“Он понял!”. — Промелькнула мысль в голове Давора после того, как его собственное тело помешало ему распороть грудину наглого человечишки. При этом анимус умудрился практически в упор выпустить очередную технику, оставившую в предплечье гидры множество сквозных дыр. Они уже затягивались свежей плотью, но регенерация требовала концентрации и сил, которые в то же время были необходимы просто для того, чтобы в следующее мгновение дыры не появились в голове или груди. — “Отступить? Он не тот, с кем можно справиться в одиночку. Угроза, о которой необходимо знать Лордам. А если я сгину здесь…”.
Отнюдь не радужные предположения с каждой секундой становились всё более и более мрачными, так как симбионту никак не удавалось вернуть себе утраченное преимущество. Да и было ли оно вообще? Человек до сих пор избегал даже царапин, в то время как тело Давора уже находилось в довольно плачевном состоянии. Ему всё реже и реже удавалось бить в ответ, так как все силы уходили на защиту.
Мелкий человечек умудрялся бить сразу отовсюду, пользуясь громоздкостью противника. Ничего общего с теми анимусами, которых Давор убивал раньше. Сила, скорость, искусность — носитель Эриды превосходил его во всём, из-за чего поражение было всего лишь вопросом времени.
В очередной раз не успев за перерождённым, Давор лишился левой руки, в ответ сформировав технику сразу обеими своими головами. Мощный площадный удар должен был вынудить его противника разорвать дистанцию, тем самым позволив симбионту уйди под землю, но что-то изначально пошло не так. Анима послушно стекалась в обе пасти, структура придающей форму силе техники была надёжно защищена… но человек не нападал, застыв в двадцати метрах от своего врага.
Изумрудная анима всё так же клубилась вокруг и внутри тела анимуса, но из-за её чрезмерной концентрации Давор не мог точно сказать, что именно делает человек. Его восприятие, которым он так гордился, потеряло в эффективности из-за того хаоса, в который обрушилась свежеобразованная пустошь из-за схватки двух могущественных существ. Да и чрезвычайно сильный анимус с самого начала каким-то образом маскировал свои действия, не позволяя симбионту разглядеть задействованные структуры…
Но время скоротечно, и спустя несколько мгновений Давор закончил подготовку своей атаки. Из его пасти хлынуло пышущее жаром серое пламя, а в мыслях даже промелькнула надежда… бесследно исчезнувшая сразу после того, между ним и человеком развернулся барьер. И словно этого было мало, со всех сторон появились ещё пять плоскостей, сомкнувшихся и заперевших симбионта внутри крошечного куба наедине с разрушительной техникой, изначально предназначавшейся для уничтожения всего живого на большой площади. Во второй раз Давор попался в, по сути, одну и ту же ловушку, и кардинальным образом изменить хоть что-то уже не смог.
Да, он перестал подавать аниму в технику.
Да, сформировал собственные барьеры.
Да, попытался вырваться на свободу…
Но времени было слишком мало. Буквально то мгновение, что требовалось технике для активации и столкновения с клеткой наглого человечишки. Слишком мало для того, чтобы полностью избежать урона, и слишком много, чтобы после мочь убедить себя в том, что ты ничего не мог сделать.
Серое пламя заполнило клетку, а спустя половину секунды вырвалось на свободу, сметая всё на своём пути. Даже земля, на которую пришёлся отнюдь не основной удар, моментально взорвалась облаками пара и начала плавиться. Элин же был уверен в своей защите, и потому даже не моргнул в момент, когда барьеры окатила волна огня. Буйство стихии в каком-то смысле не уступало тому, что могла устроить Сорака, так что огненная буря улеглась лишь через несколько секунд, открыв взору перерождённого выгоревшую до самых Китежских стен землю — и оказавшегося на земле симбионта, трижды проклявшего свою способность использовать любые объёмы анимы.
— “Мы можем его поглотить. Я могу его поглотить…”. — Завороженно пробормотала Эрида, вместе с носителем воззрившись на практически поверженного противника. Симбионт ожидаемо не смог ничего противопоставить подавляющей силе гримуара, но в сердце перерождённого это не вызывало особой радости. Ведь на эту победу он потратил половину резерва при том, что Давора от слабейшего Лорда отделяла неописуемых размеров пропасть. И словно этого было мало, подобных этой гидре тварей в том же гнезде оставалось немногим меньше сотни.
Так или иначе, но нынешних сил Элина Нойр было недостаточно, так что заявление напарницы касательно поглощения гидры он воспринял с энтузиазмом.
— “Что для этого нужно сделать?”.
— “Убить его, приблизившись так близко, как только возможно”. — В этом не было ничего невыполнимого, так что Элин, ощущая готовность змейки, приблизился к Давору, не мешкая снеся тому обе головы и развалив едва живое тело на две неаккуратные половины. Убить симбионта таким образом было невозможно, но окончательно лишить его подвижности и возможности атаковать — вполне. — “Теперь мы должны прорваться в его внутренний мир”.
— “Прорваться? Не затянуть к себе?”. — Во все времена анимусы, подчиняя себе демонических зверей, запирали их в своей душе, как некогда сделал Элин с Эридой. Сейчас же змейка предлагала поступить прямо противоположным образом.
— “Именно прорваться. Это поглощение, а не подчинение. Воля этого симбионта крепка — нам не удастся быстро его подчинить. А значит и в живых оставлять его нельзя”.
Элин не стал спорить с напарницей, посчитав, что её доводы вполне разумны. По-настоящему симбионтов он никогда не подчинял, так что спорить с подсознательно разбирающейся в сородичах Эридой не решился. Тем более усиление уже имеющихся способностей потенциально было куда как лучшим бонусом, если сравнивать с получением каких-то новых способностей. Ведь никакая хитрость не поможет одолеть лорда симбионтов, если техники просто не смогут причинить ему сколь-нибудь значимый вред.
Потому Элин, в довесок ко всему прочему лишив тело симбионта всех конечностей, протянул к останкам руку. И за мгновение до того, как он коснулся матово-чёрной кожи демонического зверя, чешуя на его ладони расступилась, обеспечив перерождённому прямой контакт с поверженным врагом.
А в следующее мгновение Элин оказался подвешенным в практически полной пустоте. Практически потому, что по правую руку от него зависла Эрида в своём изначальном змеином облике. Напротив же, с комфортом расположившись на расколотом и покорёженном костяном троне, обнаружился немолодой мужчина. Его глаза сияли серебряным светом, а ёжик седых волос странным образом гармонировал с тёмно-синими мешковатыми одеждами необычного фасона.
А у ног незнакомца лежало однозначно мёртвое тело Давора, в грудь которого был до упора погружён массивный клинок с защищённой причудливой вьющейся гардой рукоятью.
— Пришёл за своим законным трофеем? — Схватив клинок, мужчина резко встал на ноги, вырвав оружие из трупа и забрызгав пустоту чёрной кровью симбионта. — Не хочется огорчать избранника Марагоса, но тебе придётся убить ещё и меня.
— Кто… вы? — Всё нарастающее присутствие незнакомца внушало уважение своей мощью, которая, вероятно, даже не снилась душе Давора. Но вот кто он, откуда и почему назвал Элина избранником Марагоса?
В такие моменты перерождённый предпочитал хотя бы пытаться сначала выведать побольше информации, и лишь после вступать в бой.
— Любовь почесать языком он тебе передал вместе с личинкой своей Змеи? — Играючи забросив клинок на плечо, мужчина наклонил голову и тяжело вздохнул. — Лучше бы тебе быть сильным, парень. Ведь в эту падаль в своё время запечатали мою самую кровожадную часть…
Элин в один миг понял, что ответов сейчас не получит, а в следующее мгновение на посох обрушился чудовищной силы удар человека, движение которого экс-абсолют даже не сумел заметить.
Принятый на блок размашистый удар отправил Элина в непродолжительный полёт прямо до странной, появившейся из ниоткуда конструкции из зеркально-гладкого металла, от которой и пошла волна, превращающая пустоту в нечто совершенно иное. Одно Элин мог сказать точно: декорации породила воля мечника перед ним. Мечника, с невообразимой тоской в глазах взирающего на чудовищных размеров конструкции из всё того же до безобразия гладкого металла. Они были и в небе, грозные и изрыгающие из своих недр огненные вспышки, и на земле — изувеченные, разорванные изнутри неведомой силой, почерневшие от гари и копоти.
