будет слишком отчётливо слышен вокалический призвук после согласного, который обязательно возникает при изолированном произнесении слова, оканчивающимся на согласный (Зиндер, 171; С. А. Бурлак, 55), что нарушит и слитность слога, и звуковой образ слова. Качество звука проявляется не только в слаженной работе органов артикуляции, но и в оттенках звучания. Особенности произнесения фонемы в каждой конкретной позиции по отношению к соседним звукам или по отношению к положению в начале, конце или середине слова, а также по отношению к ударному слогу, налагает отпечаток на неё акустико-артикуляторный образ (Зиндер, 47), поэтому отработка звука в разных видах слогов и слов способствует «вживанию» этого звука в речь. При этом истинным началом введения звука в речь считается включение звука в прямой (открытый) слог. Именно, это и имеется ввиду, когда говорят об «обкатке» в артикуляции отрабатываемого звука, пока он не совпадёт во всех позициях с языковой традицией родного языка. Использование неправильно звучащих аллофонов ведёт к появлению акцента (Зиндер, 52), что затрудняет восприятие речи. И при этом все эти акустико-артикуляторные варианты звука (аллофоны) должны совпасть (быть обобщены) по значению в единой фонеме, иначе возможны ошибки звукового анализа, отражающиеся на письме. Возможно, одно из различий нарушений при дисграфии и при дизорфографии заключается в первом случае в недостаточной дифференцировке фонетически близких звуков (П-ТСЛ, Селиверстов, 133) и, как результат, в расширении границ фонемы, а во втором – в недостаточном обобщении (выделение интегральных признаков) всех позиционных и комбинаторных аллофонов в фонеме и, следовательно, в сужении границ фонемы, что нарушает как морфологический принцип письма, так и морфологический анализ слова. Щерба указывал, что постоянным свойство фонемы является служить опознаванием морфемы или слова (Зиндер, 41), а на нарушение морфологического анализа при дизорфографии указывает Корнев (Корнев А. Н., 287). Полиморфность ошибок, по-видимому, усиливается тем, что передача звукового абриса слова ведётся имеющимся в распоряжении письменного языка графическими символами, которые также являются обобщениями по отношению к фонеме, не приспособленных для выражения всех её аллофонов, природа которых лежит, в том числе, в наличии коартикуляционных переходов между артикуляционными позами соседних звуков.