Суть – это то, чем существо является, хочет оно этого или нет.

Вот моя суть – разрушение, твоя – некромантия, мы не в городе, так что можно говорить это слово.

Ну дак вот, в гены человека попала волчья суть, и в полнолуние оборотни превращаются в волков или вервольфов, тут как повезет.

А ликаны людьми не были и не будут, они другой вид, просто когда-то магия вероятности, посмотрев на то, как у эволюции ловко получилось сделать из обезьян людей, подумала: «Эй! а ведь не плохо вышло» и сделала тоже с волками.

Причем одним махом. Раз, и новый вид готов.

– И что, они однажды станут как люди? – спросил Дэрэк

– Нет, не думаю, им это ни к чему, они умнее зверей, сильнее людей. Ты видел ту тварь? Да, по-моему, у его мускулов есть мускулы. Он может говорить и строить планы на будущее, – продолжал Дэроу.

– И поэтому вы его пощадили, из-за разума?

– Нет, вернее не столько из-за разума, а из-за того, что его все же не много. Он атаковал, не зная кто мы, подчиняясь инстинкту. Он хотел убить нас? Да, но не потому что он злой, а потому что примитивный. Он зверь и ему не повезло, за такое не убивают. Это слишком, как мне кажется, все могут ошибиться. Но сейчас они знают кто мы, и, если нападут, это уже будет осознанный выбор, и пощады не будет, – последнюю часть Арчибальд произнес нарочито громко.

И Дэрэк заметил, как разочарованно опустел еще один густой кустарник впереди них.

– К тому же у ликанов сейчас сезон спаривания, и наш приятель наверняка хотел просто произвести впечатление на какую то, – маг кашлянул, но все же продолжил, – сучку.

– К слову о делах сердечных, Господин искоса глянул на Дэрэка

Тот как всегда был непроницаем.

– Труди, то есть Госпожа Гертруда, хотела, чтоб я поговорил с тобой о … ну о женщинах, – он снова кашлянул.

Повисла пауза.

– Ну, парень! Что ты там такого ей сказал, что милейшая Госпожа так разволновалась?

Дэроу остановился на опушке и весело посмотрел на своего протеже.

– Господин Арчибальд, я не говорил ничего такого, я просто, – и паренек пересказал магу суть вчерашней щекотливой беседы с Гертрудой.

В процессе пересказа серые бесстрастные глаза то и дело поблескивали изумрудным светом.

– И ты говоришь, они хихикают? – со всей серьёзностью уточнил маг.

– Да, Господин, – спокойно ответил парнишка.

– Ну, сказать, что ты привлекаешь внимание, парень, это ничего не сказать. Но и тут Труд права, мы все как-то позабыли, что привлекать к себе внимание ты будешь и женское, в том числе.

–А скажи-ка мне дружище, что ты знаешь о сексе?

– Ничего Господин, – спокойно ответил Дэрэк.

– И это полностью моя вина, признаю это, – задумчиво пробормотал Арчибальд.

– Ну тут дело такое… секс это…

И бывалый боевой маг просто начал рассказывать, однако постепенно к рассказу присовокуплялись красноречивые жесты.

Я избавлю себя от труда пересказывать суть этой лекции или описания самих жестов, их не сложно вообразить любому, кто знаком с данным вопросом.

Ссылка: не врите что вы совсем не понимаете, о чем там шла речь, в конце концов, в начале книги было слово пенис. Конец ссылки

По окончанию лекции Дэрэк невозмутимо спросил:

– Значит, оргазм – это своего рода сильнейшая судорога, в результате которой происходит выброс эндорфинов в мозг?

Арчибальд задумчиво почесал свою щеку, прежде чем ответить.

– Да, но скажи мне парень, тебе и правда тринадцать лет?

– Да, Господин.

– И в тринадцать лет, после рассказа о сексе, все что тебя волнует – это судорога и эндорфины?

– Да, Господин Дэроу, вы все доходчиво объяснили, – Единственное, что я не понимаю, почему этот процесс должен вызывать столько, как вы выразились, волнений?

– Ты знаешь, Дэрэк, я был лет на сто пятьдесят постарше тебя, когда пришёл к этому же вопросу. Но к тому времени, надо признаться, уже порядком пристрастился к…эндорфинам. Но как бы то ни было, при удобном случае обязательно попробуй этот, как ты сказал, «процесс». Только пусть девчонка будет знать заранее, кто ты такой, а то у тебя глаза так вспыхивают, что ты ими любой бордель распугаешь.

– Да, господин Арчибальд, – честно пообещал Дэрэк.

–Ну… знаешь, что, теперь давай займемся уже магией разрушения, оно всяко поспокойней, чем эндорфины, – сказал наконец Арчибальд Дэроу.

А время пошло дальше…

Если наблюдать за событиями со стороны, они всегда кажутся интересней и значительней, в то время как участники происходящего зачастую даже не замечают, что в их жизнях происходит что-то интересное.

Казалось бы, жить в Мэджикшилд само по себе приключение, верно?

Нет. Любой город, даже если он находится в волшебном лесу и укрыт от посторонних магическим куполом, это прежде всего город.

А в любом городе жизнь течет примерно одинаково: люди просыпаются, занимаются своим ремеслом, едят, спят и так постоянно.

Конечно, в этом нет нечего плохого, это жизнь, но иногда людям так остро хочется, чтобы что-то наконец произошло.

Любому человеку хоть раз в жизни хотелось отвесить пинка вселенной и сказать: «Я вообще-то живу, и мне все опостылело! Ну, когда там уже произойдёт что-то интересное?»

И люди ошибаются, «интересное» уже происходит, причем постоянно.

Просто принято думать, что перед тем как произойдёт что-то значимое, непременно должны быть знамения.

Ну вы знаете, звезды упадут из своих святилищ, дождь из лягушек, ну или на худой конец начнется солнечное затмение.

Однако весь секрет, хотя это и не секрет вовсе, в том, что необычные, знаменательные события происходят в самые обычные дни, никак не удовлетворяя при этом человеческой страсти к спецэффектам.

Вот и в нашей истории не произошло ничего драматического, в тот день, а вернее в ту ночь, когда упорядоченная жизнь Дэрэка навеки переменилась.

Возможно, вы скажите: «Ага это была ночь! Наверняка ночь была особо темной, или, возможно, на город опустилась гроза с молниями?»

И снова нет. И нет, не было даже приличного размера стаи ворон, круживших над цитаделью, хотя, признаю, это было бы весьма уместно.

То была обычная, непримечательная ночь, когда пятнадцатилетний, мраморно-бледный юноша, лежавший в своей постели, резко открыл глаза.

И в тот же миг в его серых нечего не выражающих глазах вспыхнуло изумрудное свечение.

Но нет, то были не вспышки, не отблески, не легкие зеленые искры, а равномерный, постоянный и негаснущий свет двух зеленых светил.

Дэрэк резко встал, и движениями, скорей напоминающими заводной механизм, нежели живое существо, направился к двери комнатки.

–Дэрэк? Дэрэк! – закричал, проснувшись, его опекун Генрих Шульц.

И боролся на перерез юноше, пытаясь остановить его.

«Куда? Куда ты? Очнись! Да проснись же!», – кричал пожилой мужчина, всем весом повисая на фигуре молодого парня.

Но, хотя Генрих был высоким, как и Дэрэк, при этом намного тяжелей и сильней своего подопечного, ему не удавалось ни остановить, ни хотя бы замедлить механическое продвижение.

Попытки Шульца задержать мраморного юношу, были подобны, попыткам остановить голыми руками продвижение слона.

Однако, не переставая взывать к сознанию подопечного, Генрих предпринял очередную попытку и, встав между ним и дверью, всем весом навалился на обманчиво тщедушного Дэрэка, и принялся толкать в противоположном направлении.

Заметив наконец неожиданное препятствие на своем пути, юноша, а скорее то, что сейчас управляло его телом, медленно положил бледную руку на плечо Шульца.

– Сынок? Что? – начал говорить мужчина, надеясь, что смог докричатся до его сознания, когда тонкие пальцы Дэрэка словно железные тиски сжали плечо.

И резким движением, как-будто отбрасывая с пути набивную игрушку, некромант отшвырнул опекуна в сторону.

Генрих всем телом налетел на стену и упал на пол комнаты, то время как Дэрэк прошёл сквозь дверь, не удосужившись ее открыть.