Правда, едва начав карьеру на другой должности, Благов столкнулся с ещё большей несправедливостью и примерил на себя маску воина, который будет надежно стоять на защите правды и никогда не заключит сделки с совестью. Так Михаил и жил, уговаривая богов не сталкивать его с тем выбором, что он не сможет вынести.

По сегодняшнему делу запрос в их департамент поступил вчера. Михаил со своим напарником незамедлительно вылетели. И сейчас, в ожидании местных властей, должны были позавтракать. Вот только напарник никак не спускался.

Благов посмотрел на часы. Прошло всего каких-то пятнадцать минут, которые ему показались вечностью. Михаил не находил себе места и постоянно в мыслях возвращался к обстоятельствам дела.

В станице Тамань загорелся дом. По словам свидетелей поджёг устроил пятилетний местный житель. Мальчик играл с друзьями, сделал непонятный пас рукой, после чего дом загорелся. Дальше показания разнились: «видно ничего не было», «я уже дым увидел», «разящая молния с неба», «сам Перун наказал нерадивого хозяина дома на отшибе».

Мальчишка перепугался, плакал, но вину свою отрицал. До возгорания паренёк называл себя чародеем и грозил всем, что сейчас «всё здесь выжжет, как Император».

Мало ли во что играют дети? У мальчишек всегда будет стремление к игре и войне. И всё было бы нормально, если бы не сгоревший дом. Шло к тому, что это просто детская шалость. Мальчика выпороть. Если вольные, то семью оштрафовать, если крепостные – изъять оплату за дом с их князя. Но если окажется, что мальчишка – одно из приключений нашей громовержской семьи, здесь уже всё будет не так гладко.

На пороге кафе появился Крышевский. Высокий, плотный, будто медведь. И как сдаёт все спортивные нормативы с таким пузом, непонятно. На целых пятнадцать лет старше. Иногда Михаилу казалось, что они стали напарниками неслучайно. При нём Юра исполнял роль не просто боевого товарища, но и телохранителя. Видимо, Благов-старший настоял, чтобы наследника их славного рода берегли, раз тому не сидится в архиве с бумажками и не заседается в суде. Крышевский без приветствий сел за столик, придвинул к себе остывший завтрак и обратился к Михаилу:

– Слышал новость?

– Доброе утро, Юра. Нет, не слышал, – Благов попытался придать своему лицу полное безразличие. Словно не он смотрел каждые две минуты, то на вход, то на часы.

– Доброе, доброе, – Юрий вытер рот салфеткой. – Вчера скоропостижно скончался князь Велеславский Антон Григорьевич.

– Причина?

– Не говорят.

– Князь был вполне здоров, да и не так стар.

– А ещё владелец газет, пароходов и алмазов. Как думаешь, не дружок ли Чернышёв его приговорил?

Фамилия будущего тестя прозвучала довольно неуместно. Михаилу самому было стыдно признаваться, что именно эта мысль первой возникла и у него. Тринадцать лет назад Чернышёв потерял всё. Владения отдали Велеславскому, а тот не отказался. Но вслух Михаил сказал совершенно другое:

– Я ничего не думаю, ибо не знаю всех обстоятельств. Наших отправили?

– Ага. Не поверишь. Архивный пасюк уже наверняка там.

– Это о ком ты так нелестно?

– О Громове, разумеется.

Михаил почти не пересекался с Константином Громовым. Племянник императора служил в Тайном Департаменте в другом отделе. Гордо носил звание следователя, но никуда за три года своей службы не ездил и не раскрыл ни одного дела – сидел с бумажками. Благов знал, что до работы следователем, Громов служил в авиации. Наверняка по протекторату своего любимого дядюшки. Особых заслуг, казалось, не имел, но награды на груди исправно носил. Не женат. Гриднем был замешан в каком-то скандале, но дело быстро замяли. Почему отправили именно сейчас, на смерть Велеславского, – непонятно. Но начальство не даёт отчетов, просто приказывает.

– Кажется, ты к нему несправедлив.

– Я ни к кому несправедлив. Но любопытно, что ж его решили оторвать от нюхания пыли, да прям из столицы отправить на севера. К тому же, кажется, у нас ещё один род загнулся. Не замечаешь странности?

– Поаккуратнее с такими разговорами.

– Император не всевидящ, а ты меня не сдашь.

– Велеславский не последний в роду, у него есть внук.

– Знаем мы того внука. Как же плохо работали наши коллеги, раз какой-то ублюдок выжил.

– Юра, мне не по душе эти разговоры.

– Тут ведь как… Или сердцем черстветь и служить верой да правдой, или голову сложить. Вот вы не боитесь, Михаил Васильевич, что замешкаетесь и пустят вас в расход, а сестричку вашу за какого-нибудь Громова отдадут?

– Мы с ними почти родня.

– А родня будто своих не грызёт.

– Юра, ты же знаешь. На меня у них другие планы.

– И когда свадебка? А то я слышал, старуха Чернышёва лютует. Никаких женихов для милой дочурки. Лишь камень алтарный, земля сырая и вода ключевая. То есть, перспектива самая, что ни на есть, унылая.

– Перестань так говорить о семье моей невесты. Это неэтично. Ты вынуждаешь меня к дуэли.

– Мы на службе, нам нельзя. К тому же, ты не застрелишь меня, а я не застрелю тебя. Магическими способностями нам и вовсе мериться глупо. Разная весовая категория. К чему эти выпады? Но чтобы прекратить дальнейшие споры, я это скажу: прошу меня простить за нелестные высказывания относительно рода вашей трепетно уважаемой мною невесты.

– Разумеется, вы прощены.

– Я в тебе не сомневался. Ждём местных и едем портить ребёнку жизнь?

– Юра, прекрати немедленно.

– Конечно. Мы их забираем, а там их кормят конфетами и никогда не наказывают, – Крышевский закатил глаза и фыркнул.

К столику, за которым завтракали напарники, подошёл молодой человек в тёмно-бордовой форме стража порядка и вытянулся по стойке смирно перед двумя столичными следователями.

– Простите господа, рад приветствовать вас. Поручик Фролов.

Обладатель бордовой формы замер, кажется, от волнения забыл, как дышать. Нечасто Тайный Департамент навещает отдалённые губернии. Вот и отвык народ: то ли пугаться, то ли радоваться. Так и живут уже не один десяток лет: то боятся, то ликуют.

Крышевский встал и первым протянул руку.

– По-простому, поручик, без церемоний. В курс дела нас ввели, так что везите, будем разбираться. Я Юра.

Фролов нерешительно пожал руку столичному следователю и повернулся к Михаилу. Благов тоже встал, протянул руку и постарался дружелюбно улыбнуться.

– Михаил.

– Фролов, – представился в ответ поручик, у которого волосы уже прилипли к вспотевшему лбу. Чтобы скрыть свою неловкость, он отвёл взгляд и махнул рукой в сторону служебной машины с изображением герба империи: разящей молнии, обрамленной девятилучевой звездой. – Можем ехать.

До станицы, где жил мальчик, подозреваемый в незаконных действиях своих родителей, доехали за полчаса. Дверь открыла мать. Измученная, усталая хозяйка большого дома, который без мужской руки и денежных вложений быстро приходил в негодность. Женщина овдовела и работала на местной фабрике. Это вся информация, которую успел доложить поручик Фролов пока они ехали.

Михаил заглянул в ясные голубые глаза матери мальчика и постарался коснуться её чувств и воспоминаний. Похоже, она действительно любит сына.

Так радовалась его рождению, хотя и знала, что будет тяжело. Ребёнок желанный и долгожданный. Муж погиб до рождения малыша, от горя чуть не потеряла мальчишку.

Никаких неучтенных дворян в воспоминаниях женщины не было.

– Здравствуйте, господа. Я уже объяснила всё вчера.

– Здравствуйте, не переживайте. Давайте вы угостите нас чаем, а мой друг пообщается с мальчиком, – Юра дёрнул Михаила за плечо.

– Прошу, не надо ставить на учёт. Я буду лучше смотреть за сыном. И деньги мы как-нибудь отдадим. Не сразу, но частями обязательно отдадим.

Женщина провела всех троих в дом. Поручик Фролов зашёл на кухню и сразу сел на табуретку, которая протяжно скрипнула. Женщина засуетилась, поставила чайник. Михаил и Юра остались в коридоре, рассматривая обои. Местами те были подраны и лохмотьями спускались к плинтусам.