— Да, наверное, — соглашаюсь тихо.

— Ты с ним?

В голосе Ромы столько брезгливости и презрения, что мне хочется залезть в душ и помыться.

— Нет.

— И как же так вышло, что эта мразь тебя выпустила из когтистых лап?

— Мне помогли.

— Вот как? А ты время зря не теряла, — обидная усмешка, после которой я не могу сдержаться.

— Возможно, если бы ты нормально со мной поговорил, рассказал о шантаже, не оскорблял меня и не подозревал, то всё было бы иначе. Не перекладывай всю вину на мои плечи! Ты ни черта не знаешь, что мне пришлось пережить! Ты зациклился на себе, а я в итоге оказалась между молотом и наковальней, поэтому сейчас у тебя нет никакого права упрекать меня!

Муж молчит, глядя в окно. На лице написано безразличие. Мы стали чужими друг другу.

— Надеюсь, что ты найдёшь себе женщину, с которой будешь счастлив. Бумаги пришлю курьером. С дочерью можешь видеться в любое время. Мы сейчас живём у мамы, а квартиру пришлось сдать, но по договору я могу выселить съёмщиков в первых числах любого месяца.

— Не надо, но я бы не отказался от половины суммы, полученной за сдачу квартиры. Пока работу не найду, жить мне не на что. А с жильём двоюродный брат обещал помочь. У него сейчас гостинка освободилась.

— Конечно.

С этим я и выхожу на улицу, подставляя лицо тёплому солнышку. На дворе уже май, и на мне потрясающее шёлковое синее платье. Антон ждёт меня на стоянке, потому что сама его попросила, а не потому, что он контролирует каждый мой вздох. Вообще, прошедшие три недели превратились для меня в сказку. Никакого прессинга, полная свобода действий, огромные букеты каждое утро и потрясающие свидания по вечерам. И мы ещё не перешли на новый этап, но сегодня я надеялась, что это случиться, поэтому надела просто сногсшибательный комплект белья.

Антон устроил для меня погружение в свой мир, и я поняла, что этот мужчина далеко не пушистый, безобидный зайчик. Переговоры он проводил жёстко, не давая поблажек партнёрам. Видно было, что его уважали и боялись пойти наперекор.

Также Волошин поделился несколькими историями из жизни, которые характеризовали его как расчётливого и бескомпромиссного человека. Но на удивление Антон меня не пугал. Возможно, потому что у него остались какие-то принципы и табу.

— Ты так и не рассказал, что случилось с Настей, — поинтересовалась как-то вечером, сидя на открытой террасе речного ресторанчика.

— Громов сделал из неё наркоманку, — холодно ответил Антон.

— Как это произошло?

— А как люди становятся алкоголиками или наркоманами? Они сдаются, не видят другого выхода.

— Но у неё был выход! У неё был ты!

— Она не видела этого.

— Возможно, плохо показывал?

— Юля, Настя была отравлена Громовым. Она жаждала выйти за него замуж, а он пользовался этим. Поверь, я знаю, какие извращения любит этот ублюдок. Он пользовал Настю, как хотел, давая надежду. Она ждала подобно собачонке, став сначала зависимой от него.

— Значит, ей нравились извращения?

Антон вздыхает, глядя на воду, расписанную яркими бликами огней.

— Настя много раз приходила ко мне в слезах и рассказывала ужасные вещи. Я даже предлагал ей уехать в другую страну, готов был купить домик во Франции, но с ней творилось что-то непонятное. С помощью грамотных манипуляций Громов внушил Насте ощущение никчёмности и ущербности, а потом филигранно этим пользовался. Я пытался затащить её к психологу, но тщетно. Потом Настя пропала на несколько месяцев, а позже я узнал, что её пустили по кругу, и в оргии участвовал Влад. Она не выдержала подобного унижения, приняла большую дозу и спрыгнула с крыши.

Кулаки Антона сжались, а я только могла задаваться вопросом: избежала ли сама подобной участи?

— У меня ощущение, что ко мне сошла нимфа с полотна талантливого художника, — Антон распахивает передо мной дверь автомобиля.

— Пожалуйста, никаких фей, нимф и прочих мифических существ, — морщусь.

— Понял, — он мягко улыбается.

— Куда едем?

— А у тебя нет подготовленного плана мероприятий? — смеюсь.

— Сегодня решил положиться на твой выбор.

— Тогда к тебе, — говорю, ощущая, как жаром обдаёт лицо. Взрослая женщина, а стесняюсь. Или боюсь? Да, опасения по поводу отношения ко мне Антона никуда не делись.

Мужчина молча трогается, и меньше чем через час мы оказываемся в его особняке. Также в полном молчании минуем двор, даже не дотрагиваемся друг до друга, но ощущение, что искры в разные стороны сыплются. Дыхание сбивается, в трусиках становится мокро. Впервые настолько острая реакция на мужчину. Самой не верится.

Заходим тоже молча, Волошин помогает снять пальто, сам скидывает верхнюю одежду, оставаясь только в строгих брюках и чёрной рубашке с закатанным до локтя рукавом. Этот мужчина редко носит запонки и презирает официоз, но, тем не менее, всегда одет с иголочки. Волошин сочетает в себе не сочетаемое.

Жестом манит меня вверх по лестнице. В его спальне я ещё не была ни разу. Она большая и светлая с огромной кроватью, застеленной тёмно-синим шёлковым бельём.

Застываю.

Антон заходит мне за спину и медленно отводит волосы, оставляя тёплый поцелуй на шее. По коже мурашки. Звук расстёгиваемой молнии, и платье падает к ногам, а дорожка из поцелуев скользит вниз по позвоночнику, пока не останавливается у копчика. Пальцы медленно отводят край кружевных трусиков, пробуя, насколько я уже мокрая. Из груди Антона вырывается сдавленный стон.

Он резко встаёт, срывает с себя рубашку и затягивает в чувственный поцелуй, проникая языком, лаская рот, покусывая губы, ловя мои всхлипы. Каждое движение осторожное. Тянется к застёжке на лифчике, и тут я закрываюсь.

— Не снимай, — шепчу хрипло.

— Почему? У тебя потрясающая грудь.

— У меня там шрам и…

Мои слабые протесты пресекаются. Лиф тут же слетает, а губы Антона мягко ложатся на тонкую белую полоску. Грудь ещё не восстановила форму, хотя врач обещал, что со временем это выправится.

Задыхаюсь от той нежности, что дарит мне Антон, от его пламени в зелёных глазах, от рваного дыхания и тихих стонов. Он исследует моё тело, наслаждаясь каждым сантиметром, а мне позволено лишь всё глубже погружаться в негу. Попытка перехватить инициативу пресекается.

— Займёшься мной позже, — сдавленный шёпот, и меня опрокидывают на кровать.

Я готова молить, чтобы Антон заполнил меня собой, но он всё медлит, доводя до исступления пальцами и языком. И в момент, когда оргазм вот-вот накроет с головой, входит на всю длину, заставляя задохнуться от наслаждения.

Мы наслаждаемся друг другом весь день. Я любуюсь совершенным мужским телом, млею от ласк и взглядов, в которых вижу неподдельное восхищение. Боюсь, что счастье, которое разливается в груди — лишь моя выдумка.

— Как мне тебя называть ласково? — интересуется Антон, когда мы оба полностью выдохлись и просто лежим в объятиях друг друга.

— Я сейчас даже на котёнка согласна, — смеюсь.

— А ты знаешь, что Джульетта тоже вариация имени Юля?

— Не хочу такого же печального конца.

— Тогда буду звать тебя Юлой, — улавливаю смешинки в голосе.

— Почему?

— Ты та-а-ак сейчас на мне вертелась! Крышеснос просто.

— Ну тебя! — ударяю его кулачком в плечо.

— Да-да-да! Решено. Кстати, Юла, а не хочешь ли ты с подружкой или с дочкой куда-нибудь поехать? На морюшко или просто какую-то страну посмотреть?

— Не с тобой?

— Я присоединюсь позже.

— Слушай, у меня нехорошее предчувствие. Ты хочешь меня выслать?

— Юлька, что тебе везде монстры подкроватные мерещатся? — снова беззаботный смех.

— Ну… Галя в жизни нигде не была, да и Маришка моря не видела.

— Называй любое место!

— Я не разбираюсь в курортах.

— Тогда отправлю вас в Тайланд. Ты не против?

— Спрашиваешь! Как я могу быть против?

И через неделю мы с Галей и Маринкой лежим уже на белоснежном пляже.