– Да… – только и смог сказать он.

– Поможешь? Серьезно?

– Помогу, – кивнул он и тут же себя возненавидел.

Он тут же стал себя ругать за то, что согласился. Вика была не лучшим вариантом ученицы, к тому же она ему очень нравилась, да ещё эта схожесть с Мироновой. Он почувствовал, что им манипулируют и он ничего не может с этим сделать. Оставалось ещё раз сглотнуть слюну.

Артем ждал, что она скажет что-то ещё, но Вика только поправила ему шарф, улыбнулась и вышла из тамбура.

– Артем, ты как? – громко спросила Ира, когда вошла в тамбур с улицы. На Артёма дунуло холодным февральским ветром.

– Не знаю…

– Ой капец, Волков! Хватит стоять здесь, пойдем, расскажешь, что в торговом центре произошло, а то у твоего друга столько версий. Его фантазии любой писатель позавидует.

– Блин, они так похожи… Как будто живая…

– Похожи, но я замерзла, давай обсудим всё у тебя дома.

Артем кивнул, и они сели в такси.

Ира лежала в томографе, пыталась вспомнить, что было вчера. Магазин сувениров, какой-то мешочек с красной ниткой, открытка с совой, которая ей не понравилась, кафе, Саня Белов, копия Мироновой ещё противнее самой Мироновой. Такси. Всё. Больше она ничего не помнила. Подумала о том, что нужно об этом сказать врачу, всё-таки у неё был поврежден мозг, может, амнезия – симптом чего-то страшного.

Сейчас вокруг нее крутились килограммы металла. Машина гудела, но ей не было всё равно, она уже умирала и выжила. Сегодня должно было быть последнее обследование – следующее через год. В томографе она всегда рассуждала о чем-то важном, сегодня – о той аварии, о том, как Кирсанова упала и у неё были судороги, о том, что её отец-прокурор ничего не мог сделать: ни найти виновных, ни закрыть хотя бы на время трассу. Единственное, что он мог сделать, закрыть отделение неврологии на месяц для проверки и добиться увольнения невролога, который пропустил аневризму. Ещё она думала о том, что Альбертовна спала с отцом Миши, что Миша на самом деле любил Миронову. Потом она вспомнила вчерашнюю девчонку. Как же эта Вика на неё похожа, просто копия. Она могла быть её родственницей, но доказательств не было. Понятно, почему Артема потянуло к ней. Такие люди всегда притягиваются. Плюс и минус. Хороший и плохой.

– Ирина Борисовна, мы закончили. Вы как?

– Хорошо. Всё в порядке.

Томограф остановился, и Ира из него стала постепенно выезжать. Звук адской машины снился ей по ночам. Она пролежала за последний год в этом томографе больше времени, чем спала в собственной постели.

– Врач подготовит описание. Одевайтесь.

– Отцу отправьте.

– Тому самому?

– Да, в Мюнхен. Он ждет.

Ира стала медленно одеваться. Ноги иногда её не слушались, а руки восстановились быстрее. Отец уехал в Мюнхен, когда Ире прислали квоту на операцию, и там остался. Сказал, что медицина – это то, чем он живет, и если бы не медицина, то он точно сошел бы с ума, ну и Иру бы не спас. Ира его не осуждала, потому что была такая же. В этом они были похожи. До аварии она грезила хирургией. Мыла полы в операционной, смотрела на уставших, но довольных своей работой врачей, часами наблюдала, как работает её отец, но сейчас медицина была от неё дальше, чем когда-либо. Она потеряла два года и не знала, получится ли вернуться. Эти мысли сводили её с ума. Всё в больнице напоминало ей об упущенных возможностях.

Час она просто ходила по больнице. Заглядывала в кабинеты к знакомым врачам, улыбалась медсёстрам, кивала санитаркам. Она любила это место и иногда ночевала в сестринской. Когда она узнала все сплетни, дошла до кабинета терапевта, который её вёл. Стулья были новые, и она удобно расположилась.

– Как у меня дела? – спокойно спросила она. Эту фразу она взяла за ритуал. Ей нравилось, что кто-то ей расскажет, как у неё дела, хоть это и не всегда было уместно.

– Всё хорошо, Борисова.

– Вилова.

– Прости, забыл, что ты взяла фамилию матери. Ира, это чудо какое-то… До сих пор не могу поверить, что тебя тогда увезли в Мюнхен. Почему они позвонили…

– Я не знаю…

– Может, это всё-таки Боря? – спросила медсестра.

– Нет, это не он, он бы признался, вы что, – Ира заулыбалась. – Он бы всей больнице рассказал об этом.

– И то правда… – улыбнулась в ответ терапевт и глубоко вздохнула. – Иди домой, Ирочка, в следующий раз через год. А если что-то будет беспокоить, приходи. Помнишь про лечебную физкультуру?

– У меня в памяти провал вчера был.

Терапевт нахмурилась и стала листать карту.

– Хм, очень странно, не помню, чтобы после аварии ты на память жаловалась. Может, ты просто устала?

– Я не знаю, вот вчера буквально.

– Давай так, если ещё раз повторится – приходи, будем разбираться. А пока не переживай, всё у тебя хорошо.

Ира выдохнула и опустила плечи.

– Договорились, приду, если что.

Она уже пошла к двери, как терапевт сказала:

– И готовься к экзаменам, Ирочка, мы все тут тебя ждем.

Ира покивала, попрощалась и вышла из кабинета. Она бы уже училась, но тут неприятность. Авария. Голос сарказма становился всё сильнее в её голове, она превращалась в циника, скептически настроенную девушку, которая не привыкла верить в чудо. Это не было чудом. Мюнхен не был чудом. Она видела, как с её отцом разговаривал какой-то мальчишка, но никак не могла вспомнить его лицо. Она всё понимала, но ничего не могла ни сказать, ни сделать. То чувство, когда не управляешь своим телом, преследовало её до сих пор. Жуткое, страшное ощущение беспомощности, бессилия, когда ты себе не принадлежишь и твоя жизнь зависит от того, поймут ли тебя по взгляду. От того, насколько честны медсёстры или насколько хватит терпения у матери. Тут Ире стало трудно дышать, она поспешила на улицу.

На улице было морозно. Везде валялись эти дурацкие мертвые птицы. В основном вороны. Ира прошла мимо памятника Дроздову, ещё раз посмотрела на свою фамилию на нем и написала Артему, что у неё всё хорошо. Он ей ответил, что будет ждать её у себя дома, что у него в гостях Михайлов и что тот только и говорит о прекрасной незнакомке с темными как смоль волосами. Ире это польстило, но нужно было готовиться к экзаменам. Надежда, что она всё-таки будет когда-нибудь лечить людей, оставалась, поэтому она написала, что не придет.

– Привет, мам, все хорошо, – она вошла домой.

– Привет, солнышко! Замечательно! Я так и знала! Я всегда это знала!

Мать, поседевшая за два года до старушечьих волос, в очередной раз заговорила про ангела-хранителя, который есть у Иры. Она бормотала, что ангел её оберегает и что Ире с ним повезло.

– Мам, я в медицинский поступаю, ну какие ангелы…

– Ангел-ангел. Садись, я тортик купила.

Ира разделась и села за стол. Тут ей позвонил Артем по видеозвонку, она взяла трубку.

– Я ем. Тебе чего?

– Мешочек, который мы вчера в лавке купили, на тебе?

– Артем, я ем. Что случилось?

– На тебе?

– Нет, у меня томография была сегодня, и я его сняла, не знаю, где он.

– Надень.

– Слушай, ты очень странный последние два дня. Зачем мне его надевать?

– Надень сейчас. Вечером позвоню, расскажу, – снова повторил Артем и повесил трубку.

– Он маленький ещё, Ир.

– Не начинай, мам…

– Нашла бы ты кого-нибудь себе.

Мать переставила посуду со стола в мойку и начала её мыть.

– Найду попозже, только на ноги встала, а мне ещё поступать.

– Ох, Ира… Не до поступления сейчас тебе должно быть.

– В смысле?

– Лучше подумай о том, чтобы замуж выйти. Ты красивая пока, молодая.

– Да что ты говоришь опять?! – Ира вскочила из-за стола и схватилась за голову. – Ты бредишь, что ли, как про ангела-хранителя?

Мать продолжала мыть посуду, что-то приговаривая себе под нос. Ире подошла к ней и выключила кран.

– Мне девятнадцать лет. Я только что встала из инвалидного кресла! Я не хочу замуж, я хочу поступить в медицинский и стать врачом! Я хочу людям помогать! Зачем мне муж? Чтобы его обслуживать?