— Ты носишь корону моего отца, — сказала Вайолет, игнорируя мою просьбу. — Как ужасно подло с твоей стороны.

— Подло? — воскликнул я. — Подло? — Мой голос поднялся до тошнотворного скулежа, который пристыдил меня. И все же я продолжал. — Принцесса…

— Не называй меня принцессой, — сказала она. — Этот титул мне больше не нужен. Меня зовут Вайолет. Называй меня так.

И о! Дорогие мои! Лед в ее голосе. Блеск кованого железа и острых лезвий в каждом слове. Я прижал руки к сердцу и продолжил:

— Конечно. Вайолет. Твой отец покинул замок во время войны, чтобы найти тебя. Он отвернулся от своего народа только потому, что ты решила поиграть в прятки. Где ты была, дитя?

Трусливый вопрос. Потому что я знал, где она была. Я видел ее в зеркале. Я слышал ее голос. Но я не мог вынести тяжести этого знания. И поэтому я проигнорировал. Я… запутался. Я сказал себе, что мне померещилось ее лицо, что это игра света и результат слишком бурного воображения. Я опустил голову, позволяя весу моего стыда тянуть меня вниз.

Вайолет вздохнула.

— В последнее время я была в темнице, так как ни мой отец, ни ты, Кассиан, не смогли узнать меня. Ты отослал меня.

— Вайолет, я…

— Ты узнал мой голос, Кассиан. Я могу это сказать. — Она глубоко вздохнула, и я услышал, как в холодной-холодной комнате раздались сдерживаемые рыдания. — Солдаты — мои солдаты… схватили меня. А ты! Ты знал! Ты знал, что это я.

— Нет, — воскликнула я в шоке. — Нет. — Но голос у меня был слабый.

— Да, — настаивала Вайолет.

— Ты знал о Ниббасе?

Я замолчал.

— Ты знал, Кассиан? — крикнула Вайолет.

— Ниббаса не существует. — Я заставил себя прошептать. — Это просто сказка, которую старики рассказывают старикам за несколько часов до смерти.

— Ты лжешь, — сказала она.

Я обмяк, снял с головы корону и положил ее на стол.

— Ты права. — Я пошел на голос Вайолет и сел на табурет, прижавшись лбом к коленям. — Ниббас так же реален, как ты или я. Но он был пойман в ловушку в течение двух тысяч лет, с тех пор как Старые Боги в последний раз сочли нужным прийти в этот мир и все исправить. Если бы они пришли сегодня!

— Не совсем верно. Они сохранили жизнь Ниббасу, не так ли?

— Я не хотел в это верить, Вайолет, честное слово, не хотел. Многие верили, что возвращение Ниббаса будет сигналом конца света. Или концом каждого мира. Или порабощением каждой вселенной прихотями существа, раздутого желанием, эгоизмом и ленью. Я просто хотел…

— Мне все равно, чего ты хотел, — отрезала Вайолет. — Я просто хочу знать, как его убить. Эта… штука. Он вторгся в мой разум. Он изменил мое тело и мое лицо. Он вторгается в мою страну. Это безумие распространяется в моем народе, как раковая опухоль. И я хочу, чтобы он умер, Кассиан. Ты можешь мне помочь или нет?

Я отрицательно покачал головой.

— Ниббас — один из Древних Богов. Меньший бог, конечно. Слабый. Необученный. Никогда особо не утруждал себя изучением того, как улучшить себя. И все же убить бога — дело хитрое. Если сами боги не смогут этого сделать…

— Ты не знаешь, как.

— Нет, — печально ответил я. По правде говоря, дорогие мои, у меня было несколько идей. Но я боялся драться. Я боялся умереть. И часть меня — хнычущая, трусливая часть меня — чувствовала уверенность, что если такая штука, как Ниббас, возьмет контроль, она будет полезна для такого рассказчика, как я. Так было всегда. Я переживу — и, возможно, преуспею — такой переход. Мои дорогие, мне больно признаваться в этих мыслях — в самом деле, мне до глубины души больно даже думать о том, что когда-то они у меня были. Но я это сделал.

— Тогда ты бесполезен. Я намерена выяснить это и убить его, чего бы мне это ни стоило. Но, во-первых, пока существуют зеркала, каждый человек находится в опасности, и каждый человек становится угрозой. Каждый раз, когда он соединяется с кем-то, он становится сильнее. Посмотри на этот замок. Посмотри на трещины! В эту минуту он становится сильнее. Ты же регент. Прикажите стражникам разбить зеркала. Нам нужно выиграть немного времени.

— Но я не могу! — воскликнул я. — Они подумают, что я сошел с ума! С тех пор как твой отец уехал, мой контроль над ситуацией, в лучшем случае, слабый, Вайолет. Если они отвергнут меня, нация останется без лидера.

— Это произойдет в любом случае, дорогой Кассиан, — сказала Вайолет.

Хотя она все еще была в тени, я мог видеть блеск ножа, вынимаемого из ножен на другой стороне комнаты. Вайолет дрожащими руками держала его подальше от тела. И все же ее голос звучал решительно. И по моему опыту, именно люди, доведенные до грани разума, более склонны… ну, как я уже говорил, я боялся умереть.

— Кассиан, — сказала она, — ты знаешь, что я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Но если ты не поможешь мне — если ты откажешься помочь мне, когда я буду защищать свой народ, — я буду вынуждена принять меры. — Она сглотнула. — Это разобьет мне сердце и душу, если я убью тебя, мой дорогой. Но моя любовь к своему народу больше, чем мое разбитое сердце. И я сделаю то, что необходимо.

Она говорила как королева. Она была королевой.

— Да, госпожа, — прошептал я.

Я встал, распахнул двери и окликнул стражников.

— Зеркала прокляты! — воскликнул я. — Не смотрите в них! Снимите со стен все зеркала, положите их на пол лицом вниз и разбейте вдребезги. Как регент, назначенный на этот день королем Рэндаллом Смелым, это мой первый указ. Так приказано. — Я нырнул обратно в свою комнату, чтобы избавить себя от недоверчивых взглядов, которые последовали за этим.

Время замедлилось, потом остановилось. Деметрий ощутил свое тело в темноте… он знал, что все еще существует. Он согнул пальцы, пошевелил пальцами ног, крепко зажмурился, прежде чем широко открыть глаза.

Что это за место? Он попытался что-то сказать, но ветер из ямы кружил снизу вверх и обратно, срывая все звуки, прежде чем они могли покинуть его рот. «Я умираю, — подумал Деметрий, — или умру». Он попытался сосредоточиться на своей прежней жизни — на отце, на воспоминаниях о матери, на дружбе с Вайолет, — и все это казалось ему странно далеким. Как воспоминание о сне.

Он почувствовал, как пара маленьких сильных рук и проворных ног поползли вверх по его спине и крепко вцепились в воротник и ухо.

— Не волнуйся, — услышал он голос Тетушки… или не столько услышал, сколько почувствовал. — Скоро мы достигнем дна. — Деметрий заметил, что в ее голосе не слышалось особой надежды.

Умрем ли мы, когда приземлимся? Он понятия не имел, как долго они падали, но чувствовал, что долго.

— Ты не сделаешь этого. Именно с тобой должны разговаривать Старые Боги. Мы могли бы. Мы должны доставить тебя в самое сердце замка, но в историях ничего не говорится о том, что мы выжили.

«Ну, почему ты не сказала этого раньше? — в ужасе подумал Деметрий. — Вы могли бы остаться наверху!»

«Ты бы прыгнул без нас, сынок?» — спросила Тетушка — или подумала, или передала, или как еще ей удавалось вдавливать свои слова в мозг Деметрия. По тому, как ее крошечное тельце прижималось к его шее, Деметрий чувствовал ее страх, печаль и панику, что этот момент может оказаться последним.

Отлично, Боги или нет, но я не позволю, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое. Откровенно говоря, его внезапная потребность защитить этих маленьких существ (которые, в конце концов, напугали его, затем ударили лопатой и похитили в сеть подземных туннелей, а затем бросили в яму) удивила Деметрия. И все же он знал, что это правда. Он не допустит, чтобы с ними что-нибудь случилось.

Они не приземлились с глухим стуком или даже шлепком. Вместо этого ямы просто внезапно не стало… как те странные переходы во сне, когда человек плывет на корабле, а затем внезапно сидит в библиотеке, без движения между пространством и временем, чтобы переместиться с одного места на другое.