Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И когда Элли с ребенком постучится зимой к вам в окно, сколько на самом деле ее пустит, а сколько оставят?

Осуждать легко, когда, крикнув в след девочке «шлюха», вы идете домой ужинать, а она беременная к отцу, у которого уже кулаки чешутся.

Тетушка никогда не осуждала женщин, пришедших к ней за тем, за чем и Элли сегодня.

Но все же она боролась за них, за не состоявшихся матерей и не рожденных детей, боролась с их страхом, с их стыдом и паникой и надеялась, что они передумают.

И такое случалось редко, но случалось, но не всегда это было к лучшему.

Отговорив однажды одну такую мать, Тетушка узнала, что женщина была убита вместе с ребенком, разорённым мужем, который не узрел в ребенке своего отпрыска.

С того дня Тетушка не верила во «все как не будь образуется».

Но в случае с Элли сегодня Тетушка Гертруда знала, что ждет девчонку оставь она ребенка. И в душе надеялась, что девушка не передумает.

Если вы хотели сказать: «Нет, она не могла этого знать».

Могла, ведь она ведьма, а они способны прозреть время, но к сожалению, не всегда.

Откажи Тетушка Гертруда ей сегодня, и Элли сегодня же ночью уйдет из города в лес, и твари леса …

Ведьма, тряхнув головой отогнала видение, нахлынувшее на нее, пока она занималась своим ремеслом.

– Давай милая еще разок! Уже головка показалась!

Вновь напрялись окровавленные ноги, вновь судорожно сократились мышцы.

«И все закончилось Элли», – донесся издалека голос старой повитухи.

– Что … что с ребенком? – проговорила Элли выпустив из непослушных челюстей край подола.

От невероятных усилий во время родов организм пропотел настолько, даже вытеснил из тела вероятностные частицы дождя, и носик Элли уже начал вновь превращаться в человеческий.

Она так и весела на балке не в силах разжать руки.

– Ох девица, помолчав ответила ведьма, мертв твой сын.

– Сын, выдохнула Элли кисти рожались, и она рухнула без сознания.

Глава 2. Так не бывает

Тетушка Гертруда хоть и сказала Элли правду о том, что ребенок умер, однако, не стала уточнять, что маленький красный, окровавленный и однозначно мертвый ребенок, покинув лоно матери, отрыл глаза.

Это случилось лишь на пару мгновений как раз, когда Элли спросила «что с ребенком».

Этим и объяснялась короткая пауза, когда ведьма отвечала на вопрос. Серые, еще бесцветные глазки уставились прямо на Тетушку, а может в тот момент на Госпожу Гертруду.

И точно также бесшумно закрылись, не проронив ни звука, не подавая признаков дыхания или сердцебиения, мертвое дитя умерло снова.

Прежде чем бросится помогать потерявшей создание роженице, прежде чем успеть подумать, о чем либо, Госпожа Гертруда опрометью бросилась на двор своего небольшого домика и, положив мертвое тельце на стоявшую у стены дома скамейку, плотно закрыла дверь.

Постояв у закрытой двери. прислушиваясь, старуха вдруг вздрогнула, выходя из какого-то гипнотического состояния.

Элли! Вскрикнула Тетушка, приходя в себя. Да как же я, дура старая!

И путаясь в подоле и спотыкаясь, со всех ног она побежала к лежавшей на полу женщине.

Но все обошлось, если так можно назвать состояние, в котором находилась Элли, когда Тетушка Гертруда наконец привела ее в чувства.

Старая ведьма долго успокаивала ее, предоставив той возможность рыдать на своей старой груди.

Но спустя какое-то время Тетушка Гертруда помогла Элли привести себя в порядок и проводила измученную и уставшую на постоялый двор.

С болью в сердце она, Тетушка, оставляла Элли одну, сняв ей комнату на день и строго на строго приказав хозяину присматривать за бедняжкой.

Госпожа Гертруда дважды не просит и потому, сегодня Элли была в надежных руках.

Само собой, при других обстоятельствах Тетушка ни в жизни бы не оставила бедняжку одну и оставила бы ночевать у себя дома.

Но не в этот раз. Ведьма чувствовала, что ей нужно повнимательней присмотреться к тому, что осталось лежать на ее заднем дворике.

И посторонних в этот момент рядом быть не должно, пусть даже это та, что его родила.

Госпожа Гертруда направилась домой, но хоть она спешила, все же, проходя мимо лавки мясника, остановилась и пристально смотрела на окна витрины.

Вдруг раздался тихий треск и во всех уголках стекла пробежала чуть заметная паутинка трещины.

Госпожа Гертруда, отвернувшись, быстрым шагом поспешила дальше.

Как потом судачили люди, на здорового как бык мясника посыпались неудачи и напасти, и в течении года он из пышущего силой, здоровьем и алкоголем мужчины превратился в осунувшегося и болезненного старика. А с приходом холодов, заболел, слег и в скорости умер.

Элли унаследовав лавку прожила долгую, но все же одинокую жизнь, и, хотя к ней сватались пару раз местные парни, отказалась.

Но как бы не сложилась ее жизнь, больше мы с ней не встретимся.

Но вернемся в ту самую ночь, когда Старая, наконец вернувшись в свой дом, не раздеваясь, прямым ходом пошла на задней двор.

Тетушка Гертруда хорошо поработала этой ночью, но сейчас окончательно уступила место Госпоже Гертруде.

Не уловимым образом, пока та проходила по теперь уже пустому дому, из не высокой, по старчески полной старушки, она преображалась. Как-будто тени плясали по ней, и когда Госпожа Гертруда взялась за ручку двери, ведущей на задний двор, эта рука принадлежала уже статной, пусть и не молодой, но все еще весьма привлекательной даме, осанкой и плавностью движений больше походящей вдовствующей графине, а уж никак не городской повитухе.

Элегантная, высокая, аристократически стройная, с острыми чертами на благородном лице.

Когда люди приходят к знахарке, они знают, что должны увидеть, когда откроется дверь: старую мудрую, но мягкую и теплую, веющую заботой, жизненным опытом старушку, которой можно без затей поведать все, что их тревожит.

Когда же люди встречались взгляд Госпожи, на них смотрели глаза сарыча, заприметившего в траве что-то серое и пищащее.

А на ум приходили фразы типа «падите ниц», «отрубить ему голову» или «покайтесь, ибо грядет».

Это была одна и та же женщина, но как человек меняет одежду для занятий разными делами, так Гертруда меняла обличие.

К слову, одежда на ней тоже изменилась из скромных одеяний повитухи, она превратилась в элегантное, цвета трюфеля, платье с тугим корсетом, подчеркивающим осиную талию, длинными рукавами, воротником стойка, застегнутое на множество мелких пуговиц, с пышной многослойной юбкой, с ассиметричной драпировкой, ниспадавшей до самого пола. Платье было хоть и скромного кроя, но приталенное так, что выгодно подчеркивало все, что нужно подчеркнуть в стройной фигуре хозяйки. Широкополая шляпа, призванная защищать от дождя, преобразилась в декоративную шляпку с черными розами.

Вот так. Негромко сказала Госпожа Гертруда и, открыв дверь, решительно вышла во дворик.

Ну и что тут у нас? Ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла ведьма.

Она подошла к трупику младенца, лежавшего там же где и пару часов назад.

Дождик почти кончился и теперь на землю падали редкие последние капли.

Госпожа не боялась волшебного дождя, как и любой по чьим венам с рождения течет магия, ее тело уже содержит элемент вероятности, нужно намного больше чем дождь, чтобы причинить ей вред.

Ребенок был мертв, совсем мертв, бесспорно мертв. Она прикоснулась к нему – холодный как труп, сердце не бьется, дыханья нет, кожа мертвецки бледная, одним словом – покойник.

Ну допустим, сказала Госпожа Гертруда.

Возможно ли что это был побочный эффект того что Элли подверглась магическим мутациям незадолго до родов.

Возможно, вслух продолжала рассуждать ведьма.

Боги, да в конце концов, у нее был свиной пятачок.

Дак что же, обычный эффект вероятностной радиации, пусть и опосредованно.

Она подождала еще, трупик продолжал быть мертв.

4
{"b":"811517","o":1}