— Я хочу тебя, — прошептал ей, поднимая руки, задирая платье до груди. Обнажил ее плоский животик и попытался совсем снять эту ненужную тряпку. Наклонился, втягивая губами розовую твердую горошину, лаская языком. Грудь у Снежаны небольшая, умещается в моей ладони, и такая красивая. Соски розовые, некрупные, с круглой аккуратной ареолой, так бы и лизал их, не отрываясь.

— Отпусти, — выдохнула девушка, но я не мог. Хоть гранату сейчас кинь мне под ноги, хрен остановлюсь, продолжая ласкать ее грудь, — Захар! — вдруг взвизгнула она, вцепляясь руками в мое лицо, — Отпусти меня, слышишь!

— Что тебе нужно? — подхватил ее под бедра, закидывая ноги себе на бедра отпуская грудь, — Как ты хочешь? — выдохнул ей в лицо, — Хочешь долго и медленно или яростную случку?

— Я ничего не хочу! — отозвалась Снежана, отворачиваясь от моих губ. Вот как, королева не хочет, королева изволит гневаться. Зарычал ей куда-то в шею и оторвал от стены. Понес в спальню, на что она завертелась в моих руках, как юла, взвизгивая, — Отпусти! — еще и кулачками своими бьет меня по лицу, вот же стерва.

Выпустил ее из рук, поставил на пол, стоим, смотрим друг на друга, тяжело дыша.

— Вызови мне, пожалуйста, такси, я домой поеду, — Снежана смотрит на меня, словно разъяренный котенок, а меня смех разбирает. Целовать ее хочу, а не спорить. Сам удивляюсь чувствам, что она во мне вызывает.

— С чего бы мне быть таким добрым? Сначала пьяную тебя сюда тащи, потом такси вызывай. Я тебе что, нянька что ли? — сделал я обиженное лицо и демонстративно пошел в гостиную. Тоже цыпа какая, в постель не хочет, а такси ей вызывай. Сел в комнате на диван. Включил телевизор, а сам слушаю, что в прихожей происходит. Снежана что-то там повозилась, слышу открылась дверь и все смолкло. Неужели ушла? Выскочил в коридор, и точно, нет ее, а еще моих старых кроссовок и черного пальто. Вот же зараза какая!

Выскочил в подъезд, а эта дуреха стоит, ждет лифт, одетая, как пугало.

— А ну, пошли! — кричу ей, тяну обратно в квартиру.

— Да не пойду я, — возмущается девчонка, но куда ей справиться со мной. Подхватил за талию и закинул на плечо. Та верещит, ногами колотит, а я по попке ее раз, рукой слегка приложил, отмечая упругость. Та еще больше заверещала, ну так и я сильнее, уже ощутимо так, слышу, замолчала. Пока в квартиру вернулся, дверь на ключ закрыл, демонстративно в карман трико засунул, Снежана молча на плече висела.

Прошел с ней на кухню и поставил у плиты. Лицо красное, смотрит на меня, чуть ли не рычит.

— Пожрать приготовь, отпущу, — говорю ей и поворачиваю к плите, чуть шлепая по заду, уж больно понравилась мне ее попка.

— Что приготовить? — удивленно спрашивает Снежана, оглядывая плиту и кухню.

— Борщ хочу, — неожиданно говорю я, — Давно не ел. Видишь у меня тут холостяцкая берлога, не готовит никто, так что давай, вари, а там решим по вкусовой шкале. Вкусно мне будет — сам тебя домой отвезу, гадость сваришь — отрабатывать будешь. Считай подготовка к замужеству у тебя. Усекла? — легонько стукнул ее по лбу, чуть коснувшись пальцами. Снежана вижу сердится, губу верхнюю кусает, а мне ох как ее губа не нравится, так бы и зацеловал всю. Отвернулся и снова на диван вернулся. Сел так, чтобы на нее смотреть, нравилось мне любоваться ее фигуркой.

— Телефон дай, родителям позвоню, волнуются, наверное, — попросила Снежана.

— Я сейчас сам позвоню, подруге твоей, пусть отмазывает тебя, мне нет до этого дела, — огрызнулся я, однако и не собирался никому звонить. Мне почему-то понравилось, что Снежана у меня как бы в рабстве, даже между ног все напряглось. Черт! Утром такой стояк с ней поймал, когда проснулся, чувствуя грудь ее в своей руке, думал, возьму сейчас. Но не вышло, Снежана вскочила и в туалет унеслась, пришлось ей первую помощь оказывать. Потом снова на кухне чуть не взял, вырвалась. Теперь по низу тянуло все, болезненно ноя, удовлетворения хотелось, а снова облом.

Потянулся к ноутбуку, чтобы отвлечься, зашел в игру, периодически поглядывая на девчонку, даже любуясь ею. Все-таки красивая зараза, худенькая, тоненькая, изящная. Ноги такие стройные в этих чулках, спина прямая, голая, даже лопатки у нее красивые.

— А можешь ногой до верхнего ящика достать? — вдруг спросил я, наблюдая, как она разглядывает мой холодильник в поисках нужных продуктов. Снежана фыркнула, но даже не повернулась.

— Ну что, тебе трудно, что ли? — продолжал я, развалясь на диване. Забыл про ноутбук, стало очень важно, сделает или нет.

— Нет, — огрызнулась она, заглядывая в морозилку.

— А я больше тебя не трону, — опрометчиво пообещал я, видя, как девчонка замерла. И зачем пообещал, ладно, придумаю что-нибудь потом, — Чес слово не трону!

Снежана немного подумала, потом легко как-то подобралась и подняла согнутую ногу, медленно выпрямляя ее, касаясь верхнего ящика кухонного гарнитура и своей головы коленом. Черт! Я чуть не взорвался, видя как ее нога в чулке вытворяет такое. Кружево резинки было видно, как бы она не держала подол на бедрах. Затем нога медленно опустилась и встала на пол.

— Жесть, — сказал я, очень эротичное зрелище, я хотел бы сказать.

И как варить его, этот борщ? Ведь не отпустит, чувствую, пока не сварю. Хоть бы в интернете дал посмотреть. Нет, я примерно знаю, конечно, из чего он состоит, но как-то не было необходимости этому учиться. Открыла холодильник, оглядывая полупустые полки: пиво, колбаса, сыр, тушенка, упаковка яиц, бананы и бутылка виски. В морозилке лежали пять пачек с замороженной пиццей, лазанья и начатое ведерко с клубничным мороженным, прямо с ложкой в ведре.

Тяжело вздохнула, закрывая морозилку. Потянулась к верхнему шкафчику, когда Захар попросил задрать ногу, извращенец какой-то, но согласилась. Захар пообещал, что не тронет меня больше, а мне несложно. Согнула ногу, поднимая ее к голове, стараясь удержать платье, чтобы не оголить бедра. Получилось, хотя резинка чулок предательски вылезла. Затем опустила и немного постояла раздумывая. Обернулась к Захару, облокотившись на столешницу.

— Я не могу сварить борщ, — сказала, глядя в окно и снова поворачиваясь к плите, — У тебя нет нужных продуктов.

Позади что-то зашумело, и я скорее почувствовала, как Захар оказался рядом. Встал вплотную ко мне и, не трогая стоял, дыша мне в шею и своим дыханием щекоча ее.

— Я могу разогреть пиццу, — обернулась к нему, встречаясь с зелеными глазами. В животе словно завязался горячий узел, когда я опустила взгляд на его губы, что саркастически улыбались мне.

— Пиццу, ладно, — как-то хрипло сказал Захар, но не сделал ни шага, чтобы отойти от меня. И что мне делать? Снова поворачиваться к нему спиной и наклоняться, доставая из морозилки замороженную еду.

Ладно. Мы не гордые, мы достанем. Отвернулась от него и, стараясь не касаться своим телом Захара, открыла морозилку, достала пиццу.

— Но ты не выполнила задание, — наклонился к моей шее Захар, чуть не касаясь губами, — Я накажу тебя, моя рабыня, — прошептал он, отчего я вспыхнула, как спичка. Грудь под платьем стала чудовищно чувствительной и топорщилась сквозь тонкую ткань, которая вдруг сделалась ужасно жесткой и грубой. Я старалась не поворачиваться к Захару, чтобы он не увидел мое возбуждение. Достала из упаковки пиццу и положила ее на стеклянное блюдо, включая режим разморозки.

Так мы и стояли, смотря на микроволновку. Захар, как и обещал, не трогал меня, но от этого было еще хуже. Я каждой своей клеткой чувствовала, что он рядом. Хотелось развернуться и поцеловать его, да, первый раз в жизни я поняла, что такое желание, которое смешивалось с телесным голодом по чему-то неизвестному, пока непонятному для меня. Становилось очень горячо внутри, я чувствовала, что хочу этого парня и, причем очень сильно, так, что это напугало меня, заставляя отпрянуть, почти вжаться в столешницу животом.

— Ты знаешь, а я мог бы тебя сейчас взять, прямо здесь, на кухне, — прошептал на ушко мне Захар и я внутренне застонала. Да, мог бы и я бы, скорее всего не отказала. На самом деле, ну кому нужна моя девственность почти в двадцать один год? Разве что мне самой и то непонятно зачем, — Я бы провел руками по твоим голым бедрам, тронул низ живота и скользнул руками туда, где уже все влажно и горячо. Одной рукой раздвинул бы твои дивные ножки, проникая пальцем внутрь. А другой коснулся розового соска, что так и просит ласки, изнывая под этим прекрасным платьем. Я бы убрал твои волосы, обнажая шею, и целовал бы тебя вот здесь, за ушком. Потом развернул бы к себе и посадил на эту столешницу, — Захар положил ладонь на серую поверхность, а меня уже всю трясло от его слов.