— Приношу свои извинения, — сказал Сильвер, хоть его желваки и продолжали ходить ходуном. Тем не менее, он постепенно расслабился.

— Парни, у нас все в порядке? — спросил Веном. Казалось, что он дал возможность Хищнику и Сильверу успокоиться самим, но я не упустил из виду его готовность в случае необходимости снова вскочить со стула.

— Да, все хорошо, — неохотно согласился Сильвер.

Веном сердито посмотрел на Хищника, взглядом сказав, что тот мог бы и догадаться. Сильвер выбил бы дерьмо из любого, осмелившегося назвать его старым. Серьезно, все знали, как остро он воспринимал указания на возраст.

Когда Хищник огорченно пожал плечами, Веном объявил конец сбора. Они с успокоившимся Сильвером остались за столом наверстать упущенное. Еще минуту обстановка оставалась напряженной, и я заволновался, что мне, как инфорсеру своего отделения, придется вмешаться. Поднимать руку на брата без уважительной причины шло вразрез с нашим кодексом, но временами все мы ошибались и немного нервничали.

Я отвел в сторону Шэнка, нашего войскового сержанта.

— Слушай, брат, мне нужно ненадолго отойти, но к вечеру я вернусь. Тебе нужно от меня что-нибудь перед уходом? Не хочу им мешать, — я указал на стол, где смеялись Сильвер с Веномом.

— Ты куда?

Он посмотрел на меня темными глазами и, достав пачку сигарет, пошел вместе со мной к двери. Оказавшись на улице, Шэнк первым делом закурил и глубоко затянулся. Морщины на его лице говорили о годах, проведенных на солнце.

— У нас с Закой прием ветеринара. Мы быстро.

Я вытащил из внутреннего кармана очки, и Шэнк кивнул.

— Хоук с твоей мамой успеют сегодня на вечеринку перед отъездом на юг?

Во времена, когда Хоук — мужчина, которого я звал отцом — присоединился к «Королевским ублюдкам», Шэнк, ныне один из старших членов клуба, был еще проспектом. Подлый сукин сын, но чертовски верный брат.

— Очень сомневаюсь. Они с мамой хотели еще вчера быть в Новом Орлеане, но у них сломался пикап. Поэтому-то папы и не было в церкви. Они решили выехать пораньше, чтобы поскорее проведать ба и навестить ребят, — сообщил я.

— Что ж, я буду скучать по нему, и все остальные тоже будут, — кивнул Шэнк, выпустив изо рта облачко дыма.

Хоук присоединился к клубу в двадцать два года, сразу после армии. Еще одна причина, почему я тоже стал «Королевским ублюдком» — можно сказать, семейная традиция. Хоук много лет занимал пост вице-президента и ушел, чтобы, по его словам, позволить молодым заниматься всем дерьмом. Клуб был семьей и оставался ею для всех нас.

Когда мы с мамой добрались до Айовы, Хоуку было уже около двадцати пяти. Чувства между ними не заставили себя долго ждать, но он итак наравне с прочими членами клуба был мне куда ближе, чем родной отец на протяжении первых шести лет моей жизни.

— Есть идеи, чего от нас хочет де Лука? — тихо спросил Шэнк, затянувшись вновь.

— Нет, — понуро ответил я.

— Тогда подождем и скоро узнаем. Тебе пора. Увидимся вечером, — он выпустил одно за другим несколько колец дыма, слившихся в облако.

Кивнув ему на прощание, я подошел к мотоциклу, завел его и под рев двигателя вылетел с парковки, махнув стоявшим там братьям. По дороге я ехал за невыносимо медлительным грузовиком, и обратный путь занял немного больше времени.

Наконец-то я добрался до дома. Чтобы отвезти Заку к ветеринару, мне нужно было пересесть в машину, поэтому я заехал на мотоцикле в гараж. Стоило мне заглушить двигатель, как Зака в доме начал сходить с ума. Он узнавал тарахтенье любого моего транспорта и всегда приветствовал меня по возвращению. Если бы приехал кто-то другой, Зака бы затаился, чтобы понять, друг это или враг.

Стоило мне шагнуть за порог, как на меня налетел гигантский черный пушистый комок и толкнул в живот.

— Сидеть, — твердо приказал я, и Зака моментально послушался.

Темно-карие глаза с восторгом наблюдали за мной, и от нетерпения он подрагивал всем телом. Угольно черная немецкая овчарка ждала, чтобы с ней поиграли. Да, Заке еще только предстояло узнать, куда мы поедем, и очень сильно разозлиться.

— Хочешь прокатиться? — спросил я его, и он завилял массивным хвостом. Я схватил его поводок и открыл дверь машины. — Запрыгивай!

Зака заскочил на сидение джипа и высунул язык. Если бы я не открыл двери, он бы уже скулил и просился в салон. Рассмеявшись, я пристегнул его ремнями безопасности и закрепил их. Пускай я чувствовал себя взаперти в клетке автомобиля, но не мог допустить, чтобы моя собака упала.

Выезжая задним ходом, я посмотрел через плечо, и Зака сделал то же самое. По дороге к клинике он словно улыбался, и ветер развевал его шерсть. Я лишь усмехался его выходкам.

Я сразу понял, в какой момент Зака догадался, куда мы поехали. Он закрыл пасть, прижал уши, прищурился и посмотрел на меня так, будто хотел испепелить.

— Ой, да брось, приятель. Все не так плохо. Тебя просто осмотрят, — Зака в ответ поморгал и рассердился, не иначе. — Тебе же нравится док, — ухмыльнулся я. Черт, док нравилась и мне.

Он прожигал меня взглядом последние несколько кварталов, пока мы не припарковались, и я не заглушил двигатель. Отстегнув ремни безопасности, я выпрыгнул наружу.

— Пойдем, — позвал я, но Зака не соизволил сдвинуть свой большой зад с сидения. Я ждал. — Чтоб тебя, Зака, пойдем, — и снова мой пес отказался наотрез. — Вам не выиграть это состязание силы воли, юноша, — настоял я, протягивая поводок. Зака сидел на месте, глядя на меня свысока. — Говнюк, — проворчал я, сам залез в салон и вытащил своего крупного пса из джипа.

В свою очередь, он тоже рычал и огрызался на меня, как и я на него. Следуя правилам клиники, я пристегнул к ошейнику поводок.

Я пошел к дверям, но Зака сел на асфальт.

— О, да ради всего святого! Я же шутил! — вскинул я руки, наклонившись к Заке. Ему хватило наглости отвернуться.

У меня за спиной раздался смех, и я посмотрел через плечо на выглянувшую из-за двери администратора Веронику.

— Он все еще злится из-за того, что вы угрожали ему кастрацией?

Я лишь закрыл лицо ладонью и кивнул.

— Вы действительно думаете, что собака вас понимает?

— А вы думаете, что нет? — вопросительно выгнул я бровь.

— Я знаю, как его заманить, — игриво усмехнулась Вероника и скрылась в клинике.

— Теперь посмотри, что ты наделал. Из-за тебя я выгляжу дерьмовым хозяином. Все думают, что я неспособен контролировать собственную собаку, — пробурчал я, подбоченившись. Я еще раз натянул поводок и попытался подтащить Заку к двери. Он сидел как вкопанный.

— Зака. Разве ты не хочешь пойти ко мне?

Мне даже не нужно было оборачиваться. Я точно знал, кто говорил, и у меня сразу затвердел член. Док Кира.

Пес-предатель склонил голову набок. Осмотревшись, он тут же высунул изо рта свой большой язык, и я закатил глаза.

— Ты жалок, — пробормотал я, словно не у меня сейчас встал.

— Пойдем, Зака, — позвала она. Он моментально поднял свой зад и побежал к ней в клинику, в то время как мне ничего не оставалось, кроме как плестись за ним на поводке, словно идиоту.

Вот же чертов пес.

Док указала на весы, куда Зака послушно запрыгнул и сел. Я хотел задушить его.

— Тридцать один килограмм, — сообщила она лаборанту за стойкой.

Кира направилась в смотровой кабинет, и Зака последовал за ней. Когда мы оба вошли, она закрыла дверь и, протянув руку, дала ему понюхать, хотя было очевидно, что он прекрасно ее знал.

— Как у него дела? — спросила меня Кира и, присев перед Закой, погладила его. Я ему более чем немного завидовал. Особенно когда посмотрел на нее сверху вниз и увидел в вырезе ее белого халата красную блузку с дразнящим декольте. Едва Кира подняла взгляд, как внезапно поняла, что ее каре-зеленые глаза оказались прямо напротив моей промежности. Она немного покраснела и моргнула, глядя на меня.

— Все было хорошо. Пока он не понял, куда мы едем, — ухмыльнулся я, и Кира мне улыбнулась. Она понятия не имела, как сильно я хотел намотать на кулак ее шелковистый хвостик и притянуть ее голову к своему члену. Я отогнал картины, начавшие вырисовываться в моем воображении из-за стоявшей передо мной на коленях Киры.