— Как ты смог остановить прорыв?

— С помощью Дара, — после паузы ответил я. — Но только это временная мера, Архитектор по-прежнему жив. И по-прежнему хочет вырваться сюда, в наш мир.

Харуко напряженно молчала, переваривая услышанное. Потом спросила:

— Ты убил носителя?

— Нет. Я поглотил Архитектора.

От этих слов девушка округлила глаза. На ее азиатском лице это выглядело мило, что я невольно улыбнулся.

— Поглотил?!

— Да. С помощью Дара.

Харуко долго молчала.

— Это временная мера, — продолжил я. — Нужно срочно придумать, как остановить его, а лучше убить. Госпожа Смит — глава Школы, — смогла создать печать, которую наложила на чужака, но печать не вечна. Трещины уже ползут по ней. Осталось совсем мало времени.

— Если он вырвется... — договорить Харуко не смогла — поняла все сразу.

— Верно, — кивнул я. — Тогда я умру. Но и это не самое страшное. Планы Архитектора на это мир весьма просты — он хочет его уничтожить. Так что цель его остановить у нас у всех одна.

— Не только остановить, — тихо ответила Харуко. — Но и не дать ему убить тебя.

Это было приятно слышать.

— А те, кто схватил тебя сегодня — там ведь был тот самый человек, кажется, его представили нам в императорском дворце как Распутина, — зачем они это сделали?

— Хотели поглазеть на иномирную сущность, — в шутку ответил я.

— Им тоже известно про Архитектора?!

— Иногда мне кажется, что про Архитектора уже знают все в это мире, — грустно улыбнулся я. — Да, Распутин знает про Архитектора. И хочет завладеть его силой.

— Безумец! — выдохнула Харуко.

— Именно так, — согласился я. — И как любому безумцу ему будет сложно что-то втолковать.

— Он очень силен, — задумчиво произнесла Харуко.

— И опасен.

— Александр, мы теперь вместе работаем?

— Если все рассказанное тобой правда, то да. Наши цели едины.

— Отлично. Жаль, конечно, что у нас нет пока методов остановить навечно Архитектора, но объединенные силы гораздо лучше, чем порознь. Александр, есть ли возможность встретиться нам с госпожой Смит? У нас есть статистические данные — очень большой объем, — все, что известно про Архитектора и прорывы. Есть исследования. Если бы она смогла посмотреть их, то, возможно, это как-то помогли разработать общую тактику.

Я задумался.

— Думаю, это вполне возможно. Можно попробовать организовать эту встречу завтра.

— Отлично!

Девушка улыбнулась, а потом глянула на меня. В этом взгляде проскочила искра игривости.

— Так значит у нас в запасе целый вечер?

— Именно так, — ответил я, ставя пустой стакан на стол.

И подошел к девушке.

Она не возражала.

Сотни, а может даже и тысячи девушек, с которым мне посчастливилось провести жаркие ночи, научили меня многому. Частые поездки на Красный Амстердам дали такое мастерство общения со слабым полом, что можно писать целые научные трактаты.

Но сегодня Харуко зачеркнула весь мой опыт, подарив мне такую ночь, о которой я буду вспоминать на смертном одре.

Она была яростной тигрице и мягким котенком одновременно. Она вспыхивала, словно пламя и двигалась медленно, словно речка, в тенистом гроте. Ее язык... Боги, что же он вытворял!

Харуко приблизилась ко мне, и я почувствовал аромат ее кожи — не духов, не одежды, не крема, — именно кожи. Ни с чем несравнимый, пьянящий, неуловимый. Молодое тело просило обуздать его, и я не стал ему отказывать.

Я обнял Харуко, притянул к себе ближе. Девушка была не против.

Мы слились в поцелуе, но этот поцелуй был не таким как все. Мягкий. Нежный. Влажный. Харуко явно обладала какими-то техниками, потому что уже через минуту я едва не взорвался. Я хотел эту девушку. Я готов был слиться с ней в единое целое, но Харуко игриво оттолкнула меня к кровати, еще больше распаляя желание.

Я скинул с себя одежду, сел на кровать.

Настала очередь обнажиться Харуко. Но она сделала это не так прямолинейно. Грациозными движениями она стянула с себя кофту, пальчики ее побежали по пуговками рубашки. Самая верхняя, еще одна, и еще. Обнажение было медленным, девушка играла со мной, внимательно следя за моей реакцией.

— Продолжай, — утробно произнес я, не в силах выдержать ожидания.

И Харуко продолжила.

Еще одна пуговица распахнула рубашку, и я увидел верхнюю часть груди, мраморно белой, упругой. Грудь была маленькой, но от этого не менее привлекательной. Напротив, создавало внутри меня напряжение.

Девушка остановилась, повернулась ко мне спиной. Стянула один рукав, обнажая плечо, потом второй. Я принялся жадно смотреть на ее спину. Харуко начала игриво стягивать с себя джинсы. Под ними оказались черные кружевные трусики.

— Иди ко мне, — сказал я, но девушка лишь задорно хохотнула.

Спешить отдаваться она мне не собиралась. Словно кошка, она повернулась ко мне, закрывая при этом руками грудь. Я подался вперед, но она оттолкнула меня на кровать.

Терпеть уже не было сил. Я поднялся на локтях, потянул к себе девушку, требовательно, настойчиво. Харуко мягко поддалась, словно горячий воск, растаяла в моих руках.

Я положил девушку спиной на кровать, раскинул ее руки. И прильнул губами к груди. Она была горячей, упругой, возбуждающей.

Харуко застонала. Я начал спускаться ниже.

Пальчики девушки вцепились мне в спину. Коготочки оставили красные следы, но эта боль была приятной.

Терпеть я уже не мог. Одним ловким движением я стянул с Харуко трусики. Девушка сняла мои. Под ними уже все было твердым до такой степени, что напоминало камень. Харуко одобрительно замурлыкала.

Мы слились воедино под сладостные стоны. Девушка закрыла глаза, начала дышать чаще, мышцы ее напряглись. Я ускорился. Это заставило девушку еще больше напрячься. Она прикусила губу, но не смогла сдержаться, застонала. А потом обмякла, растеклась воском. Следом взорвался и я.

Это было великолепно. Неописуемо. Невероятно. Даже техника с Красного Амстердама не понадобилась. Признаться, я не ожидал такого. Тело было расслаблено, Харуко лежала на моей руке, тоже улыбаясь.

...Мы лежали в кровати, абсолютно голые и уставшие, когда в дверь внезапно постучали, требовательно и громко.

А потом ручка двери начала медленно опускаться вниз и я с ужасом вспомнил, что замок мы так и не закрыли...

— Кто это? — напряглась Харуко.

Я ей не ответил — потому что и сам не знал. Хотелось верить, что не охрана Распутина. Но отрицать и такой вариант развития событий тоже было нельзя.

Тихо по-кошачьи встав, я взял со стола мраморную пепельницу — в случае чего ей можно будет неплохо отбиться.

Дверная ручка вновь дернулась. А потом дверь распахнулась.

Я замахнулся, но вот ударить, к счастью, не успел. Округлив глаза — удивиться, в самом деле, было чему: я абсолютно голый замахиваюсь на него пепельницей, — на меня уставился метрдотель.

— Я... шампанского принес... как вы просили... — пропищал он, окончательно растерявшись.

И в подтверждение своих слов показал бутылку.

Я глянул на Харуко. Та виновато улыбнулась.

— Я заказала, когда мы только заселялись. Забыла просто.

Я опустил пепельницу, взял шампанское. Метрдотель быстро ретировался, напоследок глянув на меня, как на сумасшедшего. Я его понимал. Но события последних дней заставили нервы быть натянутыми почти всегда. Надо бы взять себя в руки.

Мы выпили шампанского, расслабились. И вновь отправились в постель. Кончено же не для того, чтобы спать. Сегодня я отдыхаю, не хочу больше думать ни о чем.

На следующее утро я связался с отцом, предупредил его о том, чтобы он был осторожен, особо не акцентируя внимание из-за чего — понимал, что как только все ему расскажу, то он тут же всполошит весь свет, еще больше наведя суеты. А она сейчас не нужна. Еще попросил его связаться с руководством кадетского корпуса и сказать, что я приболел, и некоторое время меня там не будет.