Однако оставалась проблема: теперь я могу нанести очень сильный удар, но в барабане револьвера готов только один патрон. Права на ошибку у меня нет. Время почти вернулось к предписанной мирозданием скорости течения, а значит, что его почти не осталось.

Поэтому я не стала вкладываться в одно сильное, но краткое озарение, а призвала Мани в помощь и стала давить со всей яростью, стремясь удержать свой Свет как можно дольше. Магнус сопротивлялся, о, как он сопротивлялся! Стрелы пламени летели от него с пугающей частотой, но мозг уже поддался панике, и в меня не попала ни одна, а квартира не занялась огнем только потому, что и гасли они почти сразу же. Из моего носа потекла кровь, в глазах потемнело, но я подняла револьвер и, постаравшись унять дрожь, выстрелила.

Пуля отчекрыжила Магнусу ухо, но это ранение не стало бы смертельным! Теперь паника поползла ко мне, ведь я осталась безоружной. Остзеец пока не отвечал, будучи оглушенным, но сколь долго это будет продолжаться!

И тут в дверях появился Серж. Роль моего спасителя стала ему уже привычной, и скажу честно — она ему очень подходила! Давление Светом я не прекращала, поэтому Ульм не заметил вовремя еще одного актера в этом смертельном спектакле, и новый выстрел пропустил. Пуля из пистолета корнета куда как тяжелее, чем из моего револьвера, грохот залпа отразился от стен, Магнус схватился за второй раз простреленное плечо, но эта рана оказалась куда как более серьезной. Руку прошило насквозь, раздробив кость, свинец ушел куда-то в ребра, а я, на мгновение отпустив остзейца, послала гусару такой заряд ужаса, что он, не в силах сопротивляться, рухнул на пол.

И огненный хлыст пролетел над ним.

Вот только Магнус Ульм не стал пытаться добить кого-либо из своих противников, вскочил и, оставляя кровавый след, прыгнул в окно, вылетев из него вместе с осколками стекла.

Что-то в последнее время каждый первый выбирает такой путь бегства от меня.

Корнет приходил в себя, усевшись на полу и ошалело мотая головой, я же выглянула на улицу и успела увидеть заключительный акт пьесы. Приземлился Ульм весьма удачно для себя, несмотря на падение аж с третьего этажа. К нему бросился полицейский, получил сгусток огня в грудь и отлетел в сторону. Второй разрядил пистолет, но промахнулся, немец бросился бежать, ощутимо прихрамывая, но из-за угла дома спорым шагом, как-то по-хищнически мягко вышел Михайло Бондарь, из его руки мелькнула гирька кистеня, и отступник осел на булыжную мостовую.

— Не дай ему прийти в себя! — крикнула я татю и поспешила к лестнице. — Серж, вставайте! Гусар, подъем!

Корнет, придерживаясь за стену, встал, но его ощутимо пошатывало. Я взяла руками его лицо и жарко поцеловала в губы. Из благодарности за очередное спасение и для приведения в чувство. В коридор нетвердым шагом вышел полковник Стрыгин, на меня он посмотрел задумчиво и с опаской. Выглянули и Аслан с Тимофеем, в их глазах тоже смешались восхищение и страх.

— Дали Вы, Александра Платоновна, — сказал Макаров, сидящий на каменном полу у входной двери. — Я такого ужаса никогда не испытывал.

Наверное, пристав с ним бы согласился, но Николай Порфирьевич лежал тут же без чувств, только что-то мычал. Два бледных полицейских очумело пытались прийти в себя.

— Мужчины! Злодей внизу огорошенный лежит! Бегом туда!

И подала пример, прыгая через две ступеньки.

На улице Магнус Ульм распластался без сознания, над ним стоял Михайло, едва заметными движениями пальцев крутивший кистень, рядом присел полицейский, держащий пистолет за ствол и готовый в любой момент приложить остзейца по голове. Пока это было бы ни к чему, отступник погрузился в такие глубины беспамятства, что мог и не вынырнуть из них. Но вот что с ним делать дальше, я не знала. По-хорошему, злодея следовало бы допросить, однако как контролировать это чудовище — вопрос не праздный. Больно уж силен, мерзавец. Очевидно, те же мысли были и у Александра Семеновича, он подошел в задумчивости, оценивая варианты.

— Есть возможность лишить его таланта? — спросил он меня.

— Это Вам лучше знать, Вы же поставлены надзирать за освещенными. Мне такие способы неведомы. А с этим, — я пнула остзейца носком сапожка, — вообще не представляю, что делать.

— Понятно, — ответил начальник Особого отдела. — Тогда под мою ответственность.

Он вытащил из-за пояса пистолет. Замок вжикнул, раскручивая кремень, порох на полке вспыхнул, и тяжелая пуля поставила жирную точку в жизни Магнуса Ульма. Кровь и частички мозга брызнули по булыжникам, я едва успела убрать ногу, чтобы не заляпаться.

— Думаю, это самое верное решение, Александр Семенович. Под присягой подтвержу, что иной выход полагаю небезопасным.

И вновь никаких сомнений или сожалений.

Черствею душой и разумом.

Стрыгин все пытался остановить кровь из рассеченного лба, он посмотрел на покойника, плюнул в него и обратился ко мне:

— Александра Платоновна, у меня появилось нестерпимое желание стать хорошим человеком. Не обещаю, но если Вы встанете у меня на пути в моих буйствах, то очень постараюсь исправиться. И ведь считал же все эти таланты mentalis баловством, а оно вот как. Велик Мани в мудрости своей.

На улицу вышел и бледный Спиридонов. Оглядел тело остзейца, а затем обнял меня.

— Не любил бы тебя, Шурка, так десятой дорогой обходил бы теперь. Спасла ты на всех, вот понимаю это.

— Фатов нас всех спас. Не выстрели он, порешил бы нас отступник. Без зарядов я уже осталась.

— Да, гусар удивил. Когда мы все от ужаса, что ты устроила, срались, он шатался, но пошел к тебе на выручку.

Корнет стоял возле двери, прислонившись к косяку, и глядел на меня. Я улыбнулась, он шутливо отдал честь и одними губами прошептал три слова.

На душе моей стало тепло и уютно.

Последним, кто обратился ко мне, стал Михайло Бондарь:

— Ваше Сиятельство, ежли Вы надумаете устроить большую облаву, не забудьте об этой, — он показал на труп, — услуге. Предупредите общество, я тогда за триста верст от города хрять[7] буду. Не представляю, что там внутри люди чуяли, если я тут чуть в штаны не наложил со страху. Ваши же дела?

Я кивнула. Привычно уже всмотрелась в собеседника, и страхов у него нашлось предостаточное количество. И самым ярким в них был мой Свет.

[1] В оригинале миниатюра с таким развлечением родом из Франции.

[2] Играть мирандоль — на маленькие ставки, без повышения.

[3] Мухорта — аналог появившегося гораздо позже слова «фраер» — любой человек не воровской профессии.

[4] Яман — плохо. Противоположное «клево» — хорошо — дошло до наших дней.

[5] Колтовская улица — ныне Корпусная

[6] Разночинаая улица — ныне Большая Разночинная

[7] Хрять — бежать.

Голова неожиданно взорвалась приступом боли, и я чуть не рухнула рядом с Магнусом. Это было бы весьма неприятно, учитывая, что все вокруг оказалось забрызгано содержимым его башки. Меня подхватил под руки Макаров.

— Александра Платоновна, плохо совсем? Может, воды организовать?

— Нет, — хриплым голосом отозвалась я. — Другое мне нужно.

Весь дом, конечно, уже не спал, как и здания по соседству. Люди с любопытством выглядывали из окон, но громко обсуждать увиденное стереглись, многие крестились, отходя от пережитого ужаса. Солнце взошло на небосклон, а запоздавшая в этом году осень именно сегодня решила вспомнить о своих правах на дождливый город, и серые тучи неохотно пропускали свет. День обещал быть промозглым и холодным.

Полицейские собирались обыскивать квартиру, из которой ввысь вдоль стен улетали струйки порохового дыма. Из парадной показался мужичок, мигом определивший, кто тут начальство, он принялся, постоянно кланяясь, интересоваться причинами переполоха и дальнейшими перспективами. Оказалось — управляющий.

— Свободные комнаты есть? — спросила его я.

— Никак нет-с, сударыня.